— Здравствуйте, госпожа Рыба! Можно вас на два слова?
— Хоть на три, если вам будет угодно, — ответила рыба, а надо сказать, что это был дельфин, и такой вежливый, каких не найдёшь больше ни в одном море на свете.
— Не подскажете ли мне, нет ли на этом острове каких-нибудь деревушек, где можно раздобыть еду, не рискуя быть съеденным?
— Разумеется, есть, — ответил дельфин. — И одну из них вы найдёте совсем неподалеку отсюда.
— И по какой дороге туда добраться?
— Держитесь тропы слева от вас и шагайте, куда нос смотрит.
— Не скажете ли вы мне ещё кое-что? Вы ведь день и ночь плаваете по морю, так не встречалась ли вам маленькая лодочка, в которой был мой отец?
— А кто ваш отец?
— Он лучший из отцов на свете — и, увы, трудно найти сына хуже, чем я.
— Во время ужасного шторма прошлой ночью маленькая лодка, должно быть, затонула, — промолвил дельфин.
— А мой отец?
— Его могла проглотить страшная акула, которая с недавних пор сеет ужас и смерть в наших водах.
— А она очень большая? — спросил Пиноккио, уже начиная дрожать от страха.
— Большая? — воскликнул дельфин. — Чтобы вы хоть немного её себе представили, скажу: она больше пятиэтажного дома, а в её пасть свободно въедет целый поезд.
— Только этого не хватало! — ахнул перепуганный Пиноккио. Он с величайшей поспешностью оделся и сказал дельфину: — До свидания, сударь! Извините, что побеспокоил вас. Премного благодарен за вашу любезность!
И Пиноккио заторопился прочь по указанной тропинке. При малейшем шуме он в страхе оглядывался назад: уж не гонится ли за ним страшная акула с поездом в пасти.
Через полчаса Пиноккио и вправду добрался до маленькой деревушки, называемой Деревня Трудолюбивых. По дороге сновали люди, поглощённые своими делами. Каждый из них был чем-то занят. Загляните хоть в какой уголок — нигде не увидите ни бездельника, ни бродяги.
— Ага, — тотчас смекнул лентяй Пиноккио, — эта деревня не для меня, сразу видно.
Я для работы не создан!
К этому времени он успел изрядно проголодаться, ведь за минувшие сутки во рту у него не было ничего, даже пары горошин. Существовало лишь два способа раздобыть пищу: или поискать работу, или выпрашивать хоть монетку, хоть корку хлеба.
Пиноккио стыдился побираться: отец всегда внушал ему, что это позволительно лишь старым и немощным. В этом мире помощи и сострадания заслуживают только те бедняки, которым преклонные годы или болезнь мешают зарабатывать себе на пропитание, все прочие обязаны трудиться. А если кто-то не хочет работать, тем хуже для него: пусть страдает от голода.
Тут на дороге появился усталый, запыхавшийся человек. Он с трудом тащил две тележки, гружённые углём.
По лицу незнакомца Пиноккио определил, что человек он добрый. Он приблизился к угольщику и, потупив глаза от стыда, тихонько попросил:
— Не дадите ли вы мне монетку? Я умираю от голода!
— Ни гроша, — твёрдо сказал тот. — Но ты получишь две монетки, если поможешь мне дотащить эти тележки до дома.
— Удивляюсь я вам, — ответил на это оскорблённый Пиноккио. — Позвольте довести до вашего сведения, что я не привык выполнять работу, годную для ослов. В жизни не таскал тележек!
— Ну что ж, — усмехнулся угольщик. — Если ты, мой мальчик, и впрямь умираешь от голода, съешь пару добрых ломтей своей гордыни, да смотри не лопни.
Спустя несколько минут на дороге показался каменщик, он нёс на плече короб с известью.
— Добрый человек, не подадите ли вы монетку голодному мальчику?
— Охотно, — отозвался тот. — Пойдём со мной. Возьми этот короб, и вместо одной монеты получишь пять.
— Но короб очень тяжёлый, — возразил Пиноккио. — Я не хочу рухнуть под его тяжестью.
— Ну, раз так, развлекайся голодом, и силы у тебя сразу прибавятся.
Меньше чем за полчаса мимо прошло человек двадцать, и у каждого Пиноккио просил подаяния, но все неизменно отвечали ему:
— И не стыдно тебе побираться? Чем шататься без дела по дорогам, поискал бы себе какое-нибудь занятие, научился бы зарабатывать себе на хлеб.
Наконец он увидел добрую женщину с двумя кувшинами воды.
— Не позволите ли вы мне выпить немножко воды из вашего кувшина? — обратился к ней Пиноккио, у которого горло горело от жажды.
— Пей, если хочешь, мой мальчик, — сказала женщина и опустила кувшины на землю.
Пиноккио пил и никак не мог напиться, и, наконец, вытерев рот рукой, пробормотал:
— Жажду я утолил. Еще бы теперь унять голод!
Добрая женщина услышала эти слова и сказала:
— Если ты поможешь мне донести до дому эти кувшины, я дам тебе большой ломоть хлеба.
Пиноккио в раздумье уставился на кувшин.
— А кроме хлеба получишь целую тарелку цветной капусты, заправленной маслом и уксусом, — добавила женщина.
Пиноккио снова посмотрел на кувшин, но ничего не сказал.
— А после цветной капусты я угощу тебя конфетами.
На этот раз искушение оказалось так велико, что Пиноккио не устоял.
— Хорошо, — сказал он. — Я донесу кувшин до вашего дома.
Нести кувшин в руках было тяжело, пришлось водрузить его на голову.
Дома добрая женщина усадила Пиноккио за маленький столик и поставила перед ним хлеб, цветную капусту и конфеты.
Пиноккио не ел, он глотал кусок за куском. Живот у него был словно дом, пустовавший целых полгода.
Немного утолив, наконец, звериный голод, Пиноккио поднял голову, чтобы поблагодарить милую женщину. Но едва он взглянул на неё, как ахнул от изумления. Он смотрел на неё широко раскрытыми глазами, словно зачарованный, с вилкой, так и застывшей в воздухе, со ртом, набитым хлебом и цветной капустой.
— Что тебя так удивило? — рассмеялась добрая женщина.
— Просто... — пробормотал Пиноккио. — Просто... вы мне напомнили... Да, да, тот же голос, и глаза такие же, и волосы, да, точно, у вас такие же голубые волосы, как и у неё! О, милая Фея! Скажите мне, что это вы! Не заставляйте меня плакать снова! Если бы вы только знали, сколько я слёз выплакал и как настрадался!
И с этими словами Пиноккио бросился к ногам загадочной женщины, обнял её колени и громко зарыдал.
ГЛАВА 25Пиноккио обещает Фее исправиться и пойти учиться, потому что ему надоело быть деревянным человечком и хочется стать хорошим мальчиком
Поначалу добрая женщина уверяла его, что она вовсе не Фея с голубыми волосами, но, видя, что Пиноккио её узнал и таиться дольше нет смысла, она воскликнула, обращаясь к деревянному человечку:
— Ах ты, маленький негодник! Как же ты догадался, что это я?
— Любовь к вам подсказала мне это!
— Так ты помнишь? Ты оставил меня, когда я была юной девушкой, а теперь я взрослая женщина и гожусь тебе в матери.
— Вот и замечательно: теперь я буду называть вас не сестрой, а матерью. Я всегда хотел, чтобы у меня была мать, как у других мальчишек! Но как же получилось, что вы выросли так быстро?
— Это мой секрет.
— Скажите мне, я тоже хочу так вырасти.
— Но ты не можешь расти, — сказала Фея.
— Почему?
— Потому что деревянные мальчики не растут. Они рождаются, живут, умирают деревянными мальчишками.
— Да мне уже тошно быть деревянной куклой! — вскричал Пиноккио, хлопнув себя по лбу. — Я хочу стать человеком!
— Ты можешь им стать, если этого заслужишь.
— Правда? А что для этого нужно делать?
— Все очень просто: надо стать хорошим мальчиком. — А разве я не такой?
— Ты — прямая противоположность. Хорошие мальчики послушны, а ты...
— ...А я никогда не слушаюсь.
— Хорошим мальчикам нравится учиться и работать...
— ...А я только и знаю, что шататься без дела.
— Хорошие мальчики говорят правду...
— ...А я всё время вру.
— Хорошие мальчики охотно ходят в школу...
— ...А у меня при одной мысли о школе голова начинает болеть. Но с сегодняшнего дня всё будет иначе.
— Обещаешь?
— Обещаю. Я стану хорошим мальчиком, и отец сможет мною гордиться. Только где он, мой бедный отец?
— Я не знаю.
— Я увижу его снова?
— Думаю, увидишь. Да, я в этом уверена.
Услышав это, Пиноккио, вне себя от радости, поцеловал Фее руку.
А потом, запрокинув голову и глядя на неё с любовью, спросил:
— Так скажите, матушка, значит, вы не умерли?
— Похоже, что нет, — улыбаясь, ответила Фея.
— Если бы вы знали, какое горе меня охватило, когда я прочёл: «Здесь лежит...»
— Я знаю и поэтому прощаю тебя.
Я видела, как искренне ты горюешь, а это значит, что у тебя доброе сердце. А если у мальчиков доброе сердце, то для них всегда остаётся надежда, даже если они лентяи и невежи. Всегда есть надежда, что они изменятся к лучшему. Потому я и стала тебя искать. Я буду твоей матерью.
— Ура! — завопил Пиноккио, прыгая от восторга.
— Ну а ты должен меня слушаться и делать всё, что я скажу.
— Я согласен!
— Тогда завтра же, — сказала Фея, — ты отправишься в школу.
Радости Пиноккио тотчас поубавилось.
— И вообще, тебе надо выбрать себе какую-нибудь профессию или ремесло.
Пиноккио совсем помрачнел.
— Что это ты там бормочешь сквозь зубы? — строго спросила Фея.
— Я говорю, — пробурчал Пиноккио, — что мне вроде бы уже поздновато ходить в школу.
— Нет, мой мальчик! Запомни, учиться никогда не поздно.
— Но я не хочу выбирать ни ремесло, ни профессию!
— Почему?
— Потому что я быстро устаю от работы.
— Мой мальчик, — сказала Фея, — те, кто так говорят, в конце концов оказываются или в тюрьме, или в больнице. Каждый человек, родился он бедным или богатым, обязан что-нибудь делать в этом мире — заниматься чем-то, работать. Горе тем, кто ведёт праздную жизнь. Лень — это тяжёлая болезнь, и лечить её надо незамедлительно, ещё в детстве, иначе потом от неё уже никогда не избавиться.
Эти слова возымели действие — Пиноккио вскинул голову и провозгласил: