За время монолога за спиной отца появился официант с подносом. Лёшка понял, что если разговор будет прерван, то повторить он не сможет. Поэтому посмотрел на официанта с таким приказом во взгляде, что тот все понял, кивнул, поставил поднос на соседний пустой столик и отошел шагов на десять.
Лёша замолчал. Папа взглянул на него с удивлением. Потом медленно сказал:
– Сам нашел фирму, сам сделал заказ и внес предоплату. Ну, сынок!
И рассмеялся. Но не мелко и презрительно, как бывало не раз, а расхохотался. Поднялся над столом, пожал Лёшке руку, не слабее, чем Кондраш. Потом встал, подошел к сыну, обнял его, чуть не сломав очки.
– Ну как ты это смог? – повторил со смехом.
– Папочка! – Лёша нашел силы засмеяться, чтобы не заплакать. – Но ведь я же весь в тебя! Разве не так?
– Так, – серьезно и задумчиво сказал папа после короткой паузы. – Да, кофе когда-нибудь мне принесут?
Глава 11Перелётные птицы
Нахмурившийся Лёшка занимался одним из самых нелюбимых дел – гладил костюм. Катюша играла в больницу. На кухне сидели мама и папа и о чем-то разговаривали. Когда глажка не ладилась, Лёшка вспоминал, что мама и папа за соседней стеной, и сразу же веселел.
Из вчерашних приключений он меньше всего запомнил аэротрубу. Туда его отвез Денис, через час после расставания с папой. Лёшка думал, что аэротруба – это что-то очень серьезное, чуть ли не космический тренировочный центр. Оказалось – высокий вольер, то ли для жирафа, то ли для птиц с огромными крыльями, а рядом – ангар. Конечно, был и инструктаж, и немного тревожное ожидание.
– Седьмая степень, – успокоил МИК.
– Точно не минус первая? – спросил Лёшка.
– О минус первой я обязательно предупрежу заранее, – серьезно сказал МИК.
Когда полет начался, Лёшка сначала привыкал, что его носит, как осенний лист. Потом пожалел, что это происходит лишь под крышей вольера и нельзя полетать над городом. Потом время полета закончилось.
Денис объяснил, что аэротруба – обязательный тест, так как принц непременно будет летать в ней утром и вечером. «Если в таком пространстве, то скоро надоест», – подумал Лёшка.
Так как было поздно, Денис отвез его домой. Уже на полпути Лёшка начал бояться: вдруг маме позвонили и ее поездка в офис отменилась? Однако все было, как и намечалось, – мама уехала в половине девятого утра.
А в девять начались чудеса. Одновременно появились специалисты по сложным деревьям и приехал папа. Катюша повисла на нем сразу. Папа и дочка говорили долго-долго. Но только на улице: папа принципиально не заходил на участок.
Технике тоже не понадобилось въезжать в сад. К елке поднялась вышка с площадкой, мастер быстро отхватил пилой вершину, проследил, чтобы небольшой цапающий кран ее крепко ухватил, потом отрезал следующую часть.
Папа, Лёшка, Катюша и зеваки-прохожие глядели, как ель уменьшается кусок за куском. Будто колбаса, поставленная вертикально. Погода – наилучший август, небо синело, солнце пекло. Только иногда порывы резкого ветра проносили стайку сухих листьев, казавшихся горячими.
– По договору пенек мы вам оставляем, – уточнил бригадир.
Папа сказал ему, что с пнем разберется. Расплатился за работу.
Едва техника уехала, свистнула электричка и появилась мама. Подошла к участку, с каждой минутой замедляя шаг и все больше удивляясь. Еще раз посмотрела на деревья. И обратилась к Лёшке, стоявшему возле калитки с Катюшей.
– Куда елка делась?
– Приехал папа и спилил, – беспечно заметил Лёшка. – Ты же сказала: «Пусть хотя бы спилит ель». Он так и сделал.
– Папа? А где он? – еще больше удивилась мама.
И тут папа выскочил из-за угла забора с радостным рычанием. Добежал до мамы и остановился в трех шагах.
Мама замерла на месте. Удивление на миг сменилось возмущением. Но тут же удивление вернулось. Теперь уже с примесью радости.
– Слава, – тихо сказала она, – спасибо.
И шагнула к мужу.
Лёшка уговорил Катюшу уйти домой, повторяя: «Папа сейчас придет». Боялся – вдруг обманывает. Но через пять минут скрипнула калитка, а потом послышался звук, которого уже не было больше трех месяцев. Папа отворял ворота, чтобы загнать машину на участок.
Тут позвонила Полинка.
– Лёшка, привет! Настроение боевое? У меня – да. Знаешь, почему? Я узнала, какой сегодня главный приз. – Полинка сделала артистическую паузу. – Профессиональная камера.
За нее я буду сражаться всеми четырьмя руками!
– Почему четырьмя? – спросил Лёшка, еще не отошедший от недавней радости.
– Да потому что мы – «Мартышки». У нас четыре руки и, главное…
МИК подсказал, но Лёшка и без него продолжил:
– Хвост!
– И ничего-то ты не понял! – рассмеялась Полинка. – Главное – это голова. А наша голова – это ты. Садись к нам в Петергофе на электричку в шестнадцать тридцать! Форма одежды – парадная. Там только из университета будет пять профессоров!
Про парадную форму Лёшка запомнил. Потому-то и занимался столь нелюбимым делом – утюжил костюм.
Турнир проходил в центре Питера, в очень крутом клубе, по словам Алисы. Она сказала, что сюда заходят на вечерний коктейль даже олигархи.
Сегодня олигархов не было, зато было тесно.
За столиками между мраморными колоннами сидели сорок команд.
Лёшка думал, что, когда ведущий назовет их команду, зал засмеется. Однако смешных названий хватало. Были тут и «Чеширские коты», и «Собаки Павлова», и «Покемоны-охотники», и «Бабушкин арбалет». Когда же объявили «Мартышек», за соседним столиком кто-то сказал:
– Что-то такое было в прошлом году. «Летучие мартышки».
– Нет, «Летучие обезьяны». Вылетели в первом туре.
Полинка услышала эти разговоры, шепнула:
– Недооценивают. Хорошая примета!
Голос ее дрожал.
Лёшка совсем не волновался. Ему было интересно – яркий свет, костюмы и платья, а за почетным столиком у центральной колонны сидел артист, которого каждую неделю можно увидеть в каком-нибудь сериале. Чем не приключение в высшем обществе?!
Как и полагается в высшем обществе, почти все присутствующие знали друг друга. До игры ходили от столика к столику, присаживались, обсуждали общих знакомых и новости, случившиеся с ними. Конференции, конкурсы, дальние поездки… «Мартышкам» было слегка не по себе – уж очень все было круто и по-взрослому. «Главное не победа, главное участие», – заметила Алиса. Максим добавил, что на такой тусовке главное, даже не участие, а присутствие. Полинка тихо возмутилась – по дороге трижды вспомнила о призовой камере.
Лёшка был в своих мыслях, радостных и мрачных одновременно.
Когда уходил на электричку, мама и папа продолжали говорить. По старой привычке Лёшка побаивался, что папа будем смеяться, узнав, что сын едет на турнир в команде с таким названием. Но папа обрадовался. Перед выходом сварил Лёшке кофе, чтобы голова стала ясней.
Еще Лёшка сердился на Даньку. Когда они ехали в электричке, позвонил Петр Игоревич. Напомнил о завтрашнем плавании – утром команда будет в сборе, тогда можно будет выходить. Погода обещала быть ветреной, поэтому посоветовал запастись таблетками от морской болезни тем, кто страдает.
– Вот Лёшке точно нужно, – сказал Данька.
– Почему? – удивился Лёшка.
– Ну, у тебя же гидрофобия, – невозмутимо сказал Данька. – А где гидрофобия, там морская болезнь.
– Данечка, опять за старое? – возмутилась Полинка.
Данька сделал невинное лицо. Даже сложил руки – я в домике! Но, судя по лукавой ухмылке, воздерживаться от укусов не обещал.
С такими мыслями Лёшка и встретил удар гонга. Игра началась.
– «В 1923 году на Дворцовой площади произошла битва между отрядом красноармейцев и отрядом моряков Балтийского флота. Битва была беспощадной, но все ее участники остались в живых. Какова была численность каждого отряда?»
– Какого хрена они сражались? – недоуменно шепнул Макс.
– Нам численность нужна! – ожесточенным шепотом ответила Алиса.
Данька просто обхватил голову руками, будто хотел выдавить ответ.
– Шестнадцать человек, – тихим, но разборчивым шепотом сказал Лёшка. – Это были шахматные фигуры – матч живых шахмат.
– Поль, – тихо сказал Макс, – пиши «шестнадцать». А внизу – «всего тридцать два, это был шахматный турнир».
Едва Полинка написала, как звякнул колокольчик. Рядом появилась «ласточка», волонтер турнира, с кубком в руках. Полинка сбросила в него ответ.
Лёшка думал, что будет торжественно и скучно. Но едва началась игра, ощутил себя на финальном футбольном матче. И не на трибуне, а на поле. Или хотя бы на тренерской скамейке.
Вопросы делились на трудные и легкие. Время размышлений на трудные – одна минута, на легкие – тридцать секунд. Едва истекало время, между рядами проносились «ласточки», собиравшие записки-ответы в кубок с изображением сфинкса. Ласточка замирала возле столика и трижды звонила в колокольчик. После третьего звонка ответ не принимали.
Кроме «ласточек» были «коршуны». Они прогуливались по залу и зорко поглядывали на столики. Достаточно было кому-то взглянуть на смартфон или даже прикоснуться к обычному мобильнику, как игра останавливалась. Уже ко второму туру из зала вывели двух игроков, а одну команду сняли с турнира.
Лёшке было непросто. Во-первых, он старался не краснеть, а если и краснеть, то незаметно. Без подсказок МИКа он не решился бы ответить и на половину вопросов.
Во-вторых, ребята не могли понять, почему легкие вопросы для Лёшки сложнее, чем трудные. Почему на трудный вопрос он отвечает за тридцать секунд до окончания срока ответа, а на легкий – за пять. Они не знали, что МИКу требовалось одинаковое время и на трудный, и на легкий вопрос. Спасибо, что дополнительные десять – двадцать секунд давали «ласточки»: пока они звенели колокольчиком у соседних столиков, можно было подумать.
И в-третьих, за оставшиеся секунды требовалос