Сам я тут же шмыгнул за колоннаду, и по кругу — на ту сторону зала. Аккурат поймал Акселя, когда тот, очевидно по-хамски, прикуривался от лампадки при входе. Только он обернулся — как и я тут, даже удивился, капа.
— Рад видеть, Йохан — щурится, как всегда, эдак язвительно — Какими судьбами?
— Да, вот — пригласили…
— Полковник Юлиус? — смотрю, огонек-то зажегся в глазу подозрительский. Это ты еще про Фалька не в курсе…
— Нет — говорю — Доченька егойная, симпатичнейшая Олли.
— А… — отвечает капитан, и глаза меняются — Это да. Она… такая… Смотри, окрутят!
— А я — чего? — отвечаю — Я - ничего. Я не против. Девушка видная… и приданое неплохое, говорят.
— Ну, да… Только, говорят так, девушка-то она… темпераментная…
— Да я в курсе — говорю. И по-хамски так вопрошаю — Никак — сам пробовал-то? Рекомендуешь?
— Ты оху… — капитан озирается, смотрит, словно не веря такой наглости, потом начинает довольно громко ржать, даром что мы за колоннами. Тока что он, по всему виду, не сильно дорожит здешним гостеприимством. Отсмеявшись, наклоняется поближе и говорит почти на ухо мне — Рекомендую! Не пожалеешь. Только учти — порой лягается…
Тут уж я заржал, пусть и негромко. Однако ж, из-за колонн показался давешний привратник, несший нам пепельницу со столь скорбной физиономией, что стало очевидно — на наше поведение таки обратили внимание. Капитан подмигнул мне, и, взяв пепельницу, удалился. А я поперся в центр зала. Попробуем таки как-нибудь подкатить…
В центре зала каждую барышню окружало стадо воздыхателей, причем у Олли и еще одной барышни — ни одного моложе тридцати и чином менее капитана. В каждой группке шутили и смеялись так, что Петросян бы умер от скуки. Я подошел вовремя — как раз какой-то дряхловатый гражданский, масляно глядя на Олли, рассказывал ей какой-то анекдот, отчего она крайне ненатурально улыбалась. Подошел, дождался окончания всеобщего похихикивания, и вклинился:
— Мне вот тоже давеча в караулке рассказали. Молодую жену офицер спрашивает: ‘Дорогая, скажи мне честно — ты мне хоть раз изменяла?’ — Олли подняла бровь удивленно-радостно, а вот прочие слушатели замерли, аки часовые у Мавзолея. Я, значит, продолжаю: — А она ему в ответ: ‘Да, дорогой… Но всего один раз! Не переживай, пожалуйста! Ты у меня самый лучший! Они тебе — не конкуренты!’
Олли смеялась так, что маман едва не направилась к нам, то ли выяснить причину, то ли сразу выгнать меня вон. Но как-то пронесло, хотя ее пристальный взгляд я теперь ощущал постоянно. Впрочем, тут же оживился другой ухажер, решив, раз такое дело, тоже жахнуть солененькой шуткой. И, разумеется, нарвался на совершеннейший афронт — Олли скорчила такую гримасу, вдобавок посмотрев на всхохотнувшего было усатого капитана как на быдло и говно, что стало ясно — кое-кто вряд ли будет в ближайшее время приглашен сюда вновь. Бедолага аж ростом стал ниже, бормоча извинения. Что поделать, дружок, жизнь так несправедлива… потому пошел нахер отсюда. После этого прочие ухажеры были крайне аккуратны в репликах, а я даже не участвовал особо в беседе, просто откровенно разглядывая Олли. А что? Так вот подумать. Меня, в общем-то, все устраивает. Девка-то хороша. К тому же — ‘ребята хвалят’, как говорится, модель протестирована и обкатана. Все одно моего здоровья даже вон на мою-то дуру… вот же вспомнил не вовремя! — так вот, здоровья на эту кобылку у меня все одно не хватит. Пусчай гуляет. Тем более что ревностью она сама вряд ли отличается, мало ли что. Девушка она интересная, пусть пока общались мы мало — но видно, что не глупа. Да и образованна явно не то, что… в общем, образованна. И — приданное. Осталось за малым… Вперед, на мины! И я рванул напрямки к камину, где, чуть поодаль от курящих мужчин (дабы не окуривали, видать — ну и чтоб доченьку лучше видеть, понятно) восседала маман. Будем куять железо не роя другому ямы.
— Простите мою наглость! — сходу выдаю, глядя в весьма удивленные глаза дамочки. А дамочка-то неплоха — доча в маму… Впрочем, сегодня у нас не про это. Сегодня у нас про другое — Я, увы, впервые приглашен, оттого, наверное, не все делаю правильно… К тому же, я сам с севера, а у нас, Вы поверьте, столь дикие нравы…
— Ах, оставьте! — вдруг улыбается она. Улыбка у нее тоже хороша, сразу делает ее моложе… и еще привлекательнее. Завидую полковнику Юлиусу, чего уж там… А она продолжает, весьма насмешливо: — Я сама из северного Рисса, и знакома с многими горцами, да и из-за Хребта кое-кто приезжал до войны. Народ у вас там, конечно, своеобразный, но до войны никакой особой дикости не наблюдалось, так что уж мне не надо рассказывать сказок!
— Увы, увы, за Риссом — благодатные земли — на ходу леплю ей горбатого — А я, волею Богов — из северного Застепья, а там… Ууууу! Позвольте же представиться, я Йохан, бывший… офицер, а теперь — по коммерции.
— М? — она смотрит с некоторым интересом — Меня зовут Лита. Графиня Лита, из Кро. Это на границе с Лурре.
— О. - делаю почтительное лицо, но не более того. Тут, в союзе это ее графинство, да еще в жопе мира — немного значит. Но надо ж вежливость соблюсти — Я так вот сразу понял, что Вы благородного происхождения! И Ваша дочь…
— Хм?! — Лита меняется в лице, глядя на меня разом словно поверх прицела. Да-с, доченька, походу, всю дорогу жжот автогеном, раз у мамки такая реакция… Надо что-то делать… Вишь как смотрит… — Это она вас сюда… притащила?!
Эвона как. Даж и не знаю, что сказать. Одно хорошо — мой маневр не остался незамеченным, и Олли, видать наблюдавшая за всем, тут же подлетает ко мне, и с ходу начинает дуть в уши маме, мол, она познакомилась со мной в Собрании, да как ей тут скучно с одними и теми же, и прочее и прочее. Попутно упоминает, что я не буду часто докучать визитами, так как я занятой человек — тоном это несколько выделяя — на что маман на миллиметр опускает поднятую по-боевому бровь.
— Дорогая? — опа, вот и тяжелая артиллерия из-за холмов. Юлиус подошел и смотрит на меня как Ленин на анархистов. Смотрю и привратник нарисовался недалеко — конечно, в окно не выкинут, но именно со всеми приличиями ‘проводить гостя’. Да-с… Птица обломинго.
— А еще, мама, представляешь, Йохан сдружился, оказывается, не с кем-то, а с этим… как его… ну мрачный такой… А, с полковником Фальком! — выдает Олли — Представляешь, беседовали с ним в Собрании почти час… трезвые!
— Правда? — Лицо маман меняется довольно серьезно — в глазах прибор управления огнем сменяется на счетную машину — И о чем же Вы беседовали с полковником, Йохан?
— О, сущие пустяки — отвечаю я ей — Нельзя же все время отдавать только коммерции. Я, знаете ли, увлекаюсь военной историей, вот и советуюсь со знатоками этого дела…
— Кхм! — напоминает о себе полковник, все еще смотрящий на меня, как линкор ‘Бисмарк’ на крейсер ‘Худ’. Но Лита его игнорирует вообще, счетная машина работает на полную мощность. После, приняв решение, Лита выдает:
— МЫ очень рады будем видеть Вас вновь. — и смотрит на Юлиуса. Тот с некоторым недоумением подняв бровь, переводит взгляд на Литу — и тут же словно выключатель повернули — дежурно вежливо улыбается:
— Именно так, уважаемый…. Эээ?…
— Йохан — отвечаю я, по привычки вытягиваясь, только что не козырнул — но полкан тянет руку. Вяло рукопожимаемся — ничего особо такого, меня всего лишь допустили до дому, рано пока праздновать, но все же неплохо. Развивая успех, тут же продолжаю — Увы, не смогу бывать очень часто, прошу понять и простить — коммерция, контракты и обязательства…
— А я думал — Вы военный… — словно с некоторым разочарованием протягивает Юлиус, оглядывая мой наряд.
— Бывший… Сам я с севера, у нас воевать — дело почетное. Увы, как война кончилась — мне не нашлось места. Но, знаете, попав Рюгель, я очаровался этим предпринимательским духом нашего чудного города — и начинаю находить и в коммерции немалый интерес!
— О, да! — лицо Юлиуса светлеет: рюгельцы очень любят подчеркивать свою оборотистость и предприимчивость, везде и всячески — Рюгель — он такой! Он из любого… кхм… воина с севера, сделает годного купца! Вот, кстати, моя жена, она тоже…
— Чтооо?! — рисская графиня аж выпрямляется в кресле, глядя на полковника в упор.
— Дорогая, я имел в виду — что ты тоже очень полюбила Рюгель, не так ли?…
…Пока мы ехали обратно до Хуго, обменялись информацией. Хуго посмеялся над моими выкрутасами, совершенно не интересуясь, похоже, Олли, а сам рассказал, что встретил именно приятелей по универу — богатых бездельников. Поморщился, говорит — в мастерской интереснее. Ну, каждому свое, хотя у меня собственно тоже интерес-то сугубо практический. И то — посмотрим. С Хуго уговорились — завтра он все готовит к гвардейскому показу, а потом снова переключится на наши дела. Сам показ проведут без нас, там у братьев все отлажено.
Добрался я домой, вперся в нашу убогую лачугу… Да. Не тот компот. У полковника-то хоромы, хотя и не как у Аллерта, скажем, в разы меньше, но все же… Хорошо бы эту кобылку заарканить, и обеспечить себе спокойную жизнь. Накрай потом развестись, оттяпав кусок… Эх, мечты, мечты… Но где наша не пропадала? Везде пропадала!
А Мора словно чует что-то — прям извилась вся, и понимаешь, так у меня чегой-та взыграло. Тем более все еще по техническим причинам ебонент временно недоступен… От избытка чувств Милку шлепнул по заднице, как та с умывальни уже спать шла. В коротенькой-то ночнушке, да на голое тело… Еще и задралась ночнушка эта дурацкая. В итоге, у меня совсем давление подскочило. Ушел я и сам поскорее спать, да не тут-то. Мора тут же следом приперлась. И доказала, что ебонент вполне доступен, есть, знаете ли, способы…
Глава восьмая
В воскресенье с утра пришла смс: ‘Заказ наш!’. Гвардия, стало быть, закупается. Вряд ли много, но полюбому неплохо. Денюжки капать будут, плюс реклама, как ни крути… На гвардию все равняются — элита же. Это славно, это хорошо, хоть я и не сомневался. Мора тоже отчиталась — пораздала заказы и всяческие лицензии, и уже немалый доход обещается. Ходит такая счастливая, что хочется обругать, но жалко. Девок тут застал голышом в огороде загорающих, так нахалки даж не прикрылись