Он зашагал по улице, а навстречу ему уже шли на работу те, кто успел выпить свою ежедневную кружку воды. Воду раздавали на площади, посреди которой возвышалась башня. Вокруг нее располагался огромный водоем, окруженный сложенными из кирпича стенками. В нем замерла прохладной голубоватой толщей свежая вода.
Водоем был заполнен почти до краев. Но никто не смел дотронуться до этой воды. Водоем стерегли. Толстая кукла с круглым одутловатым лицом и торчащими на макушке волосами сидела на специальной лесенке. Это был кружечник. Каждому, кто подходил к нему, он зачерпывал кружку воды из водоема, едва перегибаясь со своей лесенки, и отдавал пришедшему. Тот жадно осушал, отходил в сторону и отправлялся на работу. Подошел к кружечнику и водонос Горбыль. Кружечник относился к Горбылю немного лучше, чем ко всем другим работникам Трафарета. Ведь как-никак они встречались чаще других. Кружечник вечером отмеривал Горбылю по два ведра, которые он уносил в дом Трафарета.
— Я выпью дома, — сказал Горбыль и подставил свою кружку.
Кружечник перелил воду из своей кружки в посуду Горбыля. Тот отправился домой, неся кружку в вытянутой руке и стараясь не пролить ни капли. Недалеко от дома Горбылю повстречался Петрушка.
Торопясь к Аленке, водонос не заметил мальчика, но зато Петрушка обратил внимание, что тот не выпил свою порцию воды, а по какой-то странной прихоти тащит ее домой. Что бы это могло значить? Любопытный Петрушка сделал несколько шагов в прежнем направлении, а когда Горбыль свернул за угол, повернулся и отправился за ним. «Обязательно узнаю, почему Горбылю понадобилось нести кружку домой».
Входя во двор, водонос опасливо поглядел вправо, потом влево и уж после того шагнул за калитку. Это еще больше насторожило мальчика.
Юн проник во двор водоноса и продолжал наблюдать. Все так же держа кружку в вытянутой руке, Горбыль стал спускаться в подвал. Новая загадка. Петрушка потер лоб ладонью: «Почему он в комнату не заходит?»
В два прыжка мальчик очутился у лестницы, ведущей в подвал, и успел заглянуть в приоткрывшуюся дверь. Там он увидел Аленку и подбежал прямо к ней. Водонос испуганно сжался, но, увидев, как радостно поздоровалась Аленка с Петрушкой, как долго они держались за руки, Горбыль перестал опасаться. Если они друзья, значит, и он станет их другом.
Водонос протянул Аленке кружку воды. Она выпила залпом, но, конечно, не напилась.
— Я еще хочу, — попросила она.
— Больше нет, — развел руками водонос.
Лицо Аленки болезненно скривилось.
— Не горюй, Аленка. Я что-нибудь придумаю. Будет у тебя вода, — пообещал Петрушка. — Только расскажи, как ты сюда попала.
Аленка облизала пересохшие губы и рассказала печальную историю о том, как они пошли выручать его, Петрушку, как встретили в пути Кирю и чуть-чуть не погибли при пожаре, и как Киря выпил у них остатки воды, а потом выдал их Трафарету.
— Где теперь Ванька-Встанька, я не знаю, — закончила рассказ Аленка. — А Кирю уничтожил Трафарет.
— Ванька-Встанька и Матрешка живы, — успокоил ее Петрушка, — а сейчас я достану тебе воды. — И он выбежал на улицу.
У водоема народу уже не было. Все получили свою порцию воды и отправились на работу. Кружечник сидел на лесенке и лениво постукивал кружкой по края водоема.
Петрушка ходил мимо водоема и искал способ раздобыть воду. Взобраться на башню — бесполезно. С башни воды не достанешь. Забраться в водоем — кружечник заметит, поднимет тревогу. И тогда все кончено. Сожжет Трафарет. И сам погибну, и Аленка погибнет от жажды, и Ванька-Встанька. Надо что-нибудь другое…
Мальчик еще раз обошел вокруг водоема, и когда проходил мимо кружечника, тот крикнул:
— Проходи, нечего здесь слоняться!
Петрушка подошел к водоему с другой стороны, лег на землю так, чтобы кружечнику ничего не видно было, даже если бы он оглянулся, и стал обломком ножа, который носил в кармане, царапать камни, из которых были сложены стенки водоема. Наконец, образовалась щель. Мальчик засунул в эту щель конец ножа и начал расширять отверстие. Оно становилось больше. Вот и просочилась первая капля воды. Петрушка еще поработал — из отверстия зажурчала вода. Теперь хватит. Мальчик С поднялся с земли и отошел подальше от водоема.
Там, где минуту назад робко просачивалась капля за каплей, а потом зажурчала слабая струя, теперь образовался ручеек. Он побежал по улице. Дождавшись, пока ручеек свернет за угол, Петрушка наклонился и напился прямо из ручейка. А ручеек бежал и бежал посреди улицы.
Портные, каменщики, сапожники, плотники работали дома. Ведь в стране Трафарета не было мастерских. Если шили платье, то для Трафарета, Словолова, Шагосчета и Дыхомера. Если тачали башмаки, тоже только для них. Если делали бочки — бочки нужны были тоже в доме Трафарета. Вот все и работали в своих домах. А когда до их слуха донеслось непривычное журчание, невольно побросали работу, высунули в окна головы.
— Вода! Неужели вода? — они не верили своим глазам, а ноги уже сами несли их на улицу.
Вереница кукол приникла к ручью. Они пили, останавливались, отдыхали и снова пили. Потом стали искать посуду. А посуды в домах оказалось мало. Ведь у них не было съестного, чтобы варить обед, и каждая даже самая маленькая склянка или чугунок и кринка наполнялись водой. Добралась вода и до дома водоноса Горбыля и побежала дальше по всему поселку.
ЗЕЛЕНЫЙ ЦВЕТ
Трафарет возвращался домой после долгого отсутствия. Он широко, как меха, раздувал щеки, и струя ветра несла перед ним пять баранов и шесть мешков муки. Трафарет радовался: поход закончился очень удачно. Он захватил богатую добычу, а по пути погубил два сада, сжег бахчу и единым дыханием, за один раз, засушил два кукурузных поля. Трафарет ненавидел растения и всегда чувствовал себя счастливым, если удавалось уничтожить даже самый маленький зеленый кустик. «Терпеть не могу зеленый цвет, — размышлял он, — глаза у меня устают от такой яркости. То ли дело у меня, у Трафарета. Приятно окинуть глазом свои владения. Все одинаково.
Люблю однообразие. При однообразии легче заметить, кто против меня выступает. Приберешь его к рукам — и опять все одинаково. Люблю однообразие, с ним жить легче. И управлять своими подданными тоже легче, при однообразии они думают и все делают одинаково».
Трафарет так увлекся своими размышлениями, что не заметил, как добрался до своих владений. Добрался и не узнал их. Вместо обычных желтых песков его встретило море свежей зелени. Зелень была всюду: на улицах, в квадратных дворах и возле дома самого Трафарета.
«Набегался по полям и садам и так умаялся, что зеленый цвет повсюду мерещится, даже у меня, в моем собственном доме. Вот наваждение», — Трафарет потер рукой глаза, привычно втянул в себя воздух, и летящая впереди добыча начала опускаться. Трафарет подпрыгнул к своим воротам и фыркнул от возмущения. Струя воздуха резко взметнулась вверх, и вместе с ней стремительно взмыли и мешки с мукой, и бараны. Трафарет даже не заметил этого, так был возмущен. Перед его двором пестрела клумба ярких цветов.
— Цветы в моем царстве песка и зноя! Это возмутительно! — Трафарет ногой распахнул ворота и ворвался во двор.
Вечные помощники Словолов, Шагосчет и Дыхомер дожидались своего хозяина.
— Кто устроил клумбу перед моим двором? — яростно выкрикнул Трафарет. — Сейчас же узнать!
Помощники ушли, а Трафарет вне себя от гнева принялся сжигать зеленое украшение поселка. Он шел по улице, и за его спиной вместо нежно-зеленой травы во дворах и на улицах оставался песок да кучки серого пепла.
ВСЕ КАК ОДИН
Помощники Трафарета разошлись в разные стороны на поиски того, кто устроил клумбу перед домом правителя. Словолов отправился прямо, Шагосчет — по улице, ведущей вправо от дома Трафарета, а Дыхомер — влево.
«Как найти нарушителя? — ведь для мыслей количество слов не было определено, и поэтому Словолов мог думать сколько угодно. — В каком доме он спрятался? За каким окном? И как его узнать?» И пока Словолов думал, с чего начать поиски, сам не замечая, добрался до крайнего дома улицы. И ему ничего не оставалось делать, как постучаться именно в этот дом.
Дверь открыл водонос Горбыль.
— Ты посадил клумбу? — спросил Словолов.
— Я, — согласился Горбыль.
— Трафарет зовет, — продолжал Словолов.
Горбыль, не возражая, вышел за ними, и они тронулись к дому хозяина.
Когда они поравнялись с домом дровосека Ива, тот вышел на улицу.
— Куда ведешь? — спросил дровосек Словолова.
Горбыль указал на дом правителя, а Словолов с важностью произнес:
— Он посадил клумбу.
— Это я посадил ее! — воскликнул Ива и пошел рядом с Горбылем.
Когда они поравнялись с третьим домом, из калитки вышел каменщик и тоже спросил:
— Куда?
Дровосек и водонос молча указали на дом Трафарета, а Словолов и тут не упустил случая важно заявить:
— Они посадили клумбу.
— Это я посадил, — доложил каменщик и присоединился к товарищам.
Из следующего дома вышел бондарь, и повторился тот же самый разговор. Потом к ним подошел портной, а потом пошло…
Из каждого дома выходил житель, и оказывалось, что клумбу устроил именно он.
Теперь Словолов не видел, кто шел впереди. Он опасался, что вместо дома правителя, вся толпа пойдет в другую сторону. Осторожно выбирая момент, когда на него не смотрели, он ускорял шаги, чтобы обогнать тех, кого вел к Трафарету, и, в конце концов, оказался во главе колонны. Нарушители шли за ним, и со стороны казалось, что не Словолов ведет жителей, а жители конвоируют его. Помощник Трафарета этого не замечал. Он гордился, что это он, Словолов, обнаружил столько нарушителей и что хозяин похвалит его за усердие. Но что это такое? С левой стороны улицы уже почти подходила ко двору Трафарета другая группа жителей, и во главе ее шел Шагосчет.
— Я поймал нарушителей! — еще издали закричал Словолов.
— Нет, я, — тотчас возразил Шагосчет.