– Игорь Михайлович, – несмело сказал руководитель проекта, – может, нам надо предупредить его маму?
– О чем? – спросил представитель заказчика. – О том, что сын интересуется ржавыми боеприпасами?
– Об опасности минус первого уровня и действиях прибора в этом случае. Это не какие-то нюни, под договором моя подпись, а не ваша. Если что-то случится с ребе…
– Ничего ни с кем плохого не случится, – ответил Игорь Михайлович профессиональным бодрым голосом. Ваш мобильный консультант этого не допустит. Елена Юрьевна знает, что эти десять дней ее сын в большей безопасности, чем весь остальной год. Зачем ей говорить о том, чего не случится? Тем более она волновалась и подписала контракт без особой охоты. Нужны лишние нервы?
Иван Николаевич признал – не нужны.
– Вот и хорошо. Главное, удалить этот алгоритм перед передачей заказчику.
– Минус первая защита возможна только в тестовом режиме, – ответил разработчик МИКа.
– Все равно удалите.
Глава 5Когда приходится прыгнуть
В понедельник надо было ко второму уроку. МИК все равно разбудил в семь, спросил:
– Хочешь пробежаться?
– Не, – ответил Лёшка, – я реально устал. Не знаю, как до школы дотащусь.
Действительно, даже когда лежал, тело ломило. И от вчерашней пробежки, и от непривычного велосипеда, и, наверное, от конского седла.
МИК не стал шутить и ругаться. Несколько секунд исследовал Лёшку, потом согласился:
– Сегодня можешь отдохнуть.
– Ага. Разбуди полдевятого.
Но Лёшка проснулся раньше. Еще не открыл глаза, еще не ощутил заново усталые ноги, а уже понял, в чем дело. Не будет покоя, пока не убедится, что письмо дошло и бомбу вытащили. Или убедились, что МИК ошибся.
Электронный друг задвинул какую-то старинную шанту – песню моряков, для тяжелой, ритмичной, утомляющей работы. Лёшка посмеялся, оделся и умылся – сперва слегка, потом добросовестно, не ожидая шуток МИКа.
Пришел на кухню, где уже завтракали мама с Катюшей. Вчера мама смотрела сериал. В чем там было дело, Лёшка не понял, но, судя по тому, как герои ссорились и расставались, дела у них были куда хуже, чем у мамы с папой.
Сегодня ничего подобного не показывали, поэтому мама начала расспрашивать. Лёшка успел слопать омлет, выпить чай, два раза сказать спасибо. Мама все спрашивала и спрашивала: не опасно ли было на велосипеде, не боялся ли он лошади, как звали лошадь? Лёшка отвечал второпях, а это приводило к новым вопросам. Еще пришлось врать про сегодняшний вечер – сказал, что опять поедут на конюшню. Решил: мама узнает про парашют, лишь когда приземлюсь. Или не скажу вообще.
Впервые задумался: «Ничего себе, сегодня меня сбросят с четырехкилометровой высоты!» А он не боится. Стал вспоминать все, что прежде знал про парашюты. Вроде бы прыгают с двумя парашютами, один запасной. Если от страха залип в дверях – толкают. Или даже дают пинка. Интересно, МИК убедит его выскочить без такой ускорительной процедуры?
– Э, друг, мы куда идем? – спросил МИК. – Школа прямо.
– Время есть, охота прогуляться, – задумчиво пояснил Лёшка.
Прислушался. Так и есть: далеко впереди ревел мотор. Трудилась траншейная машина.
Ноги не просто устали – их реально ломило. Все равно Лёшка бежал, как на пробежке. И уже скоро был на углу Новой и Некрасова.
– Снежок, дурачок, не бойся! Он тебя не тронет, – услышал Лёшка голос старушки. Она стояла рядом с забором и успокаивала кота, залезшего наверх. Потом крикнула рабочим возле траншейной машины: – Вы к вечеру-то управитесь?
– До обеда, мать! – гаркнул дядька в грязной спецовке, перекричав экскаватор.
Лёшка пригляделся: грунт, выкопанный сегодня, можно легко отличить от вынутого в прошлую пятницу. Хотел обратиться к МИКу, но передумал. Не нужно калькулятора, чтобы подсчитать – с такой скоростью до закопанной бомбы экскаватор дороет часа за три. Или за два.
– Ну чего встал? Пошли, – предложил МИК.
– Погоди. Там точно бомба? – спросил Лёшка.
– Ну, скорее всего, – не очень уверенно сказал МИК. – Должна быть.
Лёшка шагнул вперед, будто надеялся разглядеть своими глазами. В грунте были какие-то ржавые железяки, может недавние, а может и военной поры. Дядька в спецовке посоветовал Лёшке топать в школу, а здесь ничего интересного нет.
«Вообще-то есть, – подумал Лёшка, – но дядька не поверит. И с МИКом спорить бесполезно. Для него главное – тайна эксперимента. Ну и моя безопасность. А что, если прямо здесь остаться, и посмотрим, что он скажет через полтора часа?»
Но через полтора часа была контрольная по алгебре. И Лёшка решился. Достал мобильник.
– Ты кому звонишь? – обеспокоенно спросил МИК.
– Маме, – соврал Лёшка.
Соврать было легко. Вот позвонить – труднее. Во-первых, Лёшка не помнил телефон. То ли 01, то ли 02.
«Дойду до школы, там на стенде написано», – с трусливым облегчением подумал он.
И вспомнил урок ОБЖ. Там даже был стишок со словами: «Чтоб совсем не испугаться, наберите сто двенадцать». И на доске: «112 – звонок в полицию с любого мобильника».
Отмазки не было.
«Мальчик, откуда ты это узнал? – раздался грубый мужской голос. – Догадался? Нет уж, скажи правду. Вообще, стой на месте, мы приедем и всё выясним. Не вздумай убегать – догоним»!
«Это что, МИК меня пугает?» – подумал Лёшка. И понял, что грозный голос в голове – его фантазия. Как станет полиция выпытывать, откуда он узнал про бомбу, как арестует его и обыщет…
Экскаватор прекратил грохот. Тишина оглушала.
– Подождите минут пять. Котик спустится, тогда продолжите, – донесся голос бабки.
– Он до вечера засел, – ответил рабочий.
На одну секунду Лёшке показалось, что указательный палец выйдет из подчинения. Но он дважды ткнул единицу. А потом, чуть не соскользнув, выжал двойку.
Вот и прыжок без пинка. Или с пинком – теперь нет разницы.
Две-три секунды тишины. Потом гудки. Еще не поздно включить отбой. Или… Или они уже зафиксировали звонок и потом привлекут за ложный вызов? В смысле, не вызов, а ложный звонок…
– Оперативный дежурный Васильева, – раздался уверенный молодой голос вместо сурового дяди.
– Я хочу сообщить…
– Обманул! Это не мама! – донесся сердитый и обиженный голос МИКа. – Зачем ты звонишь в полицию?! Ты ведь послал письмо!
– О чем? – спросила оператор.
– О том, что ошибся номером! – воскликнул МИК.
Лёшка чуть было не повторил за ним, как за училкой в первом классе. Чуть не схватил язык зубами.
– Имейте в виду, разговор будет записан.
И тут заработал экскаватор. Будто завелся танк, а на нем затарахтели два пулемета.
«Она не услышит», – подумал Лёшка и разозлился.
Кинулся по улице, будто Кондраш мчался следом, чтобы отнять МИК.
– Что у вас происходит? – В голосе оператора появилась если не тревога, то интерес.
«Может, думает, что по мне стреляют из пулемета?» От этого стало проще, веселей. И сразу нашел слова для дежурной. Тем более отбежал уже метров на пятьдесят под уклон, стало тише.
– Пока ничего. Это работает экскаватор. Если он поедет дальше, то наткнется на бомбу времен Великой Отечественной войны!
– Да не наткнется! – простонал МИК.
– Адрес, – коротко спросила оператор.
Лёшка назвал, не обращая внимания на новые и новые протесты МИКа. Они стали особенно злы и настойчивы, когда оператор попросила представиться. Лёшка назвал имя, фамилию и школу. Точнее, думал, что назвал: МИК в эту секунду врубил нечто оглушающе-симфоническое. «Перепонки лопнут», – подумал Лёшка. Но стрекот экскаватора настроил его на боевой лад, а в такие минуты думается быстро. «Не лопнут: он должен меня защищать, а не вредить». Действительно, незнакомая симфония звучала на пределе терпимой громкости.
– А почему вы думаете, что там бомба? – спросила оператор.
Лёшка ощутил, будто воздушный поток втянул его в самолет. Или, наоборот, он валится с лошади. Вцепился левой рукой в куртку, как будто хотел удержаться.
– Знаете… я видел другие воронки, – сказал он. И, понимая, какая это глупость, добавил: – Если я не прав, ну, экскаватор остановится на несколько часов. А если там есть бомба, если она взорвется… Значит, я в этом виноват, значит, из-за меня погибнут…
Хотел добавить: «Еще и из-за вас», – но передумал.
– А ты знаешь, – оператор перешла на «ты», – что за ложное сообщение о заложенной бомбе существует уголовная ответственность?
– Да, кстати, знаешь?! – весело и зло спросил МИК.
– Отстань! – сказал ему Лёшка. – Ой, извините, это не вам! Честное слово, не вам!
Ошеломленная оператор замолчала. МИК молчал тоже. И Лёшка азартно продолжил:
– Если бы я хотел сорвать контрольную, я бы сказал, что заминирована школа!
– Еще раз назови адрес, – сказала оператор.
Лёшка спокойно и четко назвал адрес участка, под которым была бомба. Или бомбы там нет. Но договорил до конца.
Оператор еще раз напомнила, что разговор записан. Лёшка сказал «да» и отключился.
Оглянулся. В ушах грохотало, щеки горели. Наверное, он все же сделал несусветную глупость…
– Чего стоишь? – спокойно спросил МИК. – До урока десять минут, а школу ты не заминировал.
Все же МИК был друг что надо. Он не обижался, звонок в полицию не вспоминал, на алгебре подсказывал.
Прозвенел звонок. И тотчас же послышались сирены спецтранспорта. Класс рванулся не к двери, а к окнам. Лёшке зрительского места не досталось, однако он все же успел разглядеть – не пожарка, не скорая, а камуфлированный грузовик.
– Разминирование, – сказал кто-то, особо быстрый и зоркий. – Снаряд нашли или мину. Э, чего с тобой?
Спросили Лёшку. А он выбежал в коридор, оттуда на лестницу, встал возле окна. Чтобы никто не видел слёзы и не расслышал пару всхлипов.
– Ты же получил четверку, – удивился МИК.
Лёшка не ответил.
Уроки еще не закончились, как по классам пронесся слух: нашли не снаряд и не мину, а целую авиабомбу! На угол Некрасова и Новой пошла почти вся школа. Когда толпа разбита на компашки, одиночка идет быстрее всех. Лёшка шел, слушал разговоры о том, как в прошлом году в котловане саперы отыскали снаряд от зенитки и взорвали на месте. Кто-то выкопал кучу гильз, ржавый штык-нож и отдал в школьный музей. А кто-то вообще нашел фашистскую каску и автомат, отчистил и гулял ночью по поселку…