Все слушавшие завороженно молчали, пока старый шляхтич рассказывал свою невеселую историю. Лишь отчего-то побледневший Корнилий буравил рассказчика глазами.
А что случилось с матерью этого предателя, напряженным голосом спросил он, вы ведь сказали, что ей позволили жить здесь? Да… прокряхтел пан Ежи, что-то у меня в горле пересохло… Корчмарь! буквально выкрикнул Корнилий, но тот уже нес еще один куфель для ненасытного шляхтича.
С блаженной улыбкой тот взялся за кубок и припал к его краю страждущими губами. Муха-Михальский долго втягивал в себя живительную влагу, так что видно было, как двигался кадык на тощей шее. Наконец отставив в сторону кубок, он обвел всех присутствующих мутными глазами, икнул, попытался что-то сказать и неожиданно для всех упал лицом на столешницу.
Проклятье! чуть не закричал взбешенный Михальский. Зачем ты заснул именно сейчас, просыпайся немедленно! Не будите его, пан Казимир, печально проговорил подошедший корчмарь, ваш дядя проспит теперь до утра. Ты узнал меня?.. Не так уж сильно вы изменились. Это для шляхтичей вы, переодевшись в богатый кунтуш, стали выглядеть иначе. Да и то, выпей ваш дядя хоть квартой меньше, он бы признал вашу милость. Я ведь говорил, что вам надо взять отдельную комнату. Где моя мать? Вы не знаете? С чего бы я поил это ничтожество!.. Постой, что я должен знать? Когда пришли вести о том, что с вами и паном Анжеем приключилось, вашу матушку взяли под стражу. Она всем говорила, что это неправда и вы не могли такого сделать, но ее никто не слушал. Коронный суд, впрочем, не нашел уличающих ее или вас фактов, однако пан Ленцкий велел объявить вас вне закона, а вашу мать казнить. Я не виновен в смерти Анжея, потрясенно проговорил Корнилий, он сам вызвался похитить… одного знатного господина… Правда, человек этот оказался слишком уж непрост, и его люди сумели выследить похитителей и отомстили за своего хозяина. Но меня, клянусь богом, там даже не было! Кому это интересно, пан Казимир… особенно если знать, что ваш отец таки обвенчался с вашей матушкой, просто страница с записью в церковной книге куда-то исчезла. Откуда ты знаешь? Ваша матушка была честной и богобоязненной женщиной и не стала бы врать, призывая в свидетели Деву Марию. Как умерла моя мать? Вы правда хотите это знать?..
Была глубокая темная ночь, когда над сонными Михалками взвились языки пламени, разрывая плотную темень, будто лезвиями ножей. Незадолго до того неведомо откуда взявшиеся конные воины вытащили из дома и служб всех живых, включая батраков, слуг и оставшегося за хозяина пана Ленцкого, а затем, погрузив самое ценное на телеги, подпалили все, что могло гореть. В округе все более ширилась война, набеги, поджоги и пожары случались здесь каждый день, и вскоре мало кто вспоминал о несчастье, постигшем небольшое, в сущности, имение. Разве что иногда потом дивились немногие помнившие эту историю, что неведомые москали или татары, не тронув никого из слуг или батраков, повесили друг против друга пана Станислава Ленцкого и пана Ежи Муха-Михальского. Никто не знал, отчего они не польстились на выкуп, какой можно было получить за шляхтичей, и не угнали никого в полон. Да никому это и не было интересно.
Скрип сапог за дверью резал слух так, что казалось, будто из ушей вот-вот брызнет кровь. Медленно высвободив руку из-под доверчиво посапывающей рядом Лизхен, я протянул руку за пистолетом. Щелчок взводимого курка прозвучал в тиши, словно лопнула одна из пружин мироздания, но девушка не повела и ухом. За дверью тоже не расслышали, очевидно занятые перебранкой. Не представляю себе, как во дворце с такой акустикой предавался молитвенному уединению его бывший владелец архиепископ Сергий. Что бы ни случилось во дворце все слышно в спальне, служившей кельей церковному иерарху. Интересно, те звуки, что издаем мы с Лизой, тоже слышны всем? Выскользнув из постели и запахнув халат, я с пистолетом в одной руке и стилетом в другой подхожу к двери. За нею явно кто-то есть, и не один. Прислушавшись, я разбираю перебранку, идущую шепотом:
Да говорю тебе, немец проклятый, что дело важное!.. Ну чего ты заладил: «Государ спат!» сам ведаю, что он почивает, но все же знают, что он ни свет ни заря поднимается, а тут дело срочное.
Судя по голосу, это Вельяминов препирается с Фридрихом. Кстати, не так уж громко. Фух, отпустило! Похоже, у меня паранойя.
Чего надо? отчетливо произношу я, стараясь, впрочем, не разбудить спящую девушку.
Перебранка шепотом за дверью замолкает на секунду, чтобы продолжиться тут же во весь голос:
Беда, государь, бунт!
Голос и впрямь Вельяминова, и я, резко отодвинув засов, рывком открываю дверь. В опочивальню буквально вваливаются Никита и все еще пытающийся удержать его старый Фриц.
Где бунт? В Москве? В Смоленске? Где, говори, чертушка! В Тихвине! Не понял… Чего тут не понять? удивляется Никита. Сказано же, в Тихвине! Так в Тихвине шведы! Ну да, против них и бунтуют. И что, потерпеть это никак не могло? Государь, вздыхает с видом христианского мученика перед голодными львами Вельяминов, ты же к брату своему королю Густаву Адольфу на переговоры собираешься? Собираюсь, а при чем тут переговоры? А при том, что там горожане шведских солдат с офицерами побили и чиновника королевского на осине вздернули! И как к этому король отнесется, особенно если узнает, что они при этом кричали, мол, на Руси свой природный государь есть и другого не нать? А если потребует, чтобы ему зачинщиков выдали? А вот хрен ему по всей королевской морде! А он нам с Новгородом так же! Да уж, проблема. Только послушай, мы ведь в дорогу, дай бог, только завтра собирались, да ехать будем недели две, а то и больше. Придумаем, поди, чего дорогой.
Тем временем на кровати какое-то шевеление. Очевидно, Лизхен проснулась и, сообразив, что что-то не так, попыталась спрятаться под одеялом. Судя по покрывшему физиономию кравчего багрянцу, до него стало доходить, какого черта я разослал с вечера по разным делам всех придворных и вместо постельничих перед моей опочивальней ночует Фридрих.
Михальский не вернулся? спрашиваю я, чтобы перевести разговор на другую тему. Нет покуда. Тем более никакой спешки. Ладно, ступай пока да насчет завтрака распорядись, а то мое величество что-то проголодалось. Где накрывать прикажешь, государь? спросил Никита с поклоном. Фридриху отдашь, а он сюда принесет! улыбнувшись, сказал я ему и закрыл дверь.
Легко ступая, вернулся к кровати. Выглядывающая из-под одеяла Лиза выглядела очень забавно, так что я не мог не улыбнуться.
Вы не сердитесь, мой кайзер? За что, милая? Ну, наверное, это нехорошо, что меня видели ваши приближенные… Успокойся, это секрет полишинеля! Что, простите? Ну это такой секрет, который всем известен. Понятно… протянула девушка и тут же спросила о другом: Вам, верно, принесли важные известия? Да, моя прелесть, но твою хорошенькую головку это беспокоить не должно. Как знать, ваше величество, ведь вы скоро отправитесь на встречу с шведским королем. Да, верно, а ты откуда это знаешь? Ну это тоже, как вы сказали, секрет полишинеля! Да, действительно, рассмеялся я. Тебя это беспокоит? Но ведь с ним приедет ваша жена… Ах вот ты о чем… О, мой кайзер, не подумайте чего дурного про свою бедную служанку. Я довольна тем, что имею, и не желаю ничего большего… просто я боюсь это потерять. У меня раньше никогда ничего не было, и я не знала, каково это, а теперь я боюсь. Не стоит беспокоиться, малышка, принцесса Катарина о тебе точно ничего не знает, и я постараюсь, чтобы не узнала и дальше. Вы сказали «принцесса», а разве она теперь не царица? Ну, для всякой короны нужна коронация, так что пока она только принцесса Шведская и герцогиня Мекленбургская. И вы думаете, некому будет рассказать ей этот «секрет полишинеля»?
Я в замешательстве замолчал. То, что Лизхен не такая уж простушка-маркитантка, я подозревал и раньше, но случая убедиться все как-то не было. Вопрос, на самом деле, очень серьезный. Разумеется, моя разлюбезная Катерина Карловна женщина разумная и не станет устраивать мне сцен из-за того, что было до ее приезда. Но так же вполне понятно, что она не потерпит ничего подобного после того, как этот приезд состоится. А ссориться с ней в моем положении не самое разумное дело, особенно из-за маркитантки. Катарина это крепкий тыл, это мать моего наследника, это почти гарантия мира с Швецией, в конце концов. С другой стороны, Лизхен милая девочка и ни в чем не виновата. Мне было хорошо с ней, и нет никаких причин быть к бедняжке несправедливым. В конце концов, много ведь ей не надо?..
Все эти раздумья, как видно, отразились у меня на лице, и девушка решила, что перегнула палку.
В любом случае вы ведь не уедете прямо сейчас? спросила она нежным голоском и застыла, прикусив губу острыми зубками. При этом она приподнялась на локтях, уронив край одеяла и тем самым слегка обнажив девичью грудь. Вот как они это делают! Черта с два я сейчас куда-нибудь двинусь, моя прелесть, разве что к тебе…
Через полчаса деликатный стук старого Фрица сообщил нам, что завтрак готов. Я опять завернулся в халат, а Лиза нырнула за ширму. Пища наша хотя проста и незамысловата, но вместе с тем изумительна. Свежий хлеб, не менее свежее масло и совершенно восхитительная ароматная яичница с кусочками жареной ветчины.
Ум… пахнет просто очаровательно, втянул я в себя аппетитный запах, иди сюда, негодница, а то я умру, захлебнувшись слюной, и моя смерть будет на твоей совести! Я уже здесь, мой кайзер, выпорхнула из-за ширмы Лизхен уже совершенно одетая. Пахнет действительно неплохо, но, ей-богу, я бы вам лучше приготовила! Позвольте служить вам хотя бы за столом. Вздор, улыбнулся я, ты мне неплохо послужила сегодня в другом качестве, так что садись и ешь. Заслужила!
Юная маркитантка, еще не потерявшая, слава богу, способности мило краснеть, не стала чиниться и непринужденно присела на лавке рядом со мной. Я скосил глаза на ее платье и улыбнулся еще раз. Женская одежда в этом веке не слишком удобна для одевания в одиночку, но Лиза делает это мгновенно, как солдатик. Каким образом ей это удается, совершенно непонятно. Похоже, Анна и впрямь ее отлично вышколила.