Директор труппы сказал мальчику-конюху:
— На что мне сдался хромой осёл? Не кормить же его даром!
Отведи его на рынок и продай.
Покупатель на рынке нашёлся быстро.
— Сколько ты хочешь за хромого осла? — спросил он конюха.
— Пять серебряных монет.
— Я дам тебе пять медяков. Для работы-то он не годится. Я покупаю его только ради шкуры. Она у него прочная, из неё получится славный барабан для деревенского оркестра.
Представляете, какой ужас испытал Пиноккио, когда узнал, что из него хотят сделать барабан!
Уплатив пять медяков, крестьянин повёл ослика на берег моря. Там он привязал ему на шею камень и обмотал вокруг его ноги длинную крепкую верёвку, другой конец которой он держал в руке. Потом он резко толкнул Пиноккио — и тот полетел в воду.
Под тяжестью камня Пиноккио сразу пошёл ко дну. Его новый хозяин, зажав в кулаке верёвку, присел на камень и принялся ждать, пока ослик не захлебнётся, чтобы потом можно было вытащить его из воды и содрать с него шкуру.
ГЛАВА 34Пиноккио, брошенный в море, выплывает на поверхность воды прежним деревянным человечком; а когда он плывет к берегу, его проглатывает страшная акула
Пиноккио пробыл под водой почти полчаса, когда крестьянин сказал себе: «Бедный ослик, наверное, уже захлебнулся. Пора вытащить его и сделать из его шкуры барабан».
Он потянул верёвку, привязанную к ноге ослика. Тянул он, тянул, и как по-вашему, что показалось над поверхностью воды? Вместо мёртвого ослика крестьянин увидел деревянного человечка, извивающегося, как угорь!
При виде деревянной куклы бедняга решил, что это ему снится. Он стоял, разинув рот и онемев от изумления.
Наконец он пришёл в себя и спросил дрожащим голосом:
— А тот ослик, которого я бросил в море? С ним-то что?
— Я и есть этот ослик! — рассмеялся Пиноккио.
— Ты?!
— Я!
— Ты что, маленький негодник, разыграть меня вздумал?
— Разыграть? Мой дорогой хозяин, я говорю чистую правду!
— Да как же это из осла могла вдруг получиться деревянная кукла?
— Наверное, морская вода так подействовала. Море порой такие чудеса вытворяет!
— Поостерегись, деревянный человечек! Не вздумай со мной шутки шутить!
— Что ж, хотите узнать, как всё было на самом деле? Если снимете верёвку с моей ноги, я расскажу.
Крестьянин, снедаемый любопытством, немедленно развязал узел. Пиноккио, убедившись, что теперь он свободен как птица, поведал ему следующее:
— Знаете, ведь прежде я был таким же, как и сейчас, и мог стать настоящим живым мальчиком, как все остальные. А я взял да и убежал из дома, потому что не хотел учиться и не слушал советов взрослых. А однажды утром я проснулся и обнаружил, что превратился в осла с огромными ушами и с длинным хвостом! Какой же это был позор! Меня повели на рынок, а там меня купил директор цирка, он хотел сделать из меня циркового танцора. Но во время представления я упал на арене и покалечил ногу. Тогда директор, которому хромой осёл был уже не нужен, велел меня продать, а потом меня купили вы!
— Что правда, то правда! Целых пять медяков отвалил! Кто мне их теперь вернет?
— А зачем вы меня покупали? Барабан из моей кожи сделать? Это же надо — барабан!
— Да, барабан! И где мне теперь взять новую кожу?
— Не отчаивайтесь, хозяин! На свете столько ослов!
— И что, наглец, это вся твоя история?
— Нет, — ответил Пиноккио. — Ещё несколько слов, и я закончу. Вы купили меня и привели сюда, чтобы убить. Но, поддавшись порыву сострадания, предпочли бросить меня в море. Подобная человечность делает вам честь, и я всегда буду вам за это признателен. И всё же, дорогой хозяин, строя планы на мой счёт, вы не подумали о Фее!
— О какой такой Фее?
— Это моя мать, такая же, как и многие хорошие матери, которые заботятся о своих детях, помогают им, даже если это дети глупые и непослушные и заслуживают того, чтобы на них махнули рукой. Словом, как только добрая Фея увидела, что я вот-вот захлебнусь, она немедленно прислала огромную стаю рыб, и те, приняв меня за дохлого осла, начали меня обгладывать. Ну и куски же они отхватывали! Я и не знал, что рыбы ещё прожорливее мальчишек! Одни ели мои ноги, другие — мордочку, третьи — шею и гриву, четвёртые — сбрую. Одна маленькая рыбка оказалась настолько любезна, что отъела мой хвост.
— Клянусь, — вымолвил потрясённый крестьянин, — с этого дня в рот не возьму рыбы. Жуть-то какая: вспорешь брюхо барабульке или мерлушке, а там ослиный хвост!
— Вот-вот! — смеясь, сказал Пиноккио. — Итак, как только рыбы доели ослиную шкуру, они добрались до костей, точнее говоря, до дерева. Сами видите, я, к счастью, сделан из прочнейшей древесины.
Надкусив меня пару раз, рыбы поняли, что я им не по зубам. Они расплылись кто куда и даже спасибо не сказали. Теперь, надеюсь, вам понятно, как случилось, что вы выудили деревянную куклу вместо дохлого осла.
— Хватит с меня твоих сказок! — заорал разъярённый крестьянин. — Я потратил на тебя пять медных монет и хочу получить свои деньги обратно! Знаешь, что я сделаю? Отведу тебя на рынок и продам на дрова!
— Продавайте, что ж тут поделать! — вздохнул Пиноккио.
Но, сказав это, он прыгнул обратно в воду и, отплыв подальше от берега, крикнул своему незадачливому владельцу:
— Прощайте, хозяин! В следующий раз, как вздумаете сделать барабан из ослиной шкуры, вспомните обо мне!
Он засмеялся и поплыл дальше, потом обернулся и громко крикнул:
— Прощайте, хозяин! В следующий раз, как вам понадобится полено на дрова, вспомните обо мне!
И в мгновение ока он уплыл так далеко, что его почти не стало видно. Лишь маленькая чёрная точка мелькала над водой, то пропадая из виду, то появляясь снова.
Пиноккио плыл себе, куда глаза глядят, и скоро заметил поднимающуюся из моря белую скалу. На вершине её стояла козочка; она призывно блеяла, как будто звала Пиноккио.
Но вот что самое любопытное: шерсть у неё была не белая, не черная, и не двухцветная, как это часто встречается у коз, а голубая, ярко-голубая, по цвету напоминающая волосы прекрасной Феи.
Представьте, как сильно забилось сердце бедного Пиноккио! Он собрал все оставшиеся силы и быстро поплыл к белой скале. И он был уже близок к цели, как вдруг из воды поднялось и стало стремительно приближаться к Пиноккио исполинское морское чудовище. На его развёрстую пасть с рядами огромных острых зубов нельзя было смотреть без содрогания.
И знаете, что это было за чудовище?
Это была гигантская Акула, уже не раз упоминавшаяся в нашей истории и прозванная Губительницей рыб и рыбаков за свою жестокость и ненасытность.
При виде этого страшилища Пиноккио обуял ужас. Он пытался то уклониться в сторону, то плыть быстрее. Но огромная рыбина с распахнутой пастью неслась за ним как стрела.
— Быстрее, Пиноккио, сюда! — кричала ему маленькая козочка.
Пиноккио плыл, напрягая все свои силы.
— Скорее, Пиноккио, чудовище совсем рядом!
Пиноккио летел, как пуля, выпущенная из ружья. Он уже почти достиг скалы, и козочка протягивала передние ножки, чтобы вытащить его из воды.
Но было слишком поздно! Чудовище настигло Пиноккио и, вобрав в себя воздух, втянуло его внутрь. Акула проглотила деревянного человечка с такой яростью, что Пиноккио, провалившись в её желудок, больно ударился и лишился чувств на целых четверть часа.
Придя в себя, он не мог понять, где находится. Вокруг царила такая непроглядная тьма, что Пиноккио даже подумал, не свалился ли он в бутылку чернил. Он прислушался, но не услышал ничего, кроме шума ветра, порывы которого время от времени ударяли ему в лицо. Сначала Пиноккио не мог понять, откуда здесь ветер, но потом сообразил: это работают лёгкие чудовища. Надо сказать, что у Акулы была астма, её вздохи были похожи на резкие порывы ветра.
Пиноккио пытался сохранять мужество, но, убедившись, что находится в брюхе Акулы, принялся плакать, кричать и звать:
— Спасите! На помощь! Ох, бедный я, бедный, неужели никто меня отсюда не вытащит?
— Ну и кому, скажи на милость, тебя отсюда вытаскивать, несчастный ты дурачок? — послышался в темноте дребезжащий голос.
— Кто здесь? — спросил Пиноккио, замирая от ужаса.
— Это я, Тунец, Акула проглотила меня за компанию с тобой. А ты что за рыба такая?
— Никакая я не рыба. Я деревянный человечек по имени Пиноккио.
— А если ты не рыба, как же ты позволил чудовищу себя проглотить?
— Ничего я не позволял. Оно само проглотило! И что нам теперь делать в этой темноте?
— Смириться и ждать, когда Акула нас переварит.
— Но я не хочу, чтобы меня переваривали! — воскликнул Пиноккио со слезами на глазах.
— И я не хочу, — согласился Тунец. — Но я достаточно мудр, чтобы понимать: для рождённых тунцами смерть в воде куда достойнее смерти в масле.
— Чепуха! — огрызнулся Пиноккио. — Смерть она и есть смерть.
— Таково моё мнение, — заметил Тунец. — А чужое мнение следует уважать.
— Тем не менее я хочу отсюда выбраться. Я хочу спастись!
— Что же, спасайся, если можешь!
— Акула, которая нас проглотила, очень большая? — спросил Пиноккио.
— Большая?! Она длиной с добрую милю, и это не считая хвоста.
Пока они разговаривали в полнейшем мраке, Пиноккио вдруг заметил вдалеке проблеск света.
— Что это за огонёк там, впереди? — спросил он Тунца.
— Должно быть, ещё один товарищ по несчастью, который тоже ждёт, когда его переварит Акула.
— Пойду-ка я посмотрю. Вдруг это какая-нибудь многоопытная рыбка, которая сумеет подсказать нам путь к спасению?
— Ах, если бы так, дорогой Пиноккио.
— Пожелай мне удачи, Тунец.
— Да улыбнётся тебе удача, Пиноккио.
— Где мы встретимся снова?
— Кто знает? Лучше не загадывать.