И тут вспомнил недавний разговор с Игорем Михайловичем.
– Может, найти детского омбудсмена?
Ожидал скепсиса, но никто спорить не стал. Данька даже вспомнил, что свой омбудсмен есть в Ломоносовском районе.
– Тогда выясни адрес, – сказала Полинка. – Съездим, возьмем репортаж, заодно сообщим о реальной проблеме несовершеннолетнего.
– Дворцовый проспект, дом пятьдесят девять, – через минуту подсказал МИК.
Чайник вскипел. Он был старый, с ржавчинкой, вода – из колонки, кружки тоже старые, с клеймом советских заводов на донце, чай – не в пакетиках, а обычная заварка, залитая кипятком в кру́жки. Поэтому все было особенно вкусно.
Пили на крылечке, усевшись на старые пенопластовые блоки. Солнце готовилось идти на закат, но было жарко по-прежнему. На невидимом и еле слышимом шоссе шумели автомобили, взвизгнула электричка. А так – полная тишина. Впереди канал с одинокими, невытащенными моторками, ряд гаражей, за ними – камышовые заросли, отделявшие болотистый берег от залива, над заливом чистое небо. Громче всех шумели чайки. Пролетела одинокая бабочка-крапивница, отчего стало немного грустно.
«Сидел бы тут с кружкой чая хоть до ночи, – подумал Лёшка, – да хоть всю жизнь…»
– Допиваем и погребли, – сказал Макс, вынося из сарая вёсла.
Вёсел было три: два металлических – ими гребли и деревянное, длинное и узкое, – рулить и отталкиваться в канале от свай, берегов, других лодок. Этим занимался Макс, а Данька и Лёшка орудовали веслами-двигателями.
Лёшка не помнил, когда он греб последний раз и греб ли вообще. Простое на первый взгляд дело оказалось очень непростым. У Даньки получалось гораздо лучше. Спасибо МИКу: он спокойным, ровным голосом доброго и терпеливого старшего брата рассказывал, как поднимать весло, как вреза́ть в воду, как налегать на него. Не ругал за постоянные неудачи, зато, если гребок получался более-менее, хвалил. А мог бы и обидеться.
Перед посадкой Макс заставил девчонок надеть спасательные жилеты. Жилетов было два, и МИК потребовал от Лёшки, чтобы ему нашли третий. Объяснял, что в жилете опасность восьмой степени, а без него – четвертой. Если жилетов нет, надо хотя бы взять спасательный круг, когда-то красно-белый, а теперь неопознаваемого цвета, висящий на стене.
Лёшка уже узнал, что круг – для плаваний по заливу. Представил, как просит круг – мол, боюсь. Поэтому отошел, якобы позвонить, и попросил МИКа угомониться. МИК замолчал и заговорил снова, лишь когда Макс оттолкнулся от причала, а Лёшка взял весло.
Когда гребешь, особенно по сторонам не посмотришь. Лёшка только слушал пояснялки Макса: тут главный канал, тут старый канал, тут граница гаражей, по ту сторону забора воинская часть, вернее, склад горючего. И все же первый увидел старинный парусник, едва они вышли из Центрального канала.
– Что это у вас за каравелла?
МИК подсказал: не каравелла, а яхта начала XVIII века, точнее, ее копия.
Макс между тем рассказывал дальше:
– Там старый порт, углубленное дно, поэтому к причалу может подойти корабль с осадкой. Асфальтовой дороги здесь нет, как грузовой терминал или пассажирский причал этот порт не годится. Вообще, на этом мелководье, до Кронштадта, мест почти нет, чтобы корабль мог подойти к берегу…
– Максентий, – перебила его Алиса, – про мелководье всем известно. Лучше расскажи про корабль.
– Про него я и сам не знаю, – смущенно сказал Макс. – А, поплыли к нему!
– Без мотора-то… – вздохнул Данька. – Так и сказал бы: погребли.
Шли вдоль камышей. До корабля, казалось, было рукой подать, но пришлось потрудиться. Лёшка вспотел, все время боялся, что гребет неправильно.
Наконец приблизились к недавно отремонтированному узкому причалу, упиравшемуся в старый бетонный забор. Ошвартовались, начали высадку…
– Привет, пираты! – раздался густой веселый голос.
Навстречу вышел дядька в тельняшке, с короткой, но густой бородой. Глядел он весело и внимательно, но не без строгости.
– Мы не пираты, – сказала Алиса, – мы еще опаснее – мы журналисты. В нашу гавань зашел корабль, а мы пока ничего о нем не знаем.
– Согласен, – кивнул дядька, – вы еще опаснее. Пираты знают, как добыть пиастры, а журналисты не знают ничего.
– Может, мы не такие плохие журналисты, – вежливо сказала Полинка.
– А вот сейчас проверим! – усмехнулся моряк. – Ответьте на три вопроса и задавайте сколько угодно ваших. Нет – развернуться и курсом на зюйд-ост, на вашу стоянку. Отвечать честно и быстро. Подгляд в Инет карается кошками.
– Почему не собаками? – спросила Алиса.
Моряк криво усмехнулся, хотел было пошутить насчет ее знаний, но Лёшка его опередил:
– А почему не протаскиванием под килем?
Моряк усмехнулся уже уважительно.
– Потому что журналист, который еще ничего не написал, протаскивание под килем не заслужил. Начали. Кто старше на корабле, боцман или боцманат?
Ребята замялись. Полинка слегка подтолкнула Лёшку, который в эту минуту услышал ответ.
– Боцман.
– Принято, – улыбнулся моряк. – А представь, – быстро сказал он Лёшке, – что тебя взяли юнгой на британский фрегат и назначили мартышкой. Что бы входило в твои обязанности? Да не смейся!
Лёшка все же посмеялся три секунды – пусть МИК найдет ответ.
– Подносить орудийному расчету порох в бою. Я бы назывался пороховой мартышкой.
– Отлично. А кого на Финском заливе поймал орел вместо мухи?
Вопрос был адресован Даньке. Он замер в смущении. Но тут Полинка опять толкнула Лёшку и напористо сказала:
– Мы одна команда!
– Слона, – ответил Лёшка. – На абордаж был взят шведский корабль «Элефант».
Моряк улыбнулся.
– Добро пожаловать на борт «Апостола Петра».
«Апостол Петр», точная копия яхты, на которой Петр I когда-то ходил по Белому морю, был построен в Петрозаводске. Летом испытан на Онежском озере, а недавно прошел по реке Свирь в Ладогу, оттуда в Неву и прибыл в Питер. Теперь оставалось получить все необходимые документы – и корабль отправится в Средиземное море.
– Зачем ему во льдах зимовать? – говорил старший помощник Петр Игоревич, бородатый дядька, мучивший их вопросами перед трапом. – Походим зиму по теплым морям. А в июне вернемся на «Алые паруса». Разве это хорошо: в России столько парусников, а для питерского праздника каждый год арендуем шведский корабль? Если бы Петр Алексеевич узнал об этом безобразии, он бы чиновников, которые не смогли в Питер вернуть «Штандарт», послал бы гальюны чистить.
Лёшка слышал грустную историю «Штандарта» – тоже корабля-копии, который уже много лет ходит по морям, но в родной Петербург вернуться не может, так как не подходит подо все существующие корабельные категории. Строители «Апостола Петра» это конечно же знали. Их корабль был зарегистрирован, имел все нужные документы и должен был в следующем июне войти в Неву, сменив белые паруса на алые.
Лёшка на несколько секунд отвлекся от экскурсии, взглянул на ладони. МИК подсказал, что мозоли на них будут, но завтра.
Полинка и Алиса задавали новые и новые вопросы. О том, попадал ли «Апостол» в шторма на Ладоге и Онеге? Почему остановился именно в Ораниенбауме? В какие порты он зайдет этой зимой? Откуда команда и как в нее попасть? Будет ли сниматься в кино?
Петр Игоревич отвечал сначала в кают-компании, за чаем. Потом на ходу: устроил экскурсию по кораблю. Почти весь экипаж был на берегу, но с первого же взгляда понятно – «Апостол» не музейный, а настоящий корабль, который хоть сейчас готов отправиться в плавание.
Конечно, корабль был новый. От палубы шел добротный запах свежей древесины. Но это был именно корабль – с мачтами, парусами, легкой, едва ощутимой качкой.
– Морские волчата, – сказал Петр Игоревич, – солнышко садится, а вам еще обратно грести. Давайте-ка на остальные вопросы я отвечу в воскресенье. Да не на приколе, а в море.
– Правда?! – воскликнула Полинка.
– Честное морское, – ответил Петр Игоревич. – Экипаж питерский, заканчивает береговые дела, а в воскресенье обещают ветерок, выйдем в плавание. И вас возьмем. А теперь вперед, чтобы возвращение не стало приключением.
– Несовпадение прогнозов! – сказал Данька, тяжело дыша. – У твоего папы в воскресенье штиль, а у «Апостола» – ветер.
– Если прав папа, – невозмутимо ответил Макс, – мы пойдем в воскресенье на «Бродяге», если нет – на «Апостоле Петре».
– Максик, милый, пусть твой папа ошибется! – взмолилась Алиса. – Под парусом хочется!
Солнце почти закатилось, идти по каналу в темноте не хотелось, поэтому торопились. Поначалу Макс был у руля, но чуть позже доверил рулевое весло Алисе, а сам сменил Лёшку.
Алиса рулила неплохо, пока шли вдоль камышовой стены и поворачивали в канал. Но в Центральном канале, когда настала пора заходить в боковой, она чуть не врезалась в стоящий катер. Макс успел бросить свое весло, перехватить Алисино и оттолкнуться.
– Извини, – смущенно сказала она, – это лайнер какой-то.
– Не лайнер, а буксир «Бурлак», – объяснил Макс. – Папа с его хозяином знаком, мы на нем даже ходили. Он больше на приколе стоит – жрет много горючего.
После этого Макс рулил до причала. Лёшка хотел сесть за весла, но Полинка шепнула:
– У тебя с непривычки мозоли будут – и села сама.
– Она права, – подтвердил МИК.
Так что Лёшка в финале плавания чувствовал себя пассажиром. Он просто глядел по сторонам – на тихую воду канала, на катера, ошвартованные или вытащенные на берег, на темно-синее небо к востоку и лазоревое к западу.
Данька выскочил первым: Макс велел ему зажечь фонарь у входа в гараж. Сам остался на корме – осмотреть катер. После Даньки на причал вышел Лёшка. Ноги затекли, ладони ощутимо болели. Пока поднимался по мостику, МИК успел сообщить, что это опасность шестой степени.
Лёшка протянул руку Алисе, помог ей выйти на причал. Потом – Полинке.