Кого зарубил? изумился Игнат. Как кого, жильца! Да господь с тобой, не стал он его рубить. Но девку отобрал? Зачем отобрал? Она сама с ним поехала, а государь рейтару свою шапку пожаловал. Ишь ты, озадаченно покрутил головой стрелец, а потом, тряхнув головой, заявил: Честь та велика, а деньгами все одно лучше! Я тоже думаю, что лучше деньгами получить, чем на латинянке жениться. Ага, особливо после царя. Ты о чем это? А ты думаешь, она ему для чего занадобилась? Царица не едет, Лизка в Кукуе осталась, беса тешить-то и не с кем. Тьфу ты, прости господи! Ну тебя, Семен: доведешь когда-нибудь до греха.
Между тем девушка, о которой они говорили, тряслась в седле посреди царских телохранителей. Панна Карнковская после всех приключений чувствовала себя совершенно разбитой и готовой вот-вот упасть. К тому же у бедняжки со вчерашнего вечера не было во рту даже маковой росинки, и она ужасно хотела есть. Но попросить окружавших ее суровых ратников не позволяла гордость, а пленивший ее герцог, казалось, совсем позабыл о бедной Агнешке. «Прежде он был совсем не такой…» невольно подумала она, припомнив взятие Дерпта. Город тогда был захвачен, прислуга в ужасе разбежалась, а Иоганн Альбрехт вдруг сам встал к плите и приготовил завтрак для себя и своих людей, не забыв пригласить к столу своих пленников Карнковских. При этом он шутил, рассказывал занятные истории и вообще был очень мил. Потом он добился, чтобы в Дерптский замок приехала ее тетя, и честное имя Агнешки не пострадало. Боже, были же времена, когда у нее было честное имя! Но почему он тогда отверг ее любовь?
Когда войска, наконец, остановились для привала, девушка была на грани обморока. Кое-как соскользнув с седла, она сделала несколько шагов и в изнеможении опустилась на траву. По-прежнему окружавшие ее русские ратники продолжали смотреть на нее с подозрением, как будто опасались какого-то злого умысла, но у нее уже не было сил обижаться.
Вы голодны? раздался негромкий голос совсем рядом.
Агнешка хотела было гордо отказаться от подачки, но смогла лишь измученно кивнуть. Человек, спросивший, хочет ли она есть, тут же сунул ей в руки кувшин с парным молоком и краюху хлеба. Господи, ей приходилось бывать на пирах у королевича и самых знатных магнатов Речи Посполитой, но никогда она не ела ничего более вкусного!.. Ожесточенно вгрызаясь в черствый хлеб и жадно запивая его молоком, девушка мгновенно, как ей показалось, покончила с предложенной ей пищей. Закончив есть, она подняла глаза и увидела, что Иоганн все это время внимательно наблюдал за ней. Внезапно Агнешке стало ужасно стыдно, что она ведет себя при нем как последняя мужичка. Однако в глазах герцога не было ни малейшей насмешки, а скорее сочувствие.
Прошу простить меня за проявленную невнимательность, мягко сказал я ей. В походе мы обходимся самой простой пищей, которая была бы слишком груба для вас. Но скоро будет готов ужин, и я прошу вас оказать мне честь…
Девушка рассеянно слушала, что он говорил, не слишком понимая смысл слов; очевидно, надо было что-то ответить, и она собралась с силами, но покачнулась и, так ничего и не сказав, растянулась на земле.
Сомлела девка, сочувственно прогудел Вельяминов, умаялась. Не похоже, покачал я головой в ответ, где О’Коннор? Кажется, у нее обморок. Известно где, раненых пользует. Он ведь не один? Пусть хоть помощника какого пришлет…
Похоже, у Никиты на этот счет было свое мнение, но перечить он не стал и послал одного из свитских за лекарем.
Возможно, это от голода, заметил Михальский, вполне вероятно, что утром она не успела поесть. Ты бы еще дольше молоко искал, пробурчал я в ответ, она бы точно окочурилась. Не вяленой же кониной ее кормить было? Я не пастух, чтобы коров искать, пожал плечами Корнилий, тем более для нее. А кто же тогда так расстарался? Известно кто, усмехнулся Вельяминов, Савка Протасов все окрестности обшарил, покуда нашел. Слушай, вот как у нее это получается? покачал я головой. Он же ее в первый раз в жизни увидел! Болик тогда тоже так, глянул раз и пропал. Таковы уж польские девушки, грустно усмехнулся Михальский, если ранят мужчину в сердце, так нет от такой раны спасения. Только время. Да она тогда дите совсем была. Красивая девочка, конечно, но ведь не более… Так и Болеслав твой еще совсем мальчишка был в ту пору, прогудел Никита, а сейчас, гляди, справная девка! Недаром при королевиче состояла. Н-да, ситуация… надо бы как-то намекнуть про это Протасову-то… Лучше его матери: она, конечно, и так благословение на брак с латинянкой не дала бы, но лишним не будет. А сам-то еще вдруг взбрыкнет, по молодости лет…
Пока мы так беседовали, появился наш эскулап в забрызганном кровью кожаном фартуке и в сопровождении ученика, тащившего сумку с инструментами. Изобразив поклон в мою сторону, он наклонился над девушкой и, взяв ее за запястье, принялся считать пульс. Затем, расстегнув кунтуш и завязки на рубашке, приставил к ее груди ухо и попытался прослушать.
Говорите, Пьер: что с нашей очаровательной пленницей? спросил я доктора, когда он закончил осмотр. Ничего особенного, сир, обычное переутомление, вызвавшее упадок сил и нервное расстройство, крайне негативно сказавшееся на самочувствии мадемуазель. Как ни крути, а сражение не самое подобающее зрелище для женских глаз. Не могу не согласиться. Кстати, а ты чего так перепачкан, много раненых? Немало, сир, но дело не только в этом. К сожалению, многие русские боятся меня больше, чем своих ран. К примеру, один из рейтар вместо того чтобы показаться мне, присыпал свою рану землей. Сейчас она распухла, почернела, а сам он то и дело впадает в беспамятство. Но при всем этом всячески отказывается от операции, и, говоря по совести, я даже немного рад этому. Вот как? Посудите сами: не дав вовремя оказать себе помощь, он практически обрек себя на смерть, и даже если б согласился на нее сейчас, шансов прискорбно мало. А как вы думаете, кого объявят виноватым при летальном исходе? Вот сволочь!.. Простите, сир? Это я не тебе, Пьер, просто на обучение и экипировку войска ушло совсем немало средств. И каждая потеря чувствительна, а уж такая глупая втройне. Впрочем, судя по крови на твоем фартуке, далеко не все мои солдаты отказались от врачебных услуг. Это верно, немецкие драгуны и кирасиры не боятся врачевателей, а глядя на них, так поступают и многие русские, например, стрельцы. Хорошо, дружище, раз у тебя так много дел, не стану тебя задерживать. Счастлив служить вашему величеству, изящно поклонился О’Коннор и вернулся к своим делам.
Пока я беседовал со своим лейб-лекарем, к нашей дружной компании подошел Пушкарев.
Чего тут у вас стряслось, православные? поинтересовался он, с интересом наблюдая за манипуляциями врача. Да вот пленница занемогла, лениво отозвался Никита. Ишь ты, а отчего? Да кто же ее ведает, басурманку… должно, притомилась в дороге. Едва с седла слезла, болезная, да и повалилась на землю. Вернуть бы ее, неожиданно вмешался Михальский, не обращая внимания на слова товарища. Только так, чтобы в польском войске даже самый последний пахолик узнал, что Владислав коханку в бою потерял, а его кузен ему ее вернул тут же. Зачем это? Ну как тебе сказать… задумался Корнилий, для людей благородных это будет выглядеть по-рыцарски. К тому же королевич, потащивший с собой на войну благородную панну, но не сумевший ее сберечь, изрядно потеряет в их глазах. Весьма многие будут смеяться над ним… Вы о чем тут разговор ведете, господа хорошие? весело спросил я у своих ближников. О бабах, Иван Федорович, тут же ответил Пушкарев. Ух ты, о бабах это хорошо! О бабах это я люблю. Ну и до чего договорились? Да вот гадаем, какой хворью твоя пленница занедужила. О’Коннор говорит утомилась. А может, она в тягостях? вдруг выпалил Вельяминов. Она же при королевиче по этому делу состояла… Весьма возможно, пожал плечами Михальский. Что-то рановато… буркнул Анисим и, стащив с ноги сапог, принялся перематывать портянку. Для чего рановато? не понял Никита. Она же с Владиславом больше года милуется. Вот-вот, при королевиче более года и ничего, а тут раз и уже брюхатая! Ты к чему речь ведешь, богохульник? Да есть тут у нас один человек божий, с невинным видом отвечал стрелецкий полуголова, утопленниц оживляет, невинность девам возвращает и от бесплодия тоже пользует. Ты на что это намекаешь, сукин сын? изумился я и повернулся к продолжавшему невозмутимо сидеть Михальскому: Эй, господин начальник охраны, тут государственный престиж поганят, а тебе, как я посмотрю, и горя мало! Ваше величество, подскочил тот, я, конечно, готов провести тщательное расследование, но опасаюсь… И чего же ты опасаешься? Что слова Анисима подтвердятся!
Вид во время этой речи у моего телохранителя был совершенно невозмутимый, и только в глазах играли смешинки. Анисим тоже пытался сохранять спокойствие, и лишь Никита, до сих пор фыркавший в кулак, не удержался и в голос захохотал. Через секунду к его смеху присоединился и я, а затем заржали и остальные.
Сволочи вы, а не верноподданные, заявил я, отсмеявшись. Напраслину на своих верных слуг возводить изволишь, царь-батюшка расплылся в улыбке Пушкарев, уж мы ночами не спим, только думаем, чем твоему величеству услужить. А коли сказали что, не подумав, то не гневайся. Ладно, отмахнулся я, пока нас никто не слышит, можете сколько угодно дурака валять. Я, правда, надеялся, что вы и впрямь что дельное надумаете… А чего тут думать, отозвался Вельяминов, Корнилий вот предложил ее отпустить дескать, пусть королевичу стыдно будет перед всем своим воинством. Так я считаю, что лучше и не придумать. Хм, а мысль-то недурна… Кстати, мне ее папаша до сих пор выкуп должен за то, что я их из Дерпта отпустил. Но вообще есть идея получше. Скажи мне, мил-друг, а что, тот шляхтич сопливый, которого ты в Можайск притащил, правда влюблен в Агнешку?