— Пиноккио, Пиноккио, — закричали мальчишки, — к берегу подплыла огромная акула, величиной с дом.
— А вы не врете?
— Лопни глаза, не врем. Мы бежим смотреть ее. Хочешь с нами?
— Нет, я пойду в школу.
— Ладно тебе… Пойдем с нами. Школа не провалится, завтра пойдешь.
— Учитель рассердится…
— Ему за то и деньги платят, чтобы он целый день сердился на нас, да сажал на заднюю парту… Пойдем…
Пиноккио начал колебаться.
— Вот как сделаем… сказал он, — эту акулу я непременно должен увидать по разным моим соображеньям, но я посмотрю ее после уроков…
— Вот дурак, — засмеялись мальчишки, — что же ты думаешь — акула будет тебя дожидаться? Надоест ей у берега плавать — и уйдет опять в море, тебя не спросит.
— А далеко это отсюда?
— В час обернемся туда и обратно.
— Ладно! Бежим.
Пиноккио и лентяи-мальчишки с книжками под мышкой побежали к морю. Было очень весело. Бедный Пиноккио не знал, на встречу каким ужасным несчастьям несут его ноги.
Пиноккио дерется с товарищами и…
Прибежали на берег. Пиноккио поглядел, — нет никакой акулы. Море спокойное, как зеркало, — никакой акулы нет.
— Где же акула? — спросил Пиноккио.
— Завтракает, уплыла, — ответил один мальчишка.
— Легла носом в песок соснуть немножко, — сказал другой.
Остальные засмеялись. Только теперь Пиноккио догадался, что его провели за нос и сердито закричал:
— Это собственно для чего вам понадобилось выдумать дурацкую историю с акулой?
— А для того, чтобы ты пропустил сегодня уроки! Чтобы тебя ругал учитель! Чтобы тебе досталось… Чтобы ты не зазнавался…
Мальчишки вертелись около него, показывали носы, дразнили… Пиноккио прикинулся дурачком:
— А для чего это вам, чтобы мне досталось?
— А потому, что из за тебя нам жить не дают, мы у тебя отобьем охоту учиться…
Пиноккио взялся за живот и покатился со смеху:
— Это вы то отбили… ужасно я вас испугался… А этого не хотите…
И он высунул длинный, длинный язык, показал его мальчишкам. Самый старший из них подошел к Пиноккио, сжал кулаки:
— Перестань дразниться.
Тогда Пиноккио показал ему, кроме языка, еще нос. Мальчишка сейчас же обернулся к товарищам:
— Это вы видали?
Повернулся к Пиноккио:
— Проси сейчас же прощения, изобьем вдребезги!
— Ку-ку — сказал Пиноккио, и высунул язык.
— Пиноккио, берегись!
— Ку-ку!..
— Изобьем тебя, как осла!
— Ку-ку!
— Вернешься домой с разбитым носом!
— Ку-ку!
— Ну, а теперь «Ку-ку» получи от меня! — закричал старший мальчишка. — Вот тебе Ку-ку, съешь его за ужином.
Юн подскочил и ударил Пиноккио по голове.
Пиноккио в долгу не остался, и сражение разгорелось. Он один дрался с семерыми. Деревянные ноги пригодились ему во второй раз. Он давал ими здоровые пинки направо и налево и держал врагов на приличном расстоянии.
Видя, что в рукопашную Петрушку не одолеть, мальчишки начали кидать в него книжками, норовили попасть прямо в голову. Но Пиноккио ловко уклонялся, а книжки одна за другой летели в море. Глупые рыбы переполошились и, высовывая головы, стаями плавали возле берега. Они думали, что книги можно есть, теребили их, дрались из-за арифметики, географии и диктанта. Привлеченный шумом, из воды вылез огромный Краб, и загудел, как простуженная труба:
— Перестаньте, дураки, возиться… С ума вы сошли шуметь на весь берег.
Но напрасно старый Краб говорил благоразумные слова! Пиноккио оглянулся, и крикнул ему с насмешкой:
— Эй ты, подводная харя! Пососи лучше конфетку от хрипоты!
В это время мальчишки, побросав все книжки в море, схватились за ранец Пиноккио; вытащили оттуда толстый задачник и запустили им в Пиноккио, но задачник угодил прямо в голову одному из озорников, — его звали Евгений.
— Ой, ой, ой, мама, — закричал он и повалился на песок, как подкошенный.
Мальчишки перепугались и бросились врассыпную. Пиноккио, окаменев от ужаса, глядел на раненого товарища. Потом бросился к воде, намочил платок и стал прикладывать ему к голове.
— Евгений! Милый, хороший, дорогой, открой глаза, — пожалуйста, — бормотал Пиноккио. — Это не я тебя ударил. Открой глаза, ради бога!
В это время захрустели по камешкам чьи-то тяжелые шаги. Пиноккио обернулся. Подходили два полицейские.
— Что ты тут делаешь? Что случилось? Почему этот мальчишка валяется? — спросили они у Пиноккио строго.
— Это мой товарищ.
— Что с ним?
— Ему дурно.
— Эге, да какое там дурно. Ему всю голову раскроили. Это ты его так отделал, бездельник?
— Не я!.. Не я! — бормотал Пиноккио, стуча зубами.
— Чем его ранили?
— Вот этой книжкой, — Пиноккио показал на валяющийся задачник.
— А книга чья?
— Моя…
— Ну, довольно дурака валять. Пойдем, поворачивайся!
Полицейские взяли Пиноккио под руки и повели, а на пути сказали рыбакам, чтобы подобрали Евгения, отнесли его к родителям.
Пиноккио шел между двух полицейских, ему казалось, что все это — страшный сон. В глазах двоилось, ноги дрожали, во рту пересохло, язык прилип к нёбу, в голове все спуталось.
— Пропал, пропал, — повторял про себя Пиноккио.
Они уже подходили к деревне. Вдруг ветер сорвал с Пиноккио шапочку, и она полетела и покатилась далеко, далеко…
— Позвольте мне поднять шапочку! — робко попросил Пиноккио. Полицейские посмотрели друг на друга, пошевелили усами, потом необыкновенно проницательно посмотрели на Пиноккио, подумали и сказали:
— Ну, ладно, беги, догоняй шапку.
Пиноккио побежал, продолжал улепетывать чем дальше, тем быстрее, схватил шапку и от полицейских прямо к морю, — только пятки сверкали. Полицейские скоро смекнули, что Петрушка их провел, и побежали за ним, но запыхались. Тогда они свистнули огромного бульдога, получившего первую премию на собачьих гонках, и пустили его в погоню за Пиноккио. Люди высовывались из окон, заинтересованные небывалым приключением. Но их любопытство так и осталось неудовлетворенным, потому что Пиноккио с бульдогом подняли густой столб пыли и скрылись из глаз.
Пиноккио угрожает опасность быть зажаренным на сковородке
Во время этой бешеной скачки была одна ужасная минута, когда Пиноккио уже считал себя погибшим. Алидор, — так звали бульдога, почти вцепился зубами ему в штаны, и Пиноккио уже чувствовал на спине горячее разъяренное дыхание. А берег был совсем близко, море весело играло бирюзовыми волнами в нескольких шагах. Собрав последние силы, Пиноккио сделал огромный прыжок, шлепнулся в воду и поплыл. Алидор с разбега бултыхнулся вслед за ним. Но он не умел плавать, барахтался, бил по воде лапами, чихал, — ничего не помогало. Алидора тянуло на дно. Он было совсем и нырнул туда, но последним усилием выскочил и залаял:
— Помоги! Тону!
— Ага, — обернувшись, крикнул Пиноккио, — а за штаны хватать — это тебе нравится?
— Спаси меня, милый Пиноккио, тону… буль… буль… буль…
У Пиноккио было все же доброе сердце. Он пожалел собаку, подплыл и спросил:
— Если я тебя спасу, ты опять, ведь за мной бросишься?
— Клянусь тебе! Клянусь, не брошусь… Вот тебе — собачья клятва.
И тонущий Алидор, клянясь, поднял над водой лапу…
Тогда Пиноккио, зная, что если собака дала собачью клятву, то скорее умрет, чем нарушит ее, схватил Алидора за ошейник, поплыл к берегу и помог несчастному выбраться на песок.
Алидор едва держался на лапах, он наглотался соленой воды и раздулся пузырем.
Вдали виднелись полицейские. Пиноккио бросился опять в воду и крикнул оттуда:
— Прощай, Алидор! Будь здоров…
— Прощай, Пиноккио, ты меня спас от смерти, я этого не забуду…
Пиноккио плыл все время близ берега. Когда полицейские скрылись из глаз, он огляделся. Между прибрежными скалами виднелся темный вход в какой-то грот, из которого вился легкий дымок.
«В гроте, наверно, кто-нибудь развел костер, — подумал Пиноккио, — пойду погреюсь и обсохну! А там видно будет»…
Он подплыл к гроту и хотел уже было вскарабкаться внутрь его по камням, но вдруг почувствовал под ногами в воде какое-то движение. Его засасывало, тянуло вниз, в глубину. Он рванулся было, но увидал, что пойман вместе с рыбами в сеть. Рыбы отчаянно бились, сеть сотрясалась, но выхода не было — все кончено!
Пиноккио поглядел вокруг и замер от ужаса. Из грота выходил, цепляясь за скользкие стены, не то человек, не то водяной.
Вместо волос у него спутанные водоросли спускались космами до самых плеч; весь он был зеленый, — с зелеными, горящими глазами, с зеленой бородой, с зелеными ногами, — зеленый, как огромная лягушка.
Вытянув сеть, Зеленый радостно зарычал:
— Вот так улов! Значит, зажарим целую сковороду рыбы, поедим… Хм, хм…
«Слава Богу, что я не рыба!» — подумал Пиноккио.
Зеленое чудовище с хлопаньем и урчаньем потащило сеть в грот, где на очаге стояла огромная сковорода, и в ней шипело масло.
Зеленый вывалил из сети рыбу и, рыча от удовольствия, стал бросать рыбу за рыбой в ведро с водой…
— Эх, рыба хороша, эх, рыба жирна!..
Наконец, дело дошло до Пиноккио. Зеленый взял его в лапы, повертел и вытаращил глаза от изумления.
— Это что же за штука такая? Никогда еще мне эдакая штука не попадалась.
Он долго разглядывал Петрушку и, наконец, сказал, ухмыляясь:
— Гм, гм… это, должно быть, морской краб.
Пиноккио ужасно обиделся, что его приняли за краба и пропищал:
— Я вам вовсе не краб, я — Петрушка…
— Петрушка? Никогда я еще Петрушки не пробовал, — захохотало чудовище. — Сейчас узнаю, какой у тебя вкус!
— Вы меня хотите съесть! Вы с ума сошли… Я же Петрушка. Пиноккио… Я учусь в школе… Я географию знаю… Я таблицу умножения учу…
— Очень хорошо, — опять захныкал Зеленый. Если ты знаешь таблицу умножения — мы тебя зажарим отдельно, и съедим под помидоровым соусом.
— Отпустите меня домой, — заревел Пиноккио.