— Простите, господин кучер! — закричал Пиноккио. — Тут что-то невероятное! Ослик плачет!
— Пускай плачет. Получит сено — засмеётся.
— Вы научили его разговаривать?
— Нет, но он три года провёл с дрессированными собачками, вот и выучился у них нескольким словам. Ладно, поехали, — сказал кучер. — Нечего тратить время на плаксивого осла. Забирайся на него, и вперёд. Ночь холодная, а путь ещё долгий.
Пиноккио молча повиновался. Утром на рассвете они благополучно прибыли в Страну Игр.
Эта страна не была похожа ни на одну другую в мире. Населяли её одни только дети. Старшим было лет по четырнадцать, младшим от силы восемь. На улицах царило такое веселье, такой шум и гам, что голова шла кругом. Дети были повсюду. Кто играл в орешки, кто в кольца, кто гонял мяч. Одни катались на велосипедах, другие — на деревянных лошадках. Одна компания затеяла игру в прятки, другая — в салочки. Дети разыгрывали представления, распевали песни, бегали, кувыркались и ходили на руках. Кто носился с обручем, кто вырядился генералом в шлеме из листьев и командовал целым эскадроном игрушечных солдатиков. Кто-то хохотал, кто-то вопил во весь голос. Ребята хлопали в ладоши, свистели, кудахтали, как курица, снёсшая яйцо. Словом, тарарам стоял такой, что можно было оглохнуть. Тут и там возвышались балаганы, под крышами которых толпились с утра до ночи дети. На стенах домов красовались надписи, сделанные углем: «Да здравствуют игрушки!», «Бросай школу!», «Долой арифметику!», и прочие подобные призывы — все до единого с ошибками.
Едва Пиноккио, Фитилёк и их товарищи вошли в город, как их тотчас затянула гомонящая толпа, за считаные минуты они, казалось, перезнакомились со всеми. Все дети выглядели счастливыми и довольными.
Среди бесконечных игр и всевозможных развлечений часы, дни и недели проносились со скоростью молнии.
— До чего замечательная здесь жизнь! — воскликнул как-то Пиноккио, обращаясь к Фитильку.
— Убедился, что я был прав? — ответил Фитилёк. — А ты ещё ехать не хотел! Домой к своей Фее рвался, собирался тратить время на учёбу! Признай, что только благодаря мне ты теперь свободен и от занудных книжек, и от школы. Так поступил бы только настоящий друг.
— И правда, Фитилёк! Если я теперь счастлив, так только благодаря тебе. А знаешь, что о тебе говорил наш учитель? Он вечно твердил: «Не связывайся с этим лентяем Фитильком, он плохой товарищ, ещё втянет тебя в какую-нибудь беду.
— Бедный учитель! — покачал головой Фитилёк. — Я-то хорошо знаю, как он ко мне относился и как охотно говорил про меня всякие гадости. Но я человек великодушный, я его прощаю!
— Благородная душа! — сказал Пиноккио, обнимая своего друга и целуя его в лоб.
Эта восхитительная жизнь длилась целых пять месяцев, не омрачаемая мыслями ни о школе, ни об уроках, ни о Фее и бедном отце. Но настало утро, когда Пиноккио ждал по пробуждении весьма неприятный сюрприз, изрядно испортивший ему настроение.
ГЛАВА 32У Пиноккио вырастают ослиные уши, а потом он превращается в настоящего осла и кричит по-ослиному
Что же это был за сюрприз?
Дело в том, что Пиноккио, проснувшись в то злополучное утро, почесал голову. И обнаружил при этом — как вы думаете, что?
Он обнаружил, к великому своему изумлению, что уши у него стали на несколько сантиметров длиннее!
А надо сказать, что уши у деревянного человечка были очень малы, так малы, что невооруженным глазом их и не заметишь. Можете себе представить изумление Пиноккио, когда оказалось, что за ночь его уши выросли и стали напоминать две метёлки.
Пиноккио тотчас же кинулся искать зеркало. Так ничего и не найдя, он наполнил водой таз для умывания, заглянул туда — ив воде отразилось то, что ему никак не хотелось бы увидеть. Его голову венчали два великолепных ослиных уха!
Вряд ли можно представить себе горе, стыд и отчаяние, охватившие бедного Пиноккио!
Он плакал, кричал, выл и колотился головой об стену. Но чем больше он голосил, тем длинней отрастали его уши. И не просто отрастали — на их кончиках уже пробивалась шерсть!
На вопли Пиноккио прискакала маленькая хорошенькая белочка, жившая в том же доме на первом этаже. Увидев, в каком горе пребывает деревянный человечек, она спросила:
— Что случилось, дорогой соседушка?
— Белочка, дорогая, я заболел, тяжело заболел, и мне очень страшно! Ты умеешь считать пульс?
— Думаю, да.
— Тогда посмотри — вдруг у меня лихорадка?
Маленькая белка нащупала правой лапкой пульс Пиноккио и сказала со вздохом:
— Друг мой, как мне ни жаль, у меня для тебя плохие новости!
— Что такое?
— У тебя очень сильная лихорадка!
— Что еще за лихорадка?
— Ослиная.
— Ничего не понимаю, — произнёс Пиноккио, хотя на самом деле он всё понял очень даже хорошо.
— Тогда объясню, — сказала белка. — Знай, что часа через два-три ты уже не будешь ни куклой, ни мальчиком.
— Кем же я тогда буду?
— Через несколько часов ты станешь маленьким осликом, таким же, как и те, что таскают на рынок возки с капустой и салатом.
— Ой, бедный я, несчастный! — завопил Пиноккио и, ухватившись за уши, принялся тянуть их так яростно, будто они принадлежали не ему, а кому-то другому.
— Дорогой мой мальчик! — пыталась успокоить его белка. — Разве это предотвратишь? Такова судьба. Законы мудрости гласят, что все дети, которые ленивы, которые невзлюбили книги, школу и учителей и проводят время в играх и забавах, — все они в конце концов становятся ослами.
— Так это правда? — всхлипнул Пиноккио.
— Боюсь, что да! И слёзы теперь не помогут. Следовало подумать об этом раньше!
— Но это же не по моей вине! Белочка, поверь мне, это Фитилёк во всём виноват!
— А кто такой Фитилёк?
— Мой школьный приятель. Я хотел пойти домой! Хотел быть послушным, учиться, быть хорошим мальчиком! Но Фитилёк мне сказал: «Зачем мучить себя учёбой? Зачем ходить в школу? Поедем лучше в Страну Игр, там учиться не нужно. Там всегда весело, развлекаться будем с утра до вечера».
— И почему же ты последовал совету так называемого друга, плохого товарища?
— Почему? Да потому, дорогая белочка, что я просто кукла, у которой ни мозгов, ни сердца. Будь у меня хотя бы сердце, я никогда бы не бросил добрую Фею, которая любила меня как мать и столько для меня сделала! И я больше не был бы куклой — к этому времени я мог бы стать мальчиком! Ну попадись мне теперь этот Фитилёк! Он узнает, что я о нём думаю!
И Пиноккио кинулся было к выходу, но уже в дверях вспомнил про ослиные уши. Ему было стыдно показываться людям на глаза в таком виде. Как по-вашему, что он сделал? Взял бумажный колпак, нахлобучил себе на голову и натянул до самого носа.
Затем он отправился на поиски Фитилька. Он обходил улицы, площади, театральные балаганы, но нигде не мог его найти. Пиноккио расспрашивал каждого встречного, но Фитилька никто не видел.
Наконец он добрался до дома своего приятеля и постучал в дверь.
— Кто там? — послышался голос Фитилька изнутри.
— Пиноккио!
— Подожди минуту, сейчас открою.
Только через полчаса дверь открылась. Предоставляю вам самим догадываться, что почувствовал Пиноккио, увидев своего друга в большом бумажном колпаке, натянутом на самые уши.
При виде этого колпака Пиноккио почти что успокоился.
Он подумал: «Уж не подхватил ли мой друг ту же болезнь, что и я? Никак и он страдает ослиной лихорадкой!»
Пиноккио притворился, что ничего не заметил, улыбнулся и приветливо спросил:
— Как поживаешь, дружище Фитилёк?
— Отлично! Как мышь в головке сыра.
— Правда?
— С чего бы мне врать?
— А тогда зачем ты натянул на уши этот колпак?
— Это мне доктор посоветовал, потому что я ушиб коленку. А зачем ты, друг сердечный, натянул колпак себе на нос?
— Это мне доктор прописал, когда я поранил ногу.
— Ох, бедный Пиноккио!
— Ох, бедный Фитилёк!
Последовала продолжительная пауза, во время которой приятели пристально смотрели друг на друга.
Наконец Пиноккио сказал:
— Утоли моё любопытство, дорогой Фитилёк. У тебя когда-нибудь болели уши?
— Никогда! А у тебя?
— Раньше нет, а вот этим утром одно ухо вдруг разболелось.
— И у меня.
— У тебя тоже? И какое именно?
— Вообще-то оба. А у тебя?
— И у меня оба. Думаешь, мы подхватили одну и ту же болезнь?
— Боюсь, что да.
— Фитилёк, ты не мог бы оказать мне одну любезность?
— Да, охотно.
— Можно мне взглянуть на твои уши?
— Почему нет? Только сначала, дорогой мой Пиноккио, я бы хотел посмотреть на твои.
— Нет, ты первый.
— Не пойдёт, дружище. Сначала ты, потом я!
— Хорошо, — сказал Пиноккио. — Сделаем это так, как подобает друзьям.
— Это как?
— Снимем колпаки одновременно. Идёт?
— Идёт.
И Пиноккио начал громко считать:
— Раз! Два! Три!
На счёт «три» оба сорвали с себя колпаки и подбросили их в воздух.
В дальнейшее трудно было бы поверить, если бы это не произошло на самом деле. Убедившись, что их обоих постигло одно и то же несчастье, Пиноккио и Фитилёк, вместо того чтобы устыдиться или расстроиться, принялись потешаться друг над дружкой и хохотать.
Они смеялись и смеялись до слёз. Но в самый разгар веселья Фитилёк внезапно остановился. Он покачнулся, побледнел и произнес:
— Пиноккио, помоги!
— Что случилось?
— Я больше не могу стоять прямо!
— И я тоже! — воскликнул Пиноккио, шатаясь, и залился слезами.
Через минуту оба приятеля забегали по комнате на четвереньках. А их ноги тем временем превращались в копыта, лица вытягивались, как морды животных, а спины покрывались серой шкурой с чёрными крапинками.
А знаете, что для несчастных мальчиков оказалось хуже всего? Самым невыносимым, самым унизительным был тот миг, когда они почувствовали, что у них отрастают хвосты. Вне себя от стыда и горя, они принялись причитать, оплакивая свою участь.