даже не почувствовал удара. Трафарет оглянулся и посмотрел на Дыхомера. Тот дотронулся до спины хозяина еще раз. Ударить у него просто не хватило смелости.
— Разве он может? — выступил вперед Петрушка. — Дайте я.
Трафарет кивнул. Петрушка взял из рук повара скалку, которую тот
впопыхах захватил с собой, и изо всей силы двинул правителя по спине. Правитель дернулся от боли и инстинктивно отпрянул от Петрушки.
— Извините, — сказал Петрушка. — Когда лечатся, всегда больно — по себе знаю.
Трафарет опять подставил спину. Мальчик прошелся скалкой еще раз по широким лопаткам хозяина. Трафарет громко захрипел, зло посмотрел на Петрушку, но спину все же не убрал. И Петрушка ударил три раза подряд, и каждый раз помощники Трафарета закрывали глаза, а повар и гардеробщик, сделав постные лица, добавляли:
— Еще раз! Еще!
И Петрушка старался изо всех сил. На спине правителя пустыни уже вздулось полдюжины шишек. Он отшвырнул Петрушку и понуро поплелся в спальню.
В доме все затихло.
КОЛОКОЛЬЧИК НА КОЛПАКЕ
Уже давно Копилка жил у Трафарета, вернее, не жил, а служил урной для мусора в его доме. И за все это время хозяин не сказал ему доброго слова, не похвалил его, а уж о наградах — о них и думать не приходилось.
С тех пор, как Копилку поставили у порога, в его туловище не было ничего, кроме мусора. А ведь при неудачах всякий рассуждает гораздо больше, чем в счастливые времена. Вот и стал Копилка думать и рассуждать. И чем больше он думал, тем тяжелее переживал свое позорное положение. Он вспомнил, как спокойно жилось ему в родном городе, никто не оскорблял его и не унижал каждую минуту. С каждым днем печальные мысли все больше и больше одолевали Копилку. И однажды терпение его лопнуло.
— Пожалей меня, — обратился он к Петрушке. — Я не хочу больше быть мусорным ящиком. Я хочу вернуться обратно с свою страну.
Петрушка хотел было по привычке всыпать в отверстие на голове очередную порцию мусора, но вид у Копилки был такой жалкий, что мальчик не решился это сделать. Он потоптался на месте, а потом пошел и выбросил мусор из совка в обычное место.
Когда Петрушка возвращался назад, Копилка остановил его:
— Подожди, Петрушка! Поверь мне! Послушай! Я хочу вернуться в нашу страну. Помоги.
Петрушка брезгливо взглянул на него и отошел. «Вот еще, связываться с Копилкой! Кто знает, что он задумал! Да и вообще с предателями разговаривать нечего». И он решил в этот день не проходить мимо Копилки. Пусть отвяжется. Но Копилка и не думал отвязываться. Поздно ночью он пробрался к Петрушке на чердак. В первую минуту мальчик испугался его легких шуршащих шагов. Он сделал вид, что спит, и закрыл глаза. Копилка подошел совсем близко к мальчику и умоляюще проговорил:
— Я ничего не прошу у тебя, Петрушка. Мне ничего не нужно. Отдай мне только колокольчик с твоего синего колпака.
Эта просьба очень удивила мальчика.
А Копилка продолжал:
— Поверь мне. Я прожил на свете много лет и только теперь понял, что никогда нельзя уходить из родного города. Я очень виноват и перед тобой, и перед мастером Трофимом, и перед всем нашим кукольным народом. Но я хочу вернуться. Я пойду к твоему отцу и попрошу, чтобы он вырастил новые семена и скорее шел к тебе на помощь. Я отдам твой колокольчик, чтобы он поверил мне, что ты жив и ждешь его.
Мальчик растерялся: ему верилось и не верилось… Очень хотелось, чтобы отец узнал о нем, о Матрешке, о Ваньке-Встаньке и скорее пришел на помощь, и было страшно: вдруг Копилка обманет. Петрушка все-таки решился. Он оторвал от колпака колокольчик и протянул Копилке. Копилка не стал мешкать. Он бросил колокольчик в свою знаменитую трещину, потряс ногой, чтобы колокольчик упал в носок, выбрался на крышу, залез на трубу, расправил плащ, и с первым порывом ветра помчался на север. Петрушка с завистью смотрел ему вслед.
КУРГАН
Каждое утро Петрушка заглядывал к хозяину и, убедившись, что Трафарет лежит в постели, радовался: пока он может не беспокоиться за жизнь Ваньки-Встаньки.
Однажды на рассвете мальчика разбудил чей-то радостный крик. Чтобы не считать надоевшие шаги, Петрушка съехал верхом по перилам лестницы, ведущей на чердак, и остановился у спальни хозяина. Оказывается, мухи, которым после исчезновения Копилки некуда было деваться, влетели прямо в нос спящего Трафарета. Тот оглушительно чихнул, и гладкий шарик вылетел из горла хозяина. Его ликующий крик и разбудил Петрушку.
— Ну вот, что теперь будет, — горестно прошептал мальчик. А
Трафарет, не сказав никому ни слова, первым делом вышел во двор. Лежа в постели, он придумывал все новые и новые способы наказать Ваньку-Встаньку, но когда Трафарет вышел во двор, он увидел, что орел был на своем посту. Прижав к телу могучие крылья, он сидел на крыше сарая. Едва хозяин появился во дворе, хищник мгновенно расправил крылья и ринулся ему навстречу. Трафарет успел вскочить в сени и захлопнуть за собой дверь. Крепкий клюв орла с размаха врезался в дверь. Мощная птица поднялась над двором и стала кружить над сараем.
Повар и Петрушка стояли в коридоре. Из-за спины повара, поднявшись на цыпочки, выглядывал гардеробщик. Их лица были серьезными, но в глазах слуг хозяин заметил торжествующие огоньки.
— Не радуйтесь. Я накажу Ваньку-Встаньку. Сейчас же накажу.
Повар и Петрушка молчали. Хозяин приоткрыл дверь. Сложив крылья, орел сидел на крыше сарая, как изваяние. Трафарет осторожно вышел за дверь, спрятался за угол дома. Орел видел, что он не идет к сараю, и сидел спокойно. А Трафарет, укрывшись за углом, стал легонько дуть.
Петрушка и повар вышли на крыльцо и с тревогой наблюдали за хозяином. Они еще не понимали, что задумал правитель пустыни.
А Трафарет струей воздуха все собирал и собирал песок в кучу. Вот перед ним уже высился небольшой бархан. Трафарет, чуть пригнувшись, подул еще, и этот бархан, плавно переваливаясь с места на место, двинулся вперед.
Привычный к шуму ветра и шуршанию песка орел не обращал на это внимания. А бархан приблизился к сараю и покорно лег у его стенки. Трафарет принялся собирать второй бархан.
Петрушка и повар, и гардеробщик, который стоял теперь рядом с мальчиком, следили за работой правителя пустыни. Они никак не могли ему помешать.
Вот и второй бархан докатился до стены сарая и, взобравшись на первый, застыл неподвижно. За вторым барханом последовал третий, потом четвертый, и вскоре со стороны дома одна стена сарая была засыпана до самой крыши. Когда Трафарет пошел задувать песок с другой стороны, Петрушка осмелел и бросил в сторону орла куском кирпича, но орел, видимо, поняв, что кирпич не угрожает его детенышу, не обратил на мальчика никакого внимания. Он сидел неподвижно и глядел на Петрушку тяжелым тоскующим взглядом.
А гора песка у противоположной стены сарая росла и росла. Вот она тоже дошла до карниза, потом перевалилась через низкий край и начала подниматься по крыше. Почувствовав, что песок засыпает крышу, орел взмахнул крыльями и взмыл ввысь.
Трафарет не приближался к сараю, но гора песка все росла и росла. Орел недоумевающе-тревожно закричал и стал носиться над тем, что раньше называлось крышей сарая. Толстый слой песка глушил голос его детеныша, и орел не слышал никакого ответа на свой призывный клекот. Трафарет засыпал сарай со всех сторон и подошел к крыльцу.
— Так я расправляюсь со всяким, кто не будет мне подчиняться. Едва стемнело, в доме затихло. Орел долго еще кружил над песчаным курганом и, наконец, улетел к родному гнезду.
Петрушка и Матрешка взобрались на песчаный курган. Они стали разгребать песок. Работа продвигалась медленно. Лишь только они выкапывали небольшую ямку, песок тонкими струйками засыпал снова. Тогда расчистили участок пошире и снова начали копать. И только перед самым рассветом им удалось добраться до крыши. Им повезло: они как раз напали на щель, в которую когда-то забросили орленка.
— Ты жив, Ванька-Встанька? — прильнув к отверстию, спросил Петрушка.
— Жив, жив, — глухо донесло снизу. — Где Матрешка?
— Я здесь, папа, — пропищал ее тонкий голос. — Можно, я спущусь к тебе. Мы будем сидеть вместе, и тебе не будет так грустно.
— Нет, нет, — не согласился отец. — Здесь очень душно. Я не хочу, чтобы ты страдала взаперти.
В этом время повар, который стоял на страже, сказал, что пора кончать: вот-вот рассвет. И протянул мальчику привязанную к веревке бутыль с водой. Несколько лепешек они бросили сразу, а бутыль бросить не решились: разобьется — и останется Ванька-Встанька без воды.
— Взял воду?
— Взял. Тащите веревку обратно, — и внизу раздался какой-то неясный шум.
— Что такое? — удивились они. Но когда вытащили веревку, все поняли. На конце веревки был привязан орленок.
— Отпустите его на волю, — попросил Ванька-Встанька. — Он так выручил меня, и я не хочу, чтобы он погиб.
— Хорошо, — пообещал Петрушка. — Я передам орленка дровосеку Иве, и он отнесет его на родную скалу.
— До свидания, папа! — попрощалась Матрешка.
— До свидания, Ванька-Встанька. Мы будем приходить, — пообещал Петрушка.
Они осторожно положили на место черепицу, припорошили песком, чтобы не было заметно, и крадучись вернулись в дом. Едва они добрались до чердака, как небо окрасила розовая полоса света и, как всегда на юге, стало сразу светло. Наступил новый день.
АЛЕНКА УТОЛЯЕТ ЖАЖДУ
Всю ночь Аленка ни на минуту не смыкала глаз. Ныли уставшие ноги, мучила жажда. Она вглядывалась в темноту и ждала: вот-вот в какую-нибудь щель заглянет ясное утро и ей дадут воды. И как ни долго ждала утро наступило. Ясный свет забрезжил сначала в одной щели, потом в другой, и помещение осветилось. Это был небольшой подвал с двумя похожими на щели узкими окнами. В одном углу подвала валялась куча тряпья, на котором лежала Аленка. Дверь открылась, и вошел приземистый, сутулый водонос Горбыль.
— Я пойду сейчас за водой, — сказал он. — Принесу тебе свою порцию. Ты посиди. Да смотри не вылезай. Увидит кто-нибудь. — И водонос ушел.