– Врет, – уточнил МИК.
– Ты что, еще и детектор лжи? – спросил Лёшка.
– Конечно.
Улицу Некрасова было не узнать. За пять участков до места находки начиналось оцепление. Полицейские выгружали барьеры и столбики с лентами, военный офицер показывал, где поставить. Полицейские чуть-чуть нервничали, снова и снова отодвигали зевак.
– Иди домой – мультики смотреть, – сказал Лёшке усталый и чуть охрипший полицейский, – ничего интересного не будет.
МИК попросил держаться от полиции подальше, и Лёшка отошел метров на десять. Все же успел разглядеть гору свежей земли на знакомом участке.
Посмотреть издали тоже не удалось. Раздались гудки, Лёшку оттеснили к забору, он даже застрял в кусте шиповника. Увидел сквозь толпу зевак, как по улице едет грузовик и небольшой подъемный кран. Они были непривычного темно-зеленого цвета, без рекламы и поэтому очень серьезные на вид.
– Повезло Сергеевне, – сказала пожилая тетенька другой соседке, – могли бы на месте подорвать. Говорят, взрыватель вывернули, сейчас увезут.
– И мы бы без стекол остались, – кивнула соседка в старом пальто, надетом на домашний халат.
«Вот сколько всего случилось из-за меня», – подумал Лёшка и услышал голос Кондраша:
– Чего издали зыришь? Бомбы боишься?
– Не боюсь, – с тоской ответил Лёшка. Подумал: «Неужели среди толпы будет наезжать?»
Впрочем, и толпы-то вокруг уже не было: народ, понимая, что ничего интересного не случится, отправился по домам.
– Правильно делаешь, что не боишься, – одобрительно сказал Кондраш. – Тебе только меня надо бояться.
– Угу, – подтвердил уже знакомый соратник Кондраша, полноватый парнишка, тот, что толкался в поезде.
Третий напарник, в черной шапке, надвинутой на лоб, тоже что-то хотел сказать. Но его мобильник издал веселый горский танец, и парень отошел поговорить.
– Опасность седьмого уровня, с возможным развитием в сторону четвертого и третьего, – сообщил МИК.
– Лучше скажи, что делать, – тихо и ожесточенно попросил Лёшка.
– Что делать? – переспросил Кондраш, у которого со слухом было все в порядке. – Отмаксать[4] по двойному тарифу. И свободен.
– Вот он! – раздался поблизости энергичный голосок. – Клим, тебя ищут.
«Кто же может меня искать, – затравленно подумал Лёшка, – если Кондраш меня уже нашел?» И увидел одноклассницу Машку Алексееву. За Алексеевой шла высокая девушка в блестящей красной куртке, с микрофоном в руке, сзади – парень с камерой.
– Светлана Черненко, – представилась девушка, – телекомпания «Обл-ТВ». Вы Алексей Климов?
– Да, – ответил слегка растерянный Лёшка.
Парень расставил штатив, навел камеру на Лёшку и его окружение. Кондраш щелкнул пальцем и энергично кивнул – уходим. Команда поняла и исчезла в поредевшей толпе.
– А вот и главный виновник, точнее, главный герой сегодняшнего происшествия, – сказала девушка, – ученик восьмого класса Алексей Климов, сообщивший о том, что на углу улиц Новой и Некрасова находится авиабомба времен Второй мировой войны. Алексей, откуда вы узнали или как догадались, что здесь находится бомба?
– Можешь ответить, что не даешь интервью без согласия родителей, – подсказал МИК.
– Нет уж, – совсем тихо, но уже почти зло сказал Лёшка, – с этими не помог, так здесь выручай. Что мне говорить?
Сказал и сам испугался. Вдруг МИК обидится и не подскажет. Или не расслышит шепот. Как быть тогда? Может, и вправду сказать, что дает интервью только с маминого разрешения?
Но МИК слышал самый тихий шепот и не обижался.
– Повторяй, – сказал он.
И когда репортер поднесла микрофон к Лёшкиному лицу, начал подсказывать.
– Я… Я давно изучаю историю Великой Отечественной войны, особенно оборону Ораниен-баумского плацдарма, он ведь недалеко от моего дома… Я знаю, что этот сектор обороны регулярно подвергался интенсивным ударам вражеской авиации. Кроме этого, я интересовался историей разминирования территории боевых действий. Я видел воронки от взорвавшихся бомб и снарядов, а также контуры от бомб, ушедших в землю. Мне показалось, что здесь именно такой случай, и я подумал, что лучше ошибусь, чем потом буду обвинять себя за то, что испугался.
День был холодный, пасмурный. Все равно у Лёшки по лбу потекла струйка пота. Вдруг корреспондентка начнет расспрашивать, какие книги он читал, где видел воронки? Поможет ли МИК?
Но репортера такие подробности не интересовали.
– Молодец! – сказала она, отставляя микрофон. – Ты, наверное, часто на конференциях выступаешь? Будто текст держишь в руках!
– У меня память хорошая, без нее на ЕГЭ пропадешь, – ответил Лёшка. Точнее, передал ответ МИКа.
– Но ведь ты еще в восьмом классе, – удивилась журналистка, – тебе еще рано сдавать ЕГЭ.
– Я увлекаюсь военной историей, – пояснил смущенный Лёшка. – И давно понял, что к битве с серьезным, опасным и коварным противником надо готовиться заранее.
Репортеры усмехнулись, Лёшка слегка улыбнулся. МИК так вообще расхохотался:
– Зачет!
– Спасибо, Алексей, – сказала девушка, убирая микрофон. – Смотрите сегодня семичасовые новости. – И отправилась на следующее задание.
Лёшка огляделся. Кондраша и его компании не видать. Зато Алексеева, стоявшая в стороне во время интервью, подошла к Лёшке.
– Здо́рово! Ты правда военную историю знаешь?
– Выкручивайся, – ехидно посоветовал МИК, – а я отдохну.
– Ты что, ночь не спал, что ли? – возмущенно спросил Лёшка.
Но МИК и правда впал в спячку.
Терентьева удивилась. Пришлось пересказывать ей про театры боевых действий и контуры бомб. К счастью, Алексеева слушала не очень внимательно и уже скоро свернула к дому.
– Ты почему молчал? – недовольно спросил Лёшка, убедившийся, что рядом никого.
– Дружеская помощь в развитии собственных мыслительных способностей, – пояснил МИК с легкой ехидцей. – Кстати, твои эмоции неуместны. Это я должен на тебя сердиться. Ты совершил неожиданный и опасный для нас обоих поступок. Да еще и обманул меня! «Позвоню маме…»
Лёшка вздрогнул – услышал собственные слова, сказанные утром. Хорошо, что у родителей или училок нет такого диктофона. Пообещал, а они записали. И врубили на двойную громкость.
– МИК, извини, – серьезно сказал Лёшка. – А что мне было делать? Ты ведь слышал – экскаватор завелся. Наехал бы на бомбу – и что тогда?
– Тогда ты был бы на безопасном расстоянии. В школе, – уточнил МИК.
Лёшка хотел возмутиться. А еще язвительно спросить: какой в этом случае уровень опасности был бы для Сергеевны и ее кота? А какой для машиниста экскаватора – единичный или даже непонятный минус первый?
Но не спросил. Ведь МИК – друг и игрушка принца. А у принца слуг много, можно о них и не думать. Главное, чтобы в безопасности был сам принц. Ну и секретность соблюдалась.
Вот только Лёшка так не может. А ответить надо.
– Понимаешь, если бы я узнал, что бомба взорвалась и люди погибли, то испытал бы сильный стресс. Еще депрессию и шок. – Лёшка вспомнил слова, услышанные на занятиях школьного психолога. – Причем не сразу, а потом. У меня бы сформировался негативный эмоциональный фон. Короче, мне было бы фигово! Будто меня самого взрывной волной шарахнуло!
МИК замолчал на полминуты. «Обиделся», – подумал Лёшка.
– Я проверил запись твоего эмоционального состояния на девять тридцать пять сегодняшнего утра, – наконец сказал МИК. – Да, у тебя действительно было повышено давление. Предупреди меня в следующий раз, если ты увидишь угрозу своей эмоциональной стабильности.
– Замётано, – ответил Лёшка.
Мама сегодня не выходила из дома, только Катюшу в садик отвела. Все равно она как-то узнала про бомбу и расспрашивала Лёшку. Тот, как положено в детективах, говорил только правду, но не всю правду: услышал, пошел смотреть, видел издали. Рассказывал и боялся: вдруг сейчас позвонят какие-нибудь другие репортеры или просто приедут или мама включит телевизор и увидит его… Нет, это вряд ли: мама смотрит другие телеканалы. Но может зайти соседка: «Я вашего Лёшеньку по телевизору видела». Что делать тогда?
Мама между тем требовала подробностей – как реагировал прибор, что советовал. Лёшка ничего ей не говорил про уровни, поэтому отвечал:
– Он просто мне подсказывал – тут безопасно, туда лучше не ходить.
Отвечал, а сам снова вспоминал. Особенно утро, когда стоял на углу с телефоном в руках, а пальцы тянулись к зеленой клавише. Помнил и решимость, и страх, будто он на мостике и думает, прыгать или нет. Шагнул, передумал, но уже потерял равновесие – и вниз. Так и не понял, прыгнул или упал.
Еще вспоминал Кондраша. Тот сегодня обломался, но пацан упорный, не отстанет. Надо спросить МИКа, пусть подскажет…
И тут заиграл телефон. К счастью, в комнате. Лёшка помчался, по дороге думая, как отшить репортеров.
– Добрый день. Это Денис, – послышалось в трубке. – Буду через час.
– Зачем? – растерянно спросил Лёшка.
– Сегодня парашют. Погода лётная, – ответил тоже удивившийся Денис.
«Да, сегодня же еще и прыжок! Это тоже маме говорить не надо. Скажу, что еще раз на конюшню», – подумал Лёшка. Ответил Денису, что будет готов, и вернулся на кухню. Появился отличный повод прекратить разговор: надо за час «домашку» сделать.
Аэродром находился на северном берегу Финского залива. Поехали по дамбе, через Кронштадт. Погода к тому времени совсем наладилась: солнце и лишь отдельные облака. По дороге МИК веселил – рассказывал анекдоты о парашютистах. Конечно, мрачные, какие же еще могут быть?
Все пошло не так. Не так, как предполагал Лёшка.
Во-первых, он почему-то решил, что прыгать с парашютом будет один. Сядет в самолет, взлетит над облаками, и там инструктор выкинет его из пустого салона.
Но товарищей по прыжкам оказалось человек десять. И, как почти сразу понял Лёшка, прыгали они не в первый раз. Были настоящие спортсмены, были любители со стажем. А вот новичок только он.