— Надо идти. Надо выручать своих детей.
— Да, надо идти! — поддержал Трофим. — Я возьму семена, которые недавно собрал, и завтра же тронемся в путь.
— Надо сказать ткачу Сидору, — посоветовал кузнец. — Он тоже пойдет с нами.
— Конечно, пойдет.
— А я? Я тоже пойду с вами. Я очень хочу отомстить Трафарету, — напомнил о себе Копилка, о котором кузнец Игнат и мастер Трофим совсем забыли. — Это я первый сообщил, что сожгли семена.
Кузнец Игнат и мастер Трофим взглянули друг на друга и с сомнением покачали головой. Они не знали, можно ли доверять Копилке. Кузнец Игнат первый нарушил молчание:
— Знаешь что, Копилка, я боюсь брать тебя. Ты уже обманывал нас. Мы тебе поверим, а ты опять убежишь к Трафарету и все о нас расскажешь.
— Не убегу. Ни за что не убегу! — воскликнул Копилка. — Трафарет так меня обидел. Он сделал меня мусорным ящиком. Я никогда ему этого не прощу. Я буду с ним бороться.
— Пожалуй, верно, — задумчиво проговорил мастер. — Если он вернется к Трафарету, тот сожжет его. Ладно, пошли. С рассветом тронемся в путь.
И они стали собираться в дальнюю дорогу.
ЛЕПЕШКИ
Петрушке очень пригодилось то, что ом был очень быстр и легок, и именно поэтому то повар, то Словолов и Шагосчет, а то и сам Трафаре посылали его с разными поручениями. Мальчик почти не выходи за пределы дозволенного. Дышать он старался как можно незаметнее, а шагал, хотя и по четыре вершка, но так частил, что за мим трудно было угнаться. Вот и в этот раз Трафарет послал Петрушку к сапожнику. узнать, готовы ли ему сапоги. А Петрушка прежде чем идти к Караю, завернул к водоносу Горбылю проведать А ленку.
— Я есть хочу, Петрушка, — это были первые слоев, которыми ома его встретила.
— Это дело поправимое, — тоном взрослого ответил Петрушка. — Собирайся, сейчас пойдем есть.
— Опять ты шутишь, — невесело ответила похудевшая Аленка. — А я, правда, есть хочу. Дядя Горбыль отдает мне от своей порции пол-лепешки, а сам голодный остается, да этого мне мало. Не знаю, как и быть.
— Я правду говорю. Одевайся. Пойдем есть.
— А что мне одеваться, — сказал Аленка. — Вот мое платье. — и с этими словами девочка накинула на себя плащ. — Пойдем. Я готова.
— Пойдем, — и они вышли из дома. Следом за ними вышел Горбыль.
После разлива, устроенного Петрушкой, воды в водоеме стало меньше, и Горбылю прибавилось работы.
Было еще рано, когда мальчик с девочкой подошли к амбару, возле которого стоял четырехугольный высокий ларь, а на ларе, как на троне, возвышался толстый лепешечник. Важно сложив руки на груди, он посматривал на всех свысока и не торопился приступать к делу. А к ларю уже подошли ссутулившийся от вечного сидения сапожник Карай, высокий каменщик с мастерком в руке, плотник с топором. Они только ждали лепешку, чтобы отправиться на работу.
Когда около лепешечника скопилось несколько жителей, толстяк медленно, наслаждаясь своей властью, открыл ларь, вынул первую лепешку и протянул Караю.
— Ну, я пошел, — прошептал Петрушка Аленке. — Как увидишь меня наверху амбара — начинай.
Петрушка объяснил девочке, что надо делать, и она ждала его сигнала. Мальчик достал приготовленный заранее лист и забрался с ним на крышу амбара.
Амбар был покрыт черепицей, тонкой и хрупкой. Мальчик двигался осторожно, почти ползком, но все-таки добрался до конька крыши. Положил железный лист и начал складывать на него какие-то комочки, щепочки и прутья.
Все были так заняты лепешками, что никто, кроме Аленки, не обращал на Петрушку внимания. А мальчик широко раздул щеки и дунул на едва заметный язычок пламени, пробивающийся между щепками. Огонек затрепетал и поднялся чуть выше, но все-таки его еще не было видно с земли. Тогда мальчик подбросил в огонь несколько гнилушек, и с жестяного листа стала подниматься широкая струя дыма.
— Спасайтесь! Горим! — закричала Аленка, которая только и дожидалась этого момента. В первую минуту на ее крик никто не обернулся: все были заняты раздачей лепешек.
— Горим, спасайтесь! — завизжала Аленка.
Все повернулись в ее сторону. Девочка показала рукой на крышу и еще пронзительнее заверещала:
— Горим! Горим! Мешки тащите! Спасайте лепешки.
Петрушки на крыше уже не было, а дым стлался над самой крышей.
Испуганный лепешечник забыл и про ларь с лепешками, и про амбар, который охранял. Он со всех ног бросился бежать.
Ремесленники кинулись открывать дверь амбара. Она была заперта. Тогда на нее навалились все вместе: раз! два! — и она затрещала.
— Лепешки забирай! Мешки носи! — еще раз взвизгнула Аленка, наложила полный подол лепешек и бросилась бежать.
А Петрушка уже летел к дому Трафарета: пусть Трафарет знает, что, когда случилось это происшествие, он, Петрушка, был дома.
Три помощника Трафарета толкались среди жителей. Прямо на их глазах ремесленники разбирали лепешки, делили мешки с мукой и разносили их по домам
Шагосчет принимался считать шаги, Дыхомер пытался измерить объем вдоха и выдоха, но никто не обращал на них внимания. Помощников не замечали. Только Словолову делать было нечего. Момент был такой, что жители говорили коротко:
— Бери!
— Неси!
— Скорей!
Словолов был бы рад задержать кого-нибудь и отправить к Трафарету, да некого было. Впрочем, он и не мог бы никого задержать. Жители были так заняты, что никакая сила не могла им помешать в этой работе.
Тогда Шагосчет сообразил. Забыв о длине собственного шага, он заспешил к Трафарету, чтобы доложить о происшествии, но Трафарет только что отправился на добычу.
Шагосчет снова вернулся к амбару. Окон у амбара никаких не было. Двери распахнуты, ларь валялся на земле, а на крыше амбара, около конька, лежал помятый старый противень. С железного листа поднимался в небо тонкой струйкой сизый дым. Крыша амбара цела, стены целы, только продуктов нет.
РАБОТНИЦА
Аленка отнесла лепешки домой и решила, что не мешает на всякий случай сбегать к амбару еще раз. Сказано — сделано. Девочка опять вернулась к амбару. Там уже никого не было, но несколько лепешек валялись на полу. Аленка собрала их. Снова зажала в одной руке концы передника, а другой сложила лепешки и пошла домой. И как раз в эту минуту к амбару подходил Дыхомер. «Что за странная девочка? Никогда здесь таких не видел: и такие передники у нас никто не носит. Надо посмотреть», — и помощник Трафарета отправился следом за Аленкой. Аленка по улице — и он по улице. Она — за угол, и он за угол. Так и добрались оба до дома Горбыля. Дыхомер постоял, подождал: не выйдет ли обратно. Нет. Значит, она здесь живет! И пошел домой.
«Завтра же с утра доложу Трафарету, что у Горбыля скрывается девочка, которая носит фартук». А ночью, лежа в постели, задумался: «Ну, приведу я ее к Трафарету. Ну, возьмет Трафарет ее в служанки. А мне-то, Дыхомеру, от этого какая польза? А что если…» — мелькнула у него мысль, и он разбудил жену.
— Слушай, есть тут одна девочка. Не взять ли ее нам? Пусть помогает поливать, за ребятами следит, грядки копает. Тебе легче будет.
— Конечно, возьмем, — поддакнула жена. — Помощница мне очень нужна.
— Так я и сделаю.
Дыхомер пошел к Горбылю. Верный своей привычке чувствовать себя хозяином в любом доме, кроме, конечно, дома Трафарета, Дыхомер без стука вошел в ворота и открыл дверь в комнату. Там никого не оказалось.
— Где же Горбыль? — сам себя спросил помощник. — Ведь еще рано. Спят все жители.
Дыхомер внимательно осмотрел комнату — нигде ничего подозрительного не заметил. Вышел во двор и тут наткнулся на ступеньки, ведущие куда-то вниз.
— Ага, — прошептал он. — Туда-то мне и надо.
Дощатая дверь была неплотно прикрыта. Дыхомер, не привыкший церемониться, рывком распахнул дверь и увидел Горбыля и Аленку. Они испуганно отпрянули. Аленка инстинктивно прижалась к стене и закрыла лицо фартуком.
— Возьму я у тебя девочку, — сразу начал Дыхомер. — Как ты смеешь прятать ее?
— Пожалейте! — задрожал Горбыль. — Не отдавайте Трафарету. Он сожжет ее и меня тоже. Пожалейте.
Аленка прижимала фартук к лицу и беззвучно плакала.
— Не поведу я тебя к Трафарету, — в черствой душе помощника шевельнулась жалость, и он решил успокоить девочку. — Пойдешь ко мне, будешь помогать жене по хозяйству.
И Дыхомер отвел Аленку к себе.
За высоким забором Аленке открылся совсем другой мир. Ей даже показалось, что она переселилась в свой родной город, в сад к мастеру Трофиму. Какие помидоры она увидела! Ровными грядками они простирались вдоль всего забора. В глубине двора возвышался небольшой колодец. Аленка могла перегнуться через срубы и увидеть заманчиво блестевшую гладь воды. Вокруг колодца зеленела трава, нежная-нежная.
— У меня большая семья, — пояснил Дыхомер. — Жена и три дочки. Вот мы и работаем здесь. Растим овощи. У нас в огороде есть огурцы, дыни, помидоры. Ты будешь помогать рыхлить землю, поливать, полоть сорняки.
— Ведь Трафарет запрещает выращивать здесь растения, — сказала Аленка. Дыхомер протянул руку и закрыл Аленке рот.
— Тише ты. Никогда не говори об этом, — и, совсем успокоившись, объяснил: — Видишь, забор какой высокий. Никто не знает, что у нас тут.
— А если придет кто? — не унималась Аленка.
— Злые собаки не пустят. Вон они какие! — Дыхомер указал на псов. Они угрюмо смотрели на Аленку и глухо рычали.
АРИФМЕТИКА
— Как ты определяешь длину шага? — спросил однажды Трафарет Шагосчета, когда увидел в окно, как повар пробежал из кухни в кладовку, делая очень широкий шаг.
— На глазок, — отвечал Шагосчет. — Я так привык, что, кажется, не ошибаюсь.
смотрите: четыре вершка, — и он сделал шаг, равный четырем вершкам.
— Постой! Постой! — остановил его Трафарет. — Гляди, из чего складывается четыре вершка. Это два вершка, — он отметил на полу мелом расстояние, равное половине шага помощника. — А четыре вершка — это два раза по два. Понял?