Наконец-то, ваше величество, с явным облегчением поприветствовал он меня, я уже начинал беспокоиться, удастся ли вам пробиться в порт. Все в порядке, дружище, поспешил успокоить я его, я и мои люди целы, а это главное. Мои враги обнаружили себя и крупно подставились: полагаю, участников штурма моего дома уже вяжет городская стража. Вынужден вас разочаровать, ваше величество, горестно вздохнул Олле, войск в столице достаточно только для охраны королевского дворца. Какого черта, выругался я от неожиданности, эта свинья-губернатор заверил меня в том, что бунт будет немедленно подавлен! Не могу ничего сказать вам по этому поводу, однако вас дожидается посланник из дворца, возможно, он даст вашему величеству необходимые разъяснения. Где этот чертов посланник? Я здесь, сир, к нам подошел молодой человек, закутанный в плащ, в котором я с удивлением узнал Николаса Спаре. Вы? К вашим услугам, сир! Что происходит, господин Спаре? Меня прислала принцесса Катарина. Что?! О, не беспокойтесь, с ней и маленьким принцем все хорошо. Они находятся под надежной охраной, и им ничего не угрожает. К сожалению, не могу сказать этого о вашем величестве. Что вы имеете в виду? Едва вы покинули дворец, аудиенции с ней попросил преподобный Глюк, каковая была ему немедленно предоставлена. И что же ей наболтал этот святоша? Этого я не знаю, но ее высочество после разговора с преподобным выглядела крайне обеспокоенно. А почему же мне и моим людям не послали помощь? Ваше величество, прошу вашего всемилостивейшего прощения за то, что отвечаю вопросом на вопрос, но зачем вы сказали губернатору, что будете обороняться в своем доме? Так этот мерзавец… ах ты ж…
В ответ на мою филиппику молодой придворный лишь невозмутимо пожал плечами.
Как вы догадались искать меня здесь? спросил я его, несколько успокоившись. Я собираюсь стать военным и потому внимательно изучаю как деяния великих полководцев древности, так и славные победы наших современников. В том числе ваши, сир. Вы никогда не делаете то, что от вас ждут ваши противники. Более того, вы и своих сторонников не всегда ставите в известность о ваших планах. Так что я посчитал весьма маловероятным, что вы будете дожидаться сикурса в своем осажденном доме и, как видите, не ошибся. А вы опасный человек, Николас! Ну мы ведь на одной стороне, не так ли? Хорошо сказано, мой друг так с чем вас послала принцесса? Ее высочество, полагает, что вам необходимо как можно скорее покинуть Стокгольм! К сожалению, у нее не было времени написать вам, но вот ее перстень, который она собственноручно дала мне, чтобы вы могли удостовериться в моих полномочиях.
С этими словами молодой человек вытащил из-за пазухи небольшой сверток и, развернув его, показал мне украшение. Сомнений не было, это перстень моей матери, который я подарил Катарине в день помолвки.
Черта с два я куда-то отправлюсь без Катарины и сына, помотал я головой. Ваше величество, вашим родным ничего не угрожает, попытался воззвать к моему разуму Спаре, к тому же вряд ли вы сможете прорваться сейчас во дворец. Посмотрите, что творится вокруг. Действительно, ваше величество, поддержал придворного капитан над портом, отправляйтесь на свой корабль. Там вы будете в безопасности от этих негодяев! Плевать я хотел на этот взбунтовавшийся сброд! Пусть не становятся на моем пути, или я залью их кровью все здешние улицы.
Тем временем к ощетинившимся пиками и алебардами портовым стражникам все ближе подходили толпы взбудораженных горожан. Пока они не были готовы кинуться на вооруженных солдат, но, похоже, в толпе находились организаторы и подстрекатели, не дававшие людям успокоиться и искусно их подзуживавшие. Оглянувшись на своих людей, я нахмурился: похоже, они были согласны со Спаре и Юхансоном.
Вас ведь ждет шлюпка с вашего корабля, продолжал тем временем Олле, ну так и отправляйтесь туда. А когда мы наведем здесь порядок, то вернетесь и посчитаетесь со своими врагами. Нет, упрямо замотал я головой, вытаскивая при этом шпагу из ножен, я не побегу от взбунтовавшейся черни. Эй, ребята…
В этот момент толпа пришла в движение и грозно надвинулась на стражников, охранявших порт. Быстро прорвав жиденькую цепочку пикинеров, они кинулись в нашем направлении, размахивая кто дубьем, а кто и настоящими алебардами. Впрочем, все еще можно было исправить. Мои спутники, поняв неизбежность схватки, как это бывает с опытными в ратном деле людьми, сами собой становились плечом к плечу. Русские дворяне, встав в первую шеренгу, вытащили из ножен сабли, а мекленбуржцы за их спинами деловито подсыпали порох на полки ружей. К тому же к месту прорыва спешили вооруженные матросы с торговых кораблей, присланные их капитанами для защиты складов с товарами. Спаре и Юхансон, глядя на происходящее, тоже обнажили свои шпаги.
Господа, вы всерьез хотели предложить мне бежать без боя? почти весело спросил я шведов, и тут же скомандовал своим драгунам: Пли!
Десяток кремней одновременно ударили по стальным крышкам полок, высекая искру. Как ни странно, не случилось ни одной осечки, и вспыхнувший порох понес в сторону нападавших бунтовщиков свинцовую метель. Лишь некоторым из них удалось прорваться сквозь наш огонь, но лишь для того чтобы в рассеивающихся уже клубах дыма напороться на сабли московских дворян. Хищный лязг стали быстро перешел в стоны и хрипы умирающих людей, а мои воины тут же опять сомкнулись, чтобы дать драгунам перезарядить их ружья. Восхищенный слаженными действиями моих людей Николас Спаре подошел ко мне, чтобы что-то сказать, но в этот момент из толпы отступавших раздался выстрел. Не знаю, в кого целил неизвестный стрелок, но шагнувший ко мне швед оказался почти на линии огня. Тяжелая мушкетная пуля вскользь ударила по надетой на него кирасе и, потеряв значительную часть своей энергии, рикошетом ударила по мне. На свое счастье, узнав о том, что происходит вокруг, я первым делом надел под камзол кольчугу. Это спасло меня, но, хотя проклятая пуля не смогла пробить защиту, она чертовски сильно ударила меня в бок, начисто выбив воздух из легких. Не ожидая подобной подлости, я запнулся и растянулся у ног своих солдат, с ужасом взирающих на тело своего государя. Сознание медленно угасало, и последнее, что я услышал, это крик Юхансона: «Уносите его!..»
Пришел в себя я уже на палубе «Святой Агнессы». Ужасно болел бок, явственно намекая на сломанное ребро. Кто-то неловко задел его, и я, застонав от неожиданности, крепко выругался.
Слава богу, вы живы! Надо мной склонилось лицо капитана Петерсена. Вот что, распорядился он моим спутникам, несите его величество в мою каюту, и немедленно отчаливаем. Я не доктор, однако ясно вижу, что воздух Стокгольма не слишком полезен в это время.
Его распоряжение было тут же выполнено, и крепкие руки, подхватив мою тушку, довольно бесцеремонно потащили ее в указанном направлении.
«В который раз безжалостная судьба, цинично наплевав на мои желания, швырнула меня в одном лишь ей ведомом направлении, немного высокопарно подумалось мне, когда я отлеживался на жесткой койке в капитанской каюте. Как видно, не все люди годятся для семейной жизни: я вот, к примеру, совсем не гожусь». Дверь скрипнула, и в проеме показалось остроносое лицо московского дворянина, одного из немногих русских, оставшихся в моей свите.
Чего тебе… Никодим? спросил я, припомнив его имя. Так это… государь, резво подбежал он ко мне, услышав вопрос, узнать хотели мы, значит: куды сия ладья едет? Ездят на телеге, не смог удержаться я, чтобы не объяснить сухопутному всю глубину его заблуждений, а на корабле ходят! Ну и ладно, ничуть не смутился тот, а куды идет? А то шкипер твой только зыркает глазищами, аспид, а ничего не говорит. Правильно делает, потому как сам не знает. А не знает оттого, что я ему еще ничего не приказывал. Но это хорошо, что ты зашел. Кликни его ко мне, а я и повелю.
Тот с готовностью поклонился и собрался было бежать, исполняя приказание, но в последний момент остановился и снова спросил:
Так, а куда пойдем-то, в Ригу или еще как? Ну ее к нечистому, эту Ригу, и всех ее ведьм. Домой пойдем, у нас там Смута кончилась, дел невпроворот! Это как же, всполошился Никодим, а рать наша, рейтары, драгуны… Вельяминов с этим, как его, Фангоршим, прости господи! Царю перечишь! грозно нахмурил я брови, но, потревожив больной бок, тут же сменил строгое лицо на страдальческое, твоя, правда, дворянин. Сначала в Ригу надо. Какие-то дикие люди тут, в неметчине, нынче стали. Я теперь сюда без полка рейтар или стрельцов и носа не покажу, а то взяли моду в царей стрелять да грабить. Сплошная бездуховность, одним словом! Ну чего смотришь, идол, шкипера позови!
Бывший генерал-губернатор Новгорода Спаре завтракал в компании своего кузена Николаса, недавно прибывшего из Стокгольма. Основная часть подчиненных Спаре, которого из почтения все продолжали звать генералом, уже находилась в Риге. Однако сам старый ярл во главе небольшого отряда лично преданных ему людей задержался на рейде Нарвы.
Против обыкновения, прием пищи проходил не в пышной каюте флагманской галеры господина Спаре, а на палубе полуюта, где слуги установили столик, полный разных закусок, для своих господ. Дело в том, что генерал не хотел пропустить одно зрелище и, наслаждаясь великолепным гусиным паштетом, с интересом поглядывал на стоящий невдалеке на якоре галиот под мекленбургским флагом. Однако до развязки дела было еще далеко, и старый ярл горячо обсуждал со своим молодым родственником одно весьма деликатное дело.
Я уже стар, Николас, в который раз печально проскрипел генерал, а Господь так и не послал мне сына. Ну что вы, дядюшка, в очередной раз повторил молодой придворный, из почтительности называвший престарелого кузена дядей, вы еще полны сил и энергии. Оставь свою лесть для придворных вертихвосток, мой мальчик, отмахнулся от его вежливости старик, да, у меня еще есть силы, но это не те силы, от которых бывают дети.