ие целесообразность штыковых атак, как основы тактики.
— Это совершенно верно — отвечаю ему, аж поежившись от воспоминаний — Ну его в пень, такую тактику! Но от штыка вовсе отказываться, по-моему, рано…
— А знаете, я бы и отказался! — выдает полкан — Если бы в наших винтовках было не по пять патронов, а хотя бы по десятку… Хотя, конечно, пока мы учим наспех набранных рекрутов — без штыка никуда. Их рукопашному бою не научишь так же быстро, как штыковому… Ну, в задании на новый карабин все же штык сохранен…
— Новый карабин? — навострил я ухо — Если это не есть секрет…
— Хм… вообще-то как раз секрет — чуть смутился Фальк — Надеюсь…
— Уже забыл, — отвечаю я. Фальк молчит, чуть покраснев — проболтался, и переживает. Неудобно как-то. И не придумать сходу, чтоб такое вякнуть в тему. Ситуацию разрядил храпевший на балконе милицай — он настолько оглушительно испустил дух, что даже птицы во дворе, по-моему, притихли.
— Да-с! — покрутил головой полковник. И вдруг выдал классическое — А не хлопнуть ли нам по рюмашке?
— Заметьте! — не смог удержаться я — Не я это предложил!
Фальк с энтузиазизмом неуставно подхватил меня за локоть, и увлек к балюстраде, явно намереваясь во всю зычь командирского голоса потребовать выпивки и шлюх на верхнюю палубу, немедленно. Сей благородный порыв я испоганил яростными усилиями, направленными на предотвращение утраты казенного фарфора — попросту говоря, старался не уронить чашку из-под кофия. Полкан смутился, и предложил спуститься вниз.
Внизу уже стало гораздо люднее — и что-то много ландмилицких. Но и армейцы собрались — подтянулись друзья к уже сидевшим с женами бобрам, а в углу обосновалась компашка лейтенантов. На наше с Фальком появление отреагировали с интересом — все посматривали, чего это ландмилицай с местным политруком трется? Впрочем, военные меня не знают, а если кто из наших увидит, то давно уж малость со странностями считают. Обойдется без лишних сплетен, поди.
— Какой из коньяков предпочитаете? — вопрошает Фальк. И истолковав мой тяжкий вздох, в предвкушении на старые дрожжи, поспешно добавил — Я угощаю! Знаете, так редко выдается случай побеседовать вот так, по-простому…
— Из коньяков я предпочитаю водку — твердо отвечаю ему. Мешать не буду, ну его, тот коньяк. А от пары рюмочек водки еще никому хуже не стало — И - не очень много. Я, вчера, знаете ли, вынужден был… ммм… присутствовать на Охотничьем празднике… Вы там не были?
— А… понимаю — с искреннем сочувствием отвечает полкан, подзывая жестом старшину-официанта — Тогда сейчас закажем настоечки на травах, она оттягивает… Нет, я не был в этот раз, дежурил в штабе. Как раз попросили меня, подменить, дабы попасть туда. У нас, знаете ли, многие охочие до этих развлечений. Я, признаться, охоту не сильно люблю — многие ее почитают неплохой тренировкой к войне, а я так не считаю. По-моему, так очень немного там тренировки именно военной, а кое-что и вовсе вредно. Зверь ведь — он не стреляет ни в ответ, ни из засады… Так что я саму охоту не приветствую, хотя побродить с ружьем по горам и не против. Но лучше бы — на ротных учениях, инспектором. А на празднике я больше интересуюсь оружием да амуницией. А что, там в этот раз было что-то интересное?
— Мммм… — главное не спугнуть, гвардия гвардией, а вот ему мы хотя бы одну винтовку точно впарим… — Так, конечно, кое-что было, но… О, это кажется, нам?
— А? — Фальк обернулся — О, да! Ставь, служивый, благодарствуем! Прими-ка, братец, монету… Не лишне, не лишне, как раз в меру — ступай, братец! Так, что у нас тут? Гренки с беконом? Отлично. Ну-с, приступим!
…И приступили…
…- После первой… не закусываем! — хрипло выдаю я, утирая слезу после крепчайшего абсента. Настоечка, мать ее, на травах… — Клюшница водку делала?
— Эм?..
— Валашская, говорю, что ли?
— Именно! Старого еще урожая, довоенного — Вольные отличный запас поставляли… Теперь-то неясно, как оно будет. Кто-то у нас уже начал сам, да только там, в верховьях Студеной — травы куда как сочнее. Да-с! — Фальк вопросительно качнул в руке снаряд — По второй?
— А хули там, — махнул я невежливо рукой. Вечер однозначно перестал быть томным…
…- И вот, тогда Бальт впервые в новой истории придал кавалеристам не пушки, а ракеты. Конечно, боезапас к ним весит едва не втрое больше, чем к обычным конным шестифунтовкам. Но! Шестифунтовку можно везти, только разобрав натрое, это не считая боезапаса — и собрать ее можно за пять минут только на полигоне. А ракетный станок легко тащит одна лошадь, причем с двумя ракетами. А остальные лошади еще по дюжине ракет. И огонь можно открыть буквально сразу… чуть ли не с лошади!
— Ага, при отвратной кучности и дальности… Я пару дней расковыривал бункер в Заречье таким дерьмом.
— Зато по пехоте и коннице как действует! А если суметь поближе подобраться… Конная шестифунтовка тоже, знаешь, точностью не блещет… А в соизмеримом весе только пехотная полуторадюймовка — но это…
— Да уж. Мино… то бишь, бомбометы надо было брать — авторитетно заявляю я, разливая по рюмкам — Дело верное.
— Ха! Да полковой бомбомет весит втрое против конной шестифунтовки! Нет, пудовая бомба это серьезно, не спорю — но увы, конным отрядам совершенно по весу не подходит.
— М-да. Надо меньшего калибра. И конструкции иной. — я поднимаю сосуд — Ну, за технический прогресс…
…- Слушай, Йохан, давай сегодня больше пить не будем, а? — вносит подкупающее новизной и наивностью предложение Фальк, после того как и бутылка коньяка, слава Богам, маленькая, пришла в опустошенность — Мне завтра на службу…
— Не вопрос! — прислушиваясь, словно через вату, к гулу заведения, отвечаю ему — Не пей! И я… наверное… тожы. Не буду?
— Вот! — полковник поднял палец, по-чапаевски прищурясь — А не сегодня — будем! Но потом.
— Так! — Кивнул я, и чуть не потерял равновесия.
— Ты обещал мне рассказать, что интересного было на Охотничьем! А то мы все о каких-то старинных битвах, да о девках и выпивке трепались, а это… Тем более, что мы сегодня больше не пьем!
— Ага. — ‘и не ибемся’ — хотел было я добавить, но решаю не хамить. Не надо его обижать, симпатичный дядька. Надо его с Хуго познакомить. Но — потом… Тут в хмельном тумане возникла до того гениальная мысль, что я чуть не захихикал от восторга. — Скажи, Фальк, а ты знаком с советником Аллертом?
— Хм. Я? — уставился на меня добрыми пьяными глазами полкан.
— Нет, блять, я! — не удержался уже.
— А-аткуда? Ты-то откуда его знаешь? — тут же удивился Фальк. — Нет, я, конечно, его знаю, но…
— Ты, только, не говори никому — наклоняюсь я к нему, и перехожу на шепот — Но напросись как-нибудь, по службе, что ли, к ним на испытание.
— Испытание чего? — а глазки-то загорелись…
— Им винтовки новые привезут. От Варенгов. На днях. Только, я тебя душевно прошу, про меня…
— Понял. — трезво и серьезно отвечает полкан, и смотрит задумчиво даже.
— Вот. А про праздник — вот Боги видят, наверняка найдется кому рассказать, я-то там что видел… Неужто из хороших знакомых никого не присутствовало?
— Хм… Да, в общем-то… Хороших знакомых у меня не так много, но… — Фальк оглянулся — Вон майор Бирк с супругою, непременно же был…Только что они толкового расскажут?
— Увы. Если я сегодня еще продолжу — щелкаю я ногтем по бутылке — То потом тебе будут рассказывать что-нибудь про меня. Или нехорошее, или уже наоборот ничего плохого совсем. Давай ты этого майора разговоришь, а я тебе потом все расскажу. Завтра.
— Послезавтра — довольно трезво отвечает Фальк. Увлекающийся он, уже роет копытом насчет пытать майора — Завтра я на службе, а вот послезавтра, предлагаю, здесь и встретиться в обед.
— Только — опять щелкаю по сосуду — Без этого. Сколько ж можно. Не в смысле вопросительном, а про то, что пора б и перестать.
— Заметано! — встает, покачиваясь немного, одергивает китель. Тоже пришлось встать — уф, пора проветриться выйти! Лапу протягивает, пожимаемся, смотрим друг на друга лыбясь приветливо. Нет, окромя меркантильного интереса и просто приятный в общении дядька. И интересный. Проводил его взглядом, как он, качаясь, словно крейсер на волнах, неумолимо идет на допрос майора. Который тоже уже пребывает в весьма веселом состоянии. Нормально, пообщаются как надо…
Проветрился я не очень удачно. Надо было на двор тащиться. Там бы сразу попал в цепкие лапы Поля, и, возможно, избег бы. Нет, на самом деле в целом состояние было далеко от критического. Плохо, что и мышление уже перешло в ту же категорию. Когда башка еще соображает и запоминает, и даже тело успешно отзывается на команды, а вот инстинкты самосохранения всяческие уже притупились. Одно хорошо — четко поставил себе задачу более не пить. Сегодня. И ведь почти получилось…
Лом среди нагрянувших ребят нашей смены был наименее хмурый. Остальные ребята на меня почти не обратили внимания, походя поздоровавшись, и толпой вломились в заведение. А он подошел ко мне, восседавшему на отливе окна, поздоровался, оценив мое состояние.
— Вижу, уже в курсе, раз такой? Потому и не пришел?
— Чо?
— Ну, говорю — потому и не пришел на смену, что знал заранее? Сразу сюда пошел?
— Лом, не делай мне беременного мозгу. Я с позавчера сюда шел.
— А-ааа… С позавчера — так еще неплох… Так ты, выходит, ничего не знаешь?
— О чем?
— О службе.
— Тьфу ты… Последнее, что меня сегодня бы интересовало… А что там?
— А все.
— В смысле?
— В прямом. Кончилась наша служба.
— Совсем?
— Ну… не совсем. Всех — в запас, наравне с резервом. Раз в месяц на сборы… если город решит собирать. И по тревоге. Ну, налоги, конечно…
— Веееесело… Народ пошел горевать?
— Еще бы! Это нам с тобой еще что. Да тем, кто со своими резонам пошел, при достатке, тем тоже ничего. А голытьба армейская — оне в печали великой. Одно радует — штабных вовсе вышибли. Штаб жандармы держать станут. Теперь милиция под ними.