Матрешка уже спрятала лепешки в камышовую корзину, стоявшую у дальней стены. В этой корзине хозяин хранил свою старую одежду и поэтому никогда в нее не заглядывал. В эту минуту открылась дверь, и повар, порыжевший после закалки, принес на круглой дощечке кусок мяса.
— Нет лепешек, будем есть мясо!
Повар ушел, а Трафарет принялся толочь в солонке крупные куски соли. Смелая Матрешка опять забралась на стол, спрыгнула на мягкую циновку вместе с куском мяса и тоже спрятала его в корзину. Трафарет насыпал прямо на стол горку соли, хотел взять мясо, но его на столе не оказалось.
— Повара сюда! — закричал хозяин и стукнул кулаком по столу. Удар пришел как раз на грудку соли, и по комнате разлетелись соляные брызги.
— Мясо пересолил? — забеспокоился повар, подходя к столу.
— Ты зачем телятину унес? Я есть буду.
— Я не уносил. Я здесь оставил.
— Принеси еще.
Повар принес новый кусок мяса, и Матрешка спрятала и его в корзину.
Трафарет хотел приняться за еду, но телятина опять исчезла. Он снова | поискал под столом, для большей верности пошарил по скатерти и крикнул:
— Словолов!
Держась за оттопыренные уши (от солнечных ванн они у него обгорели, распухли и до сих пор болели), Словолов согнулся перед хозяином.
— У меня исчезли мясо и лепешки. Поищи-ка здесь.
— Кто взял?
— Не знаю. Здесь, никого не было, а мясо пропало.
Словолов обошел комнату, ощупал стену, как будто лепешки могли висеть на стене, заглянул в корзину. У Матрешки забилось сердце. Но помощник не думал рыться в корзине. Кому хочется копаться в старом тряпье? Потом помощник заглянул под стол и стулья, отогнул края циновок.
— Здесь никого нет, — доложил он хозяину. — Может быть, в зале. Я пойду посмотрю.
Словолов осмотрел зал. Здесь хозяин часто собирал своих помощников. Это была просторная комната с очень высоким потолком, поддерживаемым стрельчатыми сводами. Зал оказался пустым, но помощник все же крикнул:
— Кто здесь? Выходи!
И тут же повторенное множеством голосов от противоположной стены донеслось:
— Здесь. Уходи.
«Вот он где прячется!» — Словолов со всех ног бросился к противоположной стене. Около нее никого не было.
Словолов подошел к другой стене, озираясь по сторонам, потирая уши и ероша волосы. Около этой стены тоже никого не было. Он опять закричал:
— Кто здесь? Поймаю!
И снова громко и раскатисто из дальнего угла донеслось:
— Здесь. А-у, а-у!
— Еще дразнится! — возмутился Словолов и помчался туда, опрокинув по дороге единственное кресло, которое стояло в зале. Это было места Трафарета.
Услышав шум, хозяин заглянул в комнату. «Вот молодец, — подумал он. — Поймал преступника». Но в зале он нашел одного Словолова, который стоял в углу и затравленно озирался по сторонам.
— Поймал?
— Не поймал, — шепотом ответил Словолов. — Но он тут. Слышите?
Трафарет ничего не слышал. Тогда Словолов громко сказал:
— Кто здесь? Выходи!
И опять до них донеслось:
— Здесь. Ходи.
Хозяин и помощник без слов взглянули друг на друга и, не сговариваясь, побежали на голос. Опять никого.
Выходи. Поймаю! — в два голоса закричали Словолов и Трафарет.
— Уходи. Ау-у! — и опять хозяин с помощником побежали догонять невидимого вора. Они оба разозлились и, добежав до стены, снова закричали:
— Держи!
В ответ мгновенно помчалось:
— Ж-жи-и!
И они снова бросились на голос, отталкивая ногами кресло, которое часто попадалось под ноги.
Шагосчет и Дыхомер заглянули в зал. Сзади подошел повар, и самым последним заглянул Петрушка.
— Идите сюда. Помогайте вора ловить.
Шагосчет и Дыхомер повиновались. Теперь четыре голоса стали спрашивать:
— Кто здесь? Выходи.
И голосов двадцать прокатилось по залу:
— Здесь. Ходи.
А пока они бестолково носились по залу и ловили преступника, Матрешка вылезла из корзины, унесла мясо и лепешки и теперь спокойно сидела на чердаке в каморке у мальчика.
Петрушка долго любовался, как Трафарет и его помощники бегали по комнате. Но потом это зрелище ему надоело, и он сказал:
— Не бегайте. Ведь это — эхо.
— Где эхо? Какое эхо? — спросили разом все пятеро.
— А вы разве никогда не слышали? — удивился Петрушка. — Это очень просто. Если закричишь в лесу или в горах — оттуда раздается ответное эхо и повторяется множеством голосов.
— Эй! — закричал Петрушка.
— Эй-эй! — откликнулось эхо.
— А теперь вы, — предложил мальчик. — Слышите?
— Мы слышим, — тихо отозвались они. — Мы поняли. — Хотя никто из них раньше не был в лесу и в горах, и никто не слышал эхо.
Трафарет тоже сказал, что понял. Только одно было ему неясно, почему бестелесное эхо унесло у него мясо и лепешки.
ЧЕРЕПАХА
С тех пор, как Шагосчет стал работать по трафаретной арифметике, всем стало легче. Жители ходили свободно. Шагосчет, увидев особенно большой шаг, вытаскивал из кармана деревянную двухвершковую мерку и приступал к измерению. Мерка укладывалась между следами раз, другой, потом третий, четвертый. А помощник повторял:
— Дважды два — четыре, дважды три — четыре, дважды четыре — тоже четыре. Все правильно.
Он озабоченно покачивал головой, разводил руками и отправлялся дальше. Случалось, что помощник одно и то же расстояние измерял пять раз, и, как ни старался, по трафаретной арифметике всегда получалось четыре вершка. Так что теперь Шагосчет был постоянно занят и ни на что не обращал внимания.
Первый этим воспользовался, конечно, Петрушка. Завидев помощника, он проносился мимо него огромными прыжками, потом останавливался и долго смотрел, как тот укладывает двухвершковую мерку около его следов. Но несмотря на то, что ему нравилось проказничать, мальчика часто одолевали тяжелые думы. Петрушка забирался в самую дальнюю часть двора, где у забора проходила невысокая каменная гряда. Усевшись на самый большой камень и обхватив руками колени, мальчик думал, как помочь Ваньке-Встаньке, Аленке и Матрешке вырваться из неволи, но пока ничего не приходило ему в голову. Вот и теперь Петрушка уселся на свой любимый камень и неподвижно застыл. А прямо у его ног лежал небольшой круглый булыжник, которого раньше здесь Петрушка никогда не видел. Поверхность камня была гладко испещрена углублениями.
«Клетчатый камень, — усмехнулся мальчик, — как фартук у Матрешки-мамы, с такими же клетками. Только у Матрешки клетки разноцветные — красные и синие, а здесь одинаково серые».
Мальчик стал вспоминать Матрешку-маму, ее дочерей и не сразу заметил, как камень плавно сдвинулся с места. А на том месте, где он только что лежал, оказались два следа похожие на бороздки, которые оставляют грабли на хорошо вспаханной грядке. И не успел Петрушка разглядеть как следует эти бороздки, как у камня выросли серые когтистые упругие лапы. Загребая песок, как веслами, и оставляя бороздку следов, ноги уносили камень все дальше и дальше от мальчика. И тут из камня высунулась сплющенная, похожая на змеиную, голова. Вытянулась и блеснула на мальчика черными блестящим, как бусинка, глазом.
— Да это же черепаха, — сообразил Петрушка. — Куда она ползет? Говорят, что черепахи ползают медленно: шаг вперед, два шага
назад. Но пока Петрушка шел за неожиданной находкой, он ни разу не заметил, чтобы черепаха шагнула назад. Она медленно и упорно двигалась вперед. Двигалась, двигалась, как вдруг исчезла, словно сквозь землю провалилась. Мальчик огляделся. Черепахи, действительно, не было. Он опустился на колени и начал внимательно оглядывать каждую трещинку, сдвигать с места мелкие камешки и щебень.
Вот и щель. Петрушка просунул туда руку. И она как бы повисла в пустоте.
«Наверное, тут живет черепаха, у нее здесь гнездо, а в гнезде лежат яйца». Петрушка слышал, что черепашьи яйца очень вкусны, и решил обязательно полакомиться. Мальчик просунул руку еще глубже в отверстие, нащупал какой-то выступ и потянул камень на себя.
— Раз, два! Раз, два! — раскачивал камень Петрушка и вскоре вытащил… Отверстие стало больше. Теперь Петрушка вытаскивал камни уже двумя руками. Трещина стала настолько широкой, что мальчик опустил туда ноги и присел. Вот так яма! А что если дальше расширять ее? Ведь известно, что черепахи живут около воды. Может быть, и здесь есть вода? Он вытащил еще два осколка. В яме стало светлее, но черепахи мальчик не видел. Он опустился на колени и опять стал обследовать каждую щель. Приложил ухо к камням и вдруг отчетливо услышал журчание воды. Журчание было звонкое, веселое. Но Петрушка не поверил свои ушам. Он еще и еще раз прикладывался к стене. Журчание не затихало.
— Петрушка, иди сюда, — донесся голос Словолова.
Мальчик вскочил, завалил отверстие щебнем и мелкими камнями, чтобы никто не увидел, и вприпрыжку побежал на зов.
ЧАСТОКОЛ
— Я хочу обнести бассейн с водой высоким частоколом, — сказал Трафарет дровосеку Иве, которого привел по поручению хозяина Шагосчет. — Ты поедешь в лес, нарубишь высоких кольев и будешь делать частокол.
— Это тяжелая работа. Я один не смогу, — ответил Ива, торопливо сгибая пальцы на руках, чтобы не ошибиться и не сказать слов больше, чем нужно.
— Ладно, — согласился Трафарет. — Возьми себе помощника. Эй, Шагосчет, позови Петрушку.
Петрушка очень обрадовался. Он соскучился по тенистому лесу, по звонким голосам птиц и, не собираясь, прокричал:
— Я готов!
Но дровосек Ива знал, какая тяжелая работа рубить колья, и захватил с собой лепешку и Петрушку заставил. Воду брать не стали. Мальчик объяснил, что в каждом лесу течет ручей или есть какое-нибудь озерцо, в котором всегда вдоволь прозрачной чистой воды.
— И кружечника нет? — спросил Ива, который никогда не был в настоящем лесу. Он всю жизнь прожил в плену у Трафарета и всюду видел песок, только песок.
— Никого нет, — подтвердил Петрушка. — Только деревья растут. Поют птицы и журчит ручей.