Шеин оборонялся от вашего царственного родителя два года. Однако две осады подряд вряд ли благотворно сказались на стенах города. Может быть, но наши лазутчики докладывали, что московиты не теряли времени даром. И, похоже, они не ошиблись. Вы думаете? Я вижу, ваше высочество. Посмотрите вон туда. Там был пролом, сделанный при прошлой осаде, и в него же ворвались войска герцога Мекленбургского. Да-да, а что это? На его месте теперь целый бастион. Но он, кажется, земляной? Нет, земля там только сверху, а на самом деле он из камня и кирпича. И на нем много славных пушек. Но ведь мой отец приказал вывезти большую часть артиллерии после взятия города… Верно, оставался невозмутимым гетман, и ваш мекленбургский кузен наверняка был ему за это очень благодарен. Право, пан гетман, вы несносны, наморщил нос Казановский. Не может быть, чтобы схизматики устояли перед таким войском, как наше. Ваша милость может думать что угодно, усмехнулся Ходкевич, но я далеко не в первом своем походе и могу вам точно сказать: в поле московиты, конечно, уступают нам, но в обороне за крепкими стенами им нет равных! Именно поэтому я и не собираюсь торчать под этими стенами! немного горячась, заявил Владислав. Здесь надо оставить небольшой заслон и двигаться дальше. Можайск укреплен далеко не так хорошо, как Смоленск, а Москва и того хуже. Но у нас не хватит войск на наступление и блокаду, а у Прозоровского в городе весьма значительные силы! Сегодня не хватит, пан гетман, но что принесет нам грядущий день? Впрочем, я полагаю, надо все-таки дать смолянам шанс впустить своего законного царя и тем самым избежать гибели. Кого бы послать парламентером? Пошлите меня, ваше высочество! пылко вскричал Казановский. Нет, Адам, ты нужен мне здесь. Пусть это будет… пан Модзалевский.
Услышав приказ королевича, молодой, пышно одетый шляхтич поклонился и тронул шпорами бока своего великолепного жеребца. Тот взвился было на дыбы, но удержанный железной рукой своего седока, резвой рысью пошел вперед. Вслед за ним поскакали горнист и жолнеж с длинной пикой, на конце которой развевался белый платок. Через четверть часа посланник и его спутники были уже перед воротами крепости.
Чего надобно? раздался крик со стены в ответ на замысловатый сигнал, выданный трубачом. Избранный царь московский Владислав требует, чтобы вы открыли ворота его победоносной армии! А это кто такой? немедленно ответил насмешливый голос. У нас, слава богу, настоящий царь есть, православный! И другие нам без надобности. Клятвопреступники! завопил Модзалевский. Ведь вы все целовали королевичу крест! Шел бы ты отсюда вместе со своим королевичем, убогий! Пся крев! выругался шляхтич. Быдло, холопы, варвары… А будешь лаяться подстрелим! посулили ему в ответ со стены.
Однако парламентер уже развернул коня и двинулся вместе со своими провожатыми прочь. Вернувшись к Владиславу, он, не жалея красок, описал ему разговор, но тот и не подумал оскорбиться. Поблагодарив посланца за выполненное поручение, он направился к уже поставленному для него шатру и скрылся в нем вместе со своим фаворитом. Оказавшись внутри, они скинули плащи и передали их вместе с саблями слугам.
Ну и где наш гость? спросил королевич, едва те вышли. Я здесь, ваше высочество, раздался тихий голос, и к ним вошел ксендз Калиновский.
Впрочем, узнать в нем католического священника было мудрено. Одетый как средней руки шляхтич, он мало чем отличался от любого из участников похода.
Вас просто не узнать, святой отец! удивленно воскликнул Владислав. Как говорят ваши будущие подданные, усмехнулся иезуит, с волками жить по-волчьи выть. Вы были в Смоленске? Да. И что вы можете сказать о его укреплениях? Вам не взять этот город, по крайней мере, с налету. Его так хорошо укрепили? Более чем. Но вы обещали… Я ничего вам не обещал, это вы обещали, что если займете принадлежащий вам по праву трон, будете всячески содействовать распространению истинной веры. Я не отказываюсь от своих слов, однако вы тоже… Орден окажет вам все возможное содействие в вашей миссии. Вы говорили с Прозоровским? Да. И что, он откроет ворота? Разумеется, нет. Как вас понимать?.. Так и понимайте. Если вы пойдете на приступ, воевода его отобьет, причем с легкостью. Зная реальное положение дел, я склонен думать, что он не бахвалится. Но я понял ваши донесения так, что переговоры увенчались полным успехом! Так и есть. Боже правый, я отказываюсь вас понимать, святой отец! Что же тут непонятного? бесстрастно отозвался Калиновский. Князь человек разумный и осторожный. Он не станет открывать вам ворота, но не станет и противодействовать. То есть? Ключи от вашего трона, сын мой, отнюдь не в Смоленске. Они в Москве, и чем быстрее вы туда попадете, тем быстрее коронуетесь. А вот когда вы станете русским царем, тогда ваш верноподданный князь Прозоровский и откроет ворота своему сюзерену. Значит, мне нужно идти к Москве? И чем быстрее, тем лучше. Ваши сторонники ждут вас, однако они многим рискуют. Мекленбургский дьявол очень хитер. Он только притворяется милостивым и незлобивым, а на самом деле его люди не дремлют. Никто не может быть спокоен, пока трон занят узурпатором. Ни высокий чин, ни древний род не могут быть гарантией безопасности. Но если я подойду к Москве мне откроют ворота, или, как смоленский воевода, всего лишь не будут противодействовать? Откроют, но не раньше, чем вы там появитесь. Кстати, в определенном смысле это даже хорошо, что Прозоровский еще не изменил. В этом случае герцог Иоганн Альбрехт непременно насторожился бы, а так он намерен выйти вам навстречу с верными ему войсками и дать сражение. Это точные известия? Совершенно! Чудесные новости. Что же, святой отец, я склонен согласиться с вами. Ваши переговоры оказались более чем успешны. Счастлив служить вашему высочеству.
Дождавшись, когда королевич выйдет, Казановский подвинулся к иезуиту и тихонько спросил:
Ваше преподобие, а что будет делать Прозоровский, если нашей доблестной армии не удастся одолеть войско мекленбургского дьявола? А вы, пан Адам, умнее, чем выглядите, невозмутимо ответил переодетый ксендз, в этом случае князь тут же ударит нам в спину. Поэтому постарайтесь победить.
Армия на марше часто представляет собой не могучую организованную силу, а совсем напротив дикую орду из слабо связанных меж собой отрядов, где сосед нередко понятия не имеет, кто идет рядом с ним. Разумеется, вокруг войска королевича то и дело сновали на разведку большие и малые отряды, но им и в голову не приходило, что враг так близко. Михальский со своей хоругвью шел по пятам польско-литовской армии, оставаясь при этом невидимым и неслышимым. Нет, иногда его людей, конечно, видели, но обычно принимали за своих, просто немного отставших. Тем более что случалось такое совсем нередко. Правда, в последнее время отставшие перестали догонять своих товарищей и принялись пропадать, как будто и не было их никогда на грешной земле.
Когда поляки с литвинами уже подходили к Смоленску, Корнилий немного отстал от них и спрятал своих людей в лесах. Он ожидал, что враги обложат город и пойдут на приступ, и вот тогда им можно будет нанести неожиданный и болезненный удар. Но время шло, а остановившееся войско и не думало предпринимать ничего подобного. Смоляне тоже проявляли пассивность, хотя, принимая во внимание количество противников, это было вполне разумно. Не выдержав ожидания, Михальский решил разведать все сам. Прихватив с собой пару человек, выглядевших более-менее пристойно, он направился прямиком в лагерь королевича.
Пароль! остановили его охранявшие вход гайдуки. Краков. Проходите, пан, приветливо пригласил его командовавший гайдуками шляхтич, вы, верно, из отряда пана Кишки? Нет, я только что из Вильно. Вот как, нахмурился офицер, откуда же тогда вы знаете свежий пароль? От пана Полторацкого, спокойно отвечал ему Корнилий, его послали в Вильно с посланием к подскарбию Воловичу, и мы встретились совсем недавно. Да, точно, улыбнулся начальник гайдуков, он проезжал здесь. Вы, верно, давно знакомы? Мы с ним соседи и большие приятели, отозвался бывший лисовчик, проклиная про себя словоохотливого шляхтича. Друзья пана Полторацкого мои друзья! не унимался тот. Я скоро сменюсь, не желаете ли выпить по куфелю, пан… Казимир, представился Михальский, с большим удовольствием, пан… Тадеуш Ржевутский, к вашим услугам! Почту за честь, пан Ржевутский, но прежде исполню свое поручение. Конечно-конечно, служба превыше всего!
Отвязавшись он назойливого шляхтича, Корнилий двинулся дальше. Польский лагерь гудел, как будто в нем проходила ярмарка. Всюду сновало множество народу: жолнежи, маркитанты, слуги, евреи. Одни хотели что-то продать, другие что-то купить. Прочим было просто нечем заняться, и они слонялись без всякого дела.
Ваша милость, остановил его какой-то расхристанный забулдыга. Не желаете ли приобрести коня? Откуда он у тебя? Ваша правда, охотно согласился тот, коня у меня действительно нет, но он есть у моего приятеля. И тот непременно хочет его продать! А лошадь у него, доложу я вам, совершенно великолепных статей. И не в обиду будь сказано вашей милости, но ваша-то похуже будет. И что же будет делать твой приятель, оставшись пешим? Сказать по правде, он мне никакой не приятель и вообще большая свинья! Ни к чему ему такой хороший конь, а вот вашей милости совсем не пристало ездить на том, что у вас под седлом. А этот человек знает, что ты хочешь продать его коня? Да господь с вами! Я же говорю, что человечишко-то он скверный и на уме у него только дурное. Так что зачем ему об этом знать? Нет, пожалуй, я не стану покупать его лошадь, покачал головой Михальский, подивившись подобной логике. Лучше скажи мне, нет ли тут где местечка, чтобы благородный шляхтич мог пропустить стаканчик вина без ущерба своей чести? Есть, как не быть, если позволите, я провожу вашу милость. Ну, проводи, если так.