Лёшка помнил про пирожок.
Помнил и про прогулку до пирожка. Помнил дальние поездки, к водопадам и крепостям, папины рассказы. Помнил, как папа мог шутить, не только над Лёшкой.
Если бы папа умел быть хорошим, уважал маму и его, Лёшку, тогда бы все было по-другому.
– Как минимум четыре уголовных преступления. Открытое хищение чужой собственности с угрозой применения насилия.
– Здо́рово! – слегка задыхаясь, восхитился Лёшка. – А как ты это узнал?
– Повторяю, – похвастал МИК, – для меня нет закрытых ресурсов. Мне доступно все, что хранится в Интернете. – Например, записи камер наружного наблюдения. Я устроил поиск по портрету Кондраша за последние полтора года, нашел больше двухсот записей. На десяти из них очень интересное кино.
– Ты покажешь его прямо сейчас? – спросил Лёшка.
– Ты можешь увидеть на стеклах очков, но тогда упадешь в канаву.
– Дома покажешь, – сказал Лёшка.
– Решил прервать пробежку? – ехидно заметил МИК. – Тогда возвращайся в два раза быстрее!
Лёшка проворчал, что никому не давал обещаний бегать каждый день, но все же прибавил скорость. Ему хотелось поскорей увидеть документальный фильм о преступной деятельности своего врага.
Возле дома встретил маму и Катюшу – спешили в детский сад. Личико Катюшки было заплаканным, она бубнила, что хочет спать. Мама спокойно просила ее шагать быстрей. Судя по лицу, она не спала полночи.
«А ведь ей еще на работу… – вздохнул Лёшка. – Точно надо что-то с этим делать. Но сперва – Кондраш».
– Я даже вставил титры под кадрами, место и время, – похвастался МИК. – Двадцать шестое апреля, ТРК «Плаза».
Лёшка лежал на кровати, не снимая кроссовок, – когда дома один, такое катит, – и смотрел на экран планшета. Под камерой пронеслись две фигуры – Кондраш и Лещ. На бегу Кондраш передал Лещу мобильник. Секунд через пять под камерой оказался парнишка, их сверстник. Он бежал, потом сделал еще несколько шагов, потом остановился. Его лицо вздрагивало, похоже он плакал.
– Это преступление не попало в полицейскую сводку, – заметил МИК. – Вот другая история. На этот раз он охотился один.
Новые кадры. Кондраш прижимал кого-то к бетонной стене. Титры сообщали, что 12 мая, возле станции Технологический институт, согласно полицейской сводке, неизвестные отобрали у учащегося 11-го класса мобильный телефон и две тысячи рублей наличными.
– Он нападает на одиннадцатиклашек? – удивился Лёшка. – Не боится?
– Он никого не боится, – подтвердил МИК, – смотри.
Следующая запись напоминала отрывок из боевика. Опять стена дома на тихой улице. Опять припертый к стене сверстник Кондраша. Он передавал ему мобильник, а сам, чуть подняв голову, к чему-то присматривался.
Внезапно в кадре появился сверстник, видимо друг. Он подскочил, с разбега ударил Кондраша кулаком по затылку. В последнюю секунду Кондраш стал уходить в сторону, поэтому удар вышел смазанный.
Кондраш опомнился мгновенно. Обернулся к нападающему, уклонился от нового удара и сам быстро-быстро ударил два раза – противник свалился на асфальт. За это время ограбленный парнишка тоже решил кинуться на Кондраша, но тот отскочил в сторону, опять выстрелил кулаком – и парнишка присоединился к другу.
Не прошло и трех секунд, как одна жертва Кондраша лежала на боку, вторая стояла на коленях. Кондраш подскочил к ней, размахнулся ногой, как пенальтист…
Лёшка чуть не зажмурился – убьет же! Но Кондраш не ударил. Опустил ногу на асфальт и выбежал из кадра.
– Добряк! – саркастично заметил Лёшка.
– Он может ударить очень сильно, – заметил МИК. – Показать?
Лёшка кивнул. В следующем кадре был уже не криминал, а тренировка Кондраша. Он бежал по дороге, явно быстрей, чем Лёшка. Свернул к одинокому тополю и стал отрабатывать удары. Бил то ребром ладони, то кулаками – у Лёшки даже заболели костяшки пальцев от этой картины. Потом, занося ноги чуть ли не выше плеч, стал бить пяткой кроссовок. Бил жестко, будто хотел свалить дерево. Лёшка понял, что ребятам из предыдущего кадра, решившим сопротивляться Кондрашу, очень повезло.
Лёшка вздрогнул, вспомнив вчерашний, кипящий ненавистью взгляд Кондраша. Кулак, отведенный по ту сторону стекла. Чем же он так его разозлил?
– Да, – прошептал Лёшка, – тут отжимания не спасут. Надо в секцию ходить год, да и то не во всякую.
– Зачем? – весело спросил МИК. – Этого хватит, чтобы он уже завтра-послезавтра был в КПЗ.
– Мне опять подбросить письмо в полицию?.. – вздохнул Лёшка.
МИК напомнил, что в этом нет необходимости. Просто позвонить Игорю Михайловичу. Сообщить о проблеме, подсказать самый надежный путь решения. Он уже сообразит сам, как передать собранные материалы в полицию, как сделать так, чтобы до вечера машина с мигалкой увезла Кондраша куда надо.
– Ты поступишь, как поступил бы настоящий принц, – добавил МИК. – Ему пожаловались, что в городе появился дерзкий грабитель и есть улики. Он передал их слугам, слуги – страже. Наутро голова грабителя перед дворцом, на копье. Шутка.
Лёшка усмехнулся шутке. Пожалуй, так принц бы и поступил. Он и должен так сделать.
Но из головы не выходили страшные, резкие удары по древесному стволу. Удары, которые он так и не позволил себе в настоящем бою. Боялся? Умел сдержать себя?
И почему так обозлился на него вчера?
– МИК, а что с его мамой? Она… Он что, сирота?
– Нет, его мама жива. – МИК понял незаданный вопрос. – Но с его мамой непростая история. Если хочешь опоздать в школу – расскажу здесь. Если не хочешь – расскажу по дороге.
– Валяй, – сказал Лёшка и начал переодеваться.
На сборы, экспресс-завтрак и путь до школы ушло двадцать минут. За это время МИК рассказал Лёшке все, что знал о маме Ивана – Марине Кондрашовой и отце – Сергее Кондрашове. Знания были в основном юридического характера: иски и решения судов. МИК вытащил их из судебных архивов.
Отец был дальнобойщиком и экспедитором в одном лице. Около двух лет назад пропал. По версии грузоотправителей, продал груз, скрылся с деньгами и сменил фамилию. Владельцы груза предъявили матери Кондраша иск, тем более квартира была в собственности отца. Адвокат истцов предложил внесудебное соглашение: питерская квартира Кондрашовых продавалась, убытки возмещались, Марина Кондрашова получала однокомнатку в пятиэтажке, в новой части Мартышкина.
Лёшка, услышав эту информацию, так и замер. Посмотрел на пятиэтажки – в поселке они были видны издали. Выходит, у него и у Кондраша судьбы почти одинаковые.
На этом юридические проблемы Кондрашовых не закончились. МИК выяснил, что Марина Кондрашова признана должницей и находится в списке лиц, которым запрещен выезд за границу.
– А отца искали или нет? – спросил Лёшка. – Про него так ничего и не известно?
– Его объявили в федеральный розыск. Этой весной его грузовик и его самого нашли на дне реки в Пермском крае. Он ехал по второстепенной дороге, переезжал реку по ледовой переправе и провалился. Тогда автомобиль не нашли.
Уведомление отправлено на домашний адрес…
– А нынешние жильцы, наверное, уничтожили письмо. Так, значит, он невиновен! – воскликнул Лёшка так громко, что удивил проходившую бабушку. – Мама Кондраша ничего не должна!
– Это знаю я, – уточнил МИК. – И больше никто.
– Надо будет с ним пообщаться, – сказал Лёшка. – МИК… погоди, а если бы я не спросил про его маму, ты бы ничего этого не сказал? Мы так и сдали бы Кондраша в полицию?
– Да, – бесстрастно заметил МИК. – Моя задача – защищать тебя. Лучшая защита, если этот парень окажется в тюрьме.
– Все равно, сначала с ним поговорю, – упрямо произнес Лёшка.
Кондраш встретился на второй перемене. Он искал Лёшку, а Лёшка искал его.
– Шестая степень, – не забыл сообщить МИК. – Он очень зол.
– Без тебя вижу. Подсказывай! – приказал Лёшка. И обратился уже к Кондрашу: – Пойдем, поговорить надо.
Кондраш посмотрел на Лёшку тяжело и сурово.
– Ну… пойдем, – хрипловато сказал он без прежней театральной игры.
– Седьмая степень. Он заинтересован и сбит с толку.
Лёшка не ответил. По совету МИКа он шел впереди, крепким, уверенным шагом, без намека, что бросится бежать. Выходит, он вел Кондраша.
Шел уверенно, а казалось – бредет по глубоким сугробам, да и голова – будто долго-долго лежал, потом вскочил. Лишь бы язык не подвел.
Школа осталась далеко за спиной. Справа от тропинки – покосившийся забор участка, на котором непонятно живут или нет. Сейчас не живут точно.
– Нормально отошли, – сказал Кондраш.
Лёшка повернулся.
– Ты… Ты что про мою маму знаешь? – непривычно хрипло проговорил он.
– То, что она продала квартиру, но все равно на вас висят долги. – Лёшка почувствовал, что язык, кажется, ворочается.
– Убью! – резко сказал Кондраш и сжал кулаки.
– Ты знаешь, какая раскрываемость убийств в этом районе? – повторил Лёшка подсказку МИКа. И не успел Кондраш спросить, продолжил: – Восемьдесят два процента! Тебя найдут. И на кого маму оставишь?
Кондраш опять сжался, дернулся. Спросил совсем хрипло:
– Откуда знаешь?
– Я же говорил, – Лёшка постарался, чтобы в его голосе было чуть-чуть удивления, – я все знаю.
– Чего ты хочешь?
– Чтобы ты отстал от меня, – подсказал МИК.
«Чтобы ты отстал от меня», – чуть было не повторил Лёшка. Но подумал: «Отстанет и дальше будет трясти деньги и отжимать мобильники. А еще его мама…»
– Расскажи мне все. И почему ты грабишь? И что у вас случилось в семье?
– Зачем?! – негодующе крикнул МИК.
Лёшка отмахнулся. Ждал, что Кондраш язвительно скажет: «Ты же всё знаешь!» Но тот спросил:
– Для чего?
– Потому что только я могу помочь. И еще: я знаю про твоего отца больше, чем ты.
Кондраш несколько секунд глядел Лёшке в глаза. Лёшка с трудом не отводил взгляда – вспоминал резкие удары пяткой в ствол тополя. Наконец Ко