— Голосуйте за Манкса из древнего республиканского рода! Вернем Риму процветание!
— Семьдесят сестерциев каждую субботу для всех граждан старше шестидесяти.
За всем этим следовал шикарно украшенный паланкин, который несли восемь красивых рабов. Внутри него сидел, кланялся и улыбался Питер Мэнкс. Его сопровождала сотня проплаченных слуг, убедительно радующихся за один денарий в час.
Итак, после ураганной кампании, где он предлагал платить пенсию по достижению определенного возраста, выступал за консерватизм, либерализм и другие непонятные вещи, Питий Манкс, с помощью ловкости рук, вернулся уже магистратом. Назначив Бибулуса своим главным советником, Пит посвятил себя управлению делами.
Все шло гладко — слишком гладко, если верить Бибулусу.
— Император даже не попросил тебя преподнести ему дар в знак твоей верности? — тревожился тот. — Очень странно...
— Так вот как Император получает свою долю... — протянул Пит. — Добрый старый римский обычай. Знаешь, я еще ни разу не видел Клавдия.
— Мало кто видел его, — многозначительно заметил Бибулус, — и большинство увидевших пожалело об этом. Покровительство Императора терять опасно. Так или иначе, тут что-то не так. Ты уверен, что у тебя нет влиятельных друзей во дворе?
— Никого, за исключением моего дяди, являющегося членом муниципалитета Таммани.
— Тем не менее, когда ты на скамье, среди зрителей часто появляется какая-то женщина. Красивая женщина, замотанная в одежду до самых глаз...
— Женщины, — произнес Пит, — это яд. Забудь об этом, Бибби. Ты что-нибудь разузнал о парне, которого я ищу?
Как только выборы закончились, Пит стал искать следы своего случайного компаньона по путешествию во времени, профессора Акера, который должен был находиться где-то в Риме. До сегодняшнего дня, Бибулус не приносил никаких новостей.
Однако, сейчас бывший лавочник искривил коллекцию морщин, что он называл своим лицом, в некое подобие улыбки.
— Я узнал о колдуне, чья магия подвела его,— безумца. Несколько лун назад он бежал по Аппиевой дороге, выкрикивая страшные пророчества. Возможно, пытался организовать новый культ. Тем, кто последуют за ним, он обещал колесницы, двигающиеся без лошадей, лампы, горящие без огня и... — от смеха Бибулус сложился пополам — ...галеры, летающие по небу, как птицы! Воистину колдовство!
Глаза Пита выпучились.
— Всемогущий Юпитер! Продолжай!
— Он пытался колдовать. Наполнил горшок жидкостью, жгущей, как огонь. Потом обмотал металлические цилиндры проволокой и опустил кусочек меди в горшок. Затем закричал, требуя принести какой-то металл, о котором никто не слышал... как же там было? Я забыл. Ему дали зингибер — имбирь. Он бросил его на землю и растоптал. И продолжил громко требовать... о, вспомнил! — цинк!
Пит присвистнул.
— Теперь мне все понятно, — пробормотал он.
Акер собирался соединить несколько простых гальванических батарей и с их помощью запитать примитивный электромотор, сделанный из катушек и якоря. Но он забыл кое-что очень важное: цинк, необходимый для его батареи, был открыт только в шестнадцатом веке!
— Так что с ним случилось в итоге?
— Никто не знает. Но я продолжу поиски. А вас ждут в суде, Питий Манкс. Давно ждут. Вот — ваша тога.
Пит надел неудобную тогу, встал с мягкой скамьи и ушел в соседнее помещение. Когда-то достойный пример римской архитектуры, оно было изменено в соответствии с пожеланиями Пита. Перила держали зрителей на расстоянии, а слева от стола магистра было огороженное место, где держали заключенных.
Когда Пит уселся на скамью, раздался всплеск оваций. Он небрежно взмахнул рукой.
— Первое дело, — объявил Бибулус.
Вперед вышли двое стражников, таща между собой крупного, красивого молодого человека с угольно-черными кудрями и измученным лицом.
— Отравитель, — прошептал Бибулус, когда подсудимого затолкали в камеру. — Он пытался убить консула Гая Хостилия.
— Каким образом он хотел это сделать? — спросил Пит на своем ужасном латинском.
— Уличный маг со странными талантами. Он привлек внимание консула своими трюками и продемонстрировал чудо по превращению воды в вино. Это ему удалось, но Хостилий потребовал, чтобы ему подали чашу. Испив из нее, он упал и стал корчиться от боли.
Именно тогда, заключенный, не веря своим глазам, пристально уставился на Пита, и, испортив всю атмосферу правосудия, закричал на языке, совершенно непонятном для остальных:
— Мэнкс! Мэнкс! Ради Бога, ты ли это?
— Он выкрикивает заклинание! — тут же завопил Бибулус, и страж быстро принудил несчастного заключенного к тишине единственным известным ему способом.
— Питий Манкс... во имя богов! Что вас тревожит?
— Юпитер, — сверля взглядом подсудимого, выдавил из себя Пит, — поразил меня молнией! — Затем добавил на английском: — Эй, профессор! Это вы?
— Мэнкс! — заорал молодой человек. — Конечно, это я! Быстро вытащите меня отсюда! Я не травил никакого консула. Все пошло... э-э... не по плану, я смешивал химикаты, когда он...
— Сейчас, сейчас, — успокоил его Пит. — Я все исправлю. — Он повернулся к Бибулусу — Мы снимаем обвинения. Это его первое правонарушение.
— Отравителей, — нахмурился Бибулус, — обычно бросают львам.
Пит поднял руку, заставив его замолчать, и объявил приговор. Когда он почувствовал, что люди в зале сильно возмущены, то, разумеется, удивился реакции, с которой было встречено объявление, что заключенный будет отпущен на свободу.
Рим, мягко говоря, не любил отравителей.
— Отдать его львам! — прокричал кто-то. — Содрать с него кожу! Вырвать язык!
Профессор, казалось, уменьшился в размерах. Пит отчаянно осмотрелся. И встретился взглядом с замотанной с головы до пят женщиной, сидевшей в углу,— сосредоточенно смотрящей на него.. возможно, той самой, о которой упоминал Бибулус. Помощи ждать было неоткуда. Но в переднем ряду сидел румяный, добродушный на вид пожилой человек, к нему Питий и обратился за помощью.
— Господин, вы можете использовать свое влияние, чтобы успокоить толпу? В конце концов, я уверен, что заключенный не собирался никого убивать, и, возможно, консул заслуживал смерти, если то, что я слышал о нем — правда.
Бибулус взял Пита за плечо.
— О, Боги, Питий! Сейчас ты уже не вывернешься. Это и есть истец, Гай Хостилий!
Похоже, это не мой день, подумал Пит. Публика внезапно превратилась в разъяренную толпу, благодаря непостоянству итальянского темперамента. Пит успел заметить, как загадочная женщина исчезает за занавесом, и увидел, что Гай Хостилий залез на стул.
— Долой судью! Разве это мы называем римским правосудием?
— Нет! — заревела толпа. — Ко львам их обоих!
— Д-друзья м-м-мои, — начал было Пит, но тут же решил, что момент не совсем подходит для речи.
Вместо этого он схватил профессора за руку и потащил через занавешенный дверной проем. Но толпа не собиралась сдаваться так легко. Они с криками понеслись следом, и Питу с профессором Акером пришлось убегать. Но тщетно. В конце концов, толпа загнала их в личную ванну Пита с ясно читающимися намерениями растерзать и судью, и подсудимого.
— Бибулус! — заорал Пит. — Зови на помощь!
Но Бибулус уже давно решил, что нужно делать, — и бесследно исчез.
Суматоха и крики стихли, когда, обнажив мечи, толпу прорезали ряд легионеров. Под угрозой кровопролития, люд стих и отошел назад, продолжая внимательно наблюдать за происходящим.
— Вы как раз вовремя, — отдышавшись, с благодарностью сказал Пит бронзовому легату. — Брат, нам нужна была помощь и вы тут как тут!
— Взять их, — выпалил в ответ лейтенант. — Разоружить! Питий Манкс, вы и этот человек арестованы. Цезарь лично решит вашу судьбу!
Клавдий Друс Германий, Цезарь-Император, грыз баранью кость, держа ее одной рукой, а другой бессильно боролся с богато украшенным столом для пинбола, наклоняя его то сюда, то туда, пока шарик радостно скакал по всей его длине. Цезарь был чахлым, нездоровым человеком с красными глазами, облаченным в простое белое одеяние, а его пальцы покрывали кольца со сверкающими драгоценными камнями. Когда Пит и Акер вошли, Клавдий поднял голову.
— Ага, — запустив еще один шарик, довольно сказал Цезарь, отпустив стол и взяв в руку кубок. — Злодеи. Когда следующие игры гладиаторов, Кратиний?
— Они уже начались, — ответил Кратиний. — Эти люди тут по приказу императрицы Мессалины, Цезарь. Она была на суде толстяка, — он магистрат, — когда поднялся бунт, и пригласила повеселиться Императорскую Гвардию.
Тут через занавес двери в помещение вошла поразительно красивая брюнетка.
— Вот и Мессалина, — лучезарно улыбнулся Клавдий. — Сядь со мной, моя дорогая. Вот эти псы, которых ты приказала привести.
Императрица села, разглядывая гостей своими темными глазами.
— Что ты собираешься сделать с ними, Клавдий?
— Скормить львам, — привычным образом тут же решил проблему Цезарь.
Мессалина нахмурилась, но ничего не сказала. Клавдий помолчал какое-то время, затем внезапно рассмеялся.
— Одну секунду! У меня появилась мысль — которая поможет нам повеселиться, а то жизнь так скучна. Если хоть один из этих псов докажет, что заслуживает жить, он будет жить и даже удостоится некоторых почестей. Если нет, то завтра на арене будет праздник.
Гости зааплодировали. Цезарь жестом велел страже отойти назад.
— Итак, вы двое. Покажите, чего вы стоите. Ты первый, юноша. Чем ты занимаешься?
— Я ученый, — промямлил профессор Акер.
— Что? Наверное, колдун? Ну, так давай, колдуй.
Невеселый профессор с отчаянием в глазах осмотрел помещение.
— У... у меня нет оборудования...
Кратиний что-то прошептал Цезарю на ухо, и тот поднял голову с блеском в глазах.
— Я слышал, ты можешь превращать воду в вино. Покажи!
— Не могу, — признался Акер. — Мне нужна определенная... аппаратура.
— Шарлатан, — заключил Цезарь. — Как я и думал. На арену его.