Поехали, что ли, махнул рукой стольник.
Впереди них, разгоняя толпу, скакал романовский холоп, размахивая плетью, и потому до места они добрались довольно скоро, а пока ехали, Михаил наставлял молодого человека.
Ты дядюшку уж больно-то не слушай, говорил он Дмитрию, он в обиде за то, что за ним государь боярство, самозванцем даденое, не сразу признал. А самое главное языком не больно-то трепи! А то попадет не в те уши… Хотя тебе поначалу не до того будет. А что, Михаил Федорович, верно ли, что государь сам драгунами начальствует? Да нет, он у драгун да рейтар капитаном только числится, а командуют там другие люди. Ты будешь под началом Панина служить, мы с ним в смоленском походе у государя вместе в рындах были. А сказывали, будто он худородный! Ты не вздумай с ним через губу разговаривать, строго предупредил новика Романов, а то тебе быстро небо в овчинку покажется! Будешь исправно службу нести и тебя пожалуют, а за нерадивость так взгреть могут… Что, неужто так строг? Нет, вот если бы ты к Михальскому попал, или к фон Гершову, тогда хлебнул бы с шила патоки! А кто это, фон Гершов? Ну ты даешь… В недоумении царский стольник даже остановил коня. Таких людей знать надо. Ладно, слушай меня. Который раньше назывался государев полк и верстался из московских чинов и царедворцев, теперь делится на три части. Первая это немцы, большую часть которых Иван Федорович из своего герцогства вывез. Командует ими полковник Кароль фон Гершов. Но поскольку немцев тех мало, то и русских к нему верстают. Но все больше из захудалых, у кого и коня-то своего нет. А сказывали, что таких заставляют в стрельцы идти! Не в стрельцы, а в солдаты! поправил его Романов. Слушай дальше, дойдет и до них очередь. Так вот, служить в немецких драбантах тяжко, и потому там только те, кому и деваться-то некуда. А для прочих два других полка: рейтарский да драгунский. Командует ими окольничий Вельяминов, да только он при государе постоянно, а потому у рейтар всем заправляет Квашнин, а у драгун Панин. А государь? А что государь ему, думаешь, есть время учениями заниматься? Хотя он может, я сам видал. Так что же, полком твой свояк командует? Так там одно название, что полк. Скорее на польский лад надо хоругвью называть. А что так? Да там еще и пехотному строю учат, так что не идут туда дворяне московские. Да как же это выходит, меня… Да помолчи ты! Государь сказывал, что будет солдатские полки заводить, а для них надо толковых офицеров, пехотный строй знающих. Так что служи прилежно, глядишь, еще в полковники выйдешь. А в солдаты, значит, боярских детей безлошадных? Всех подряд. И служилых людей обнищавших, и датошных с черных слобод. Только солдатский пока всего один батальон. Тех, кто половчее в драбанты, а поумнее в пушкари берут. Да вот еще у стольника Михальского хоругвь есть, но там и казаки, и татары, и, говорят, даже тати бывшие. А стрельцы? Стрельцы то статья особая! Стремянные завсегда вместе с государевым полком, а других пока мало. И кто же ими командует? Стрелецкий голова Иван Лопатин да полуголова Анисим Пушкарев; а тебе что, в стрельцы захотелось? Да нет, просто слышал я, будто у этого Пушкарева дочки красивые. Где слышал? Да так, люди говорили… Меньше слушай! Нет, Глаша-то красавица, спору нет, а вот Марья мала еще и языката паче всякой меры. Как это? Дразнится обидно, помрачнел стольник.
Так, за беседой, они скоро оказались у ворот, где им преградили дорогу стрельцы с бердышами.
Кто таковы и за какой надобностью? внушительно спросил полусотник. Али не признал? наклонил голову Романов. Тебя признал, Михаил Федорович, а товарища твоего первый раз вижу. Это князя Щербатова сын, на службу приехал. Драгуны здесь нынче? Здесь, где же им быть. Проезжайте. А почему «нынче»? осторожно спросил новик, едва они миновали ворота. А наружные караулы всегда разных полков ратники несут, пояснил стольник, и заранее никто не знает, где какие стоять будут. От лихих людей стерегутся? От них… да вот и драгуны. Здравствуй, Федя! Какими судьбами, Миша? Да вот новика к тебе привел.
Княжич во все глаза смотрел на драгунского поручика, вышедшего им навстречу. В отличие от Романова, Панин был высок и статен. Безбород, лишь небольшие усы. Позднее Щербатов узнал, что носить усы полковая традиция, отличавшая их от бородатых рейтар. Кафтан, называемый мекленбургским, как влитой сидел на нем, а на перевязи висели немецкая шпага и кинжал.
Родственник мой дальний, продолжал, улыбаясь, стольник, уж не обижай. Да что ты, Миша, улыбнулся в ответ Федор, мы люди смирные, без приказа и мухи не обидим.
Слезший с коня Дмитрий не знал, как вести себя дальше. Родом он был явно выше и потому не должен бы кланяться первым, но, с другой стороны, чином Панин его обошел, да и у драгун был начальным человеком…
Кто таков? прищурившись, спросил поручик. Княжич Дмитрий Щербатов, приосанился новик. Поручик Федор Панин, представился тот в ответ. Это из каких же Паниных? осторожно поинтересовался Щербатов. Из костромских; а ты что, родню ищешь? Нет, так просто… испугался предупрежденный Романовым княжич. Чего умеешь? Как чего? не понял тот. Ну, оружием каким владеешь, грамоте учен ли? Так всяким и саблей, и сулицей … Ладно, завтра поглядим, а сегодня службу надобно править.
В первый день Дмитрия и впрямь ничем больше не занимали, и он проторчал в кремле, глазея по сторонам. Зато поутру, когда их сменили прискакавшие из Кукуя драбанты, поручик повел своих подчиненных за городские валы, где было устроено поле с чудным названием «плац». На нем никак не менее трех сотен одетых в одинаковые кафтаны драгун занимались учениями. Одни ходили строем, печатая шаг, другие так же, строем, выезжали лошадей. Третьи же выделывали хитрые приемы ружьями, но не стреляли, а только учились их быстро заряжать.
Ну-ка, покажи, как на саблях бьешься, обратился к нему поручик.
Княжич, не переча, взялся было за висящую на поясе дедовскую саблю, но его остановили, вручив специально затупленный для такого дела палаш. Против него встал рослый капрал с таким же оружием, и по команде Панина они скрестили клинки. Противник у княжича оказался шустрым, но и Дмитрий за саблю взялся не в первый раз, и бились они почти на равных. Затем новик рубил лозу с коня, кидал сулицу, метал стрелы. Последнее упражнение, как видно, пришлось его командиру по сердцу, и он с удовольствием наблюдал, как Щербатов поражает мишени. А вот с огненным боем у него вышел конфуз. Нет, стрелять ему приходилось и раньше, да только вот прежде его украшенный серебряной насечкой самопал заряжали холопы. Сам же он от волнения перепутал очередность, и прежде закатил в ствол пулю, потом засыпал порох и лишь затем забил пыж.
Стреляй, как ни в чем не бывало велел ему поручик.
Щербатов приладился и потянул пальцем крючок; кремень исправно высек искру, но выстрела не последовало. Растерянно оглянувшись, он недоуменно посмотрел на Панина.
Пороху на полку подсыпь, посоветовал ему тот.
Княжич обрадованно схватился за пороховницу и щедро насыпал на полку зелья. Курок снова щелкнул, порох воспламенился, но выстрела опять не последовало. Щербатов снова взялся за пороховницу и сыпанул еще больше.
Господин поручик, шепнул капрал командиру, эдак он или глаза себе выжжет, или ружье испортит. Отставить! крикнул Панин, но в этот момент случилось невероятное.
Новик не забил пыж между пулей и зарядом, и какое-то количество пороха таки просыпалось внутрь во время очередной манипуляции. Новая попытка выстрела увенчалась успехом, и неподатливое оружие все же бабахнуло. Не полностью подожженное зелье смогло лишь выплюнуть из ствола пыж, упавший в нескольких шагах от незадачливого стрелка. Оставшийся заряд воспламенился уже за пределами ствола, до смерти перепугав княжича, уронившего от испуга ружье. Наблюдавшие за этим драгуны зашлись в смехе, а Панин, подобрав ружье, укоризненно сказал:
Почто врал, будто стрелять умеешь? Я умею, это самопал негодный, насупился княжич. Теперь негодный, согласился поручик, вечером отнесешь его к мастеру, пусть починит, да за работу заплати ему. А теперь поступаешь в капральство Лопухина и с этого времени он тебе начальник. За всякий твой промах с него спрошу, так и знай. А какого он рода?.. пробубнил Щербатов. Капральского! отрезал Панин. А если ты службе радеть не будешь, то так простым драгуном и останешься. Не пойду под холопа…
Но поручик уже развернулся и, не слушая его, ушел прочь, а капрал, проводив взглядом командира, сочувственно похлопал новика по плечу и вдруг без замаха ударил кулаком под дых.
Еще раз холопом меня назовешь не возрадуешься. А кто ты?.. задохнувшись от удара, спросил княжич. Капрал я твой, дурашка!
Ох и тяжкая жизнь настала у княжича с той поры! Маршировка, вольтижировка, джигитовка, учения ружейные да сабельные… Капрал, ставший ему полным господином, спуску ни в чем не давал и за всякую провинность примерно наказывал. Сечь его, правда, покуда не секли, а вот под ружьем и в караулах настоялся вдоволь. Хуже всего было то, что почти все теперь новику приходилось делать самому. Поверстанных вместе с ним двух боевых холопов определили в другое капральство, где они также постигали военную науку. Разве что вечером иной раз тайком чистили коня своему господину да по воскресеньям платье. Как потом выяснилось, капральства для черного люда и благородного сословия были разные, так что Лопухин и сам был из боярских детей, а потому за «холопа» осерчал недаром. К тому же нрава он был злого и всегда находил повод наказать княжича и нагрузить через это службой. Немного полегче было, когда их назначали в караул, и они, переодевшись в парадные кафтаны, дозором объезжали город, красуясь при этом на лошадях, или охраняли кремль.
Над белокаменной Москвой плыл малиновый звон колоколов. Много в стольном граде разных храмов, больших и малых. Есть и величественные златоглавые соборы, и маленькие церквушки, но во всяком храме божием непременно есть хоть малый, но колокол, пусть это даже простой кампан . А у главных соборов стоят огромные звонницы с различными колоколами, звучащими каждый на свой лад. И искусные звонари, ценящиеся ничуть не менее грамотных переписчиков,