Добравшись домой, никого там не застал. Да и пес с ними. Пивандрий оказался с хорошим эффектом, мне задобрело, потому праздно сидел в столовой и лыбился. Вроде и дел хватает, и все они не срочные и на потом, а потому — ну нахер. Сейчас бы радиву послушать, телек посмотреть, посраться в комментах, но нету. И даже газеты не видать, Мора поди на стол в спальне положила, как обычно. А идти лень. Наткнулся вглядом на етажерку с книгами — почитать, что ли, чего? Даром, что часть этой библиОтики я уже изучил, в караулку прихватывая — в основном местный худлит и краеведенье. Самле легкочитаемое. Все же местный литературный стиль для меня тяжеловат — все равно что какихнить классиков нашего девятнадцатого века читать. Вроде и все понятно, и местами красиво — а до того тягомотно, что хоть портянки иди стирать. Никогда не любил этих толстых с достоевскими, пишут, пишут… контрреволюция одна. Тут та же беда, а башка сейчас такая, что точно не осилю я тяжкую литературу. Вздохнул, что прислуги-то в доме нету, и пошел сам за газетой. В спальню зашел, понял что тут даже лучше — прохланее, в столовую через шторы солнышко все равно пригревает, душновато, даром, что по южному — окна на ночь открываем, а днем до заката закрыты. На улице вроде и ветер, а тут вишь припекает. Хмыкнул, вернулся, прихватил из столовки кувшин с питием, какой-то морс что ли сварила с ягод? Пойдет… Проходя мимо — внезапно подцепил с полочки еще графинчик настоечки, рюмочку поверх накинув. Чтоб два раза не вставать. Усевшись, стал газету изучать, но как назло — ничорта интересного. А всякие подтексты вылавливать сил нету. Про конкурс военный ни слова — оно уже не секретное, но только в завтрашней будет, и то — только общие слова, подробности не велено разглашать. А большую статью про реформы в ландмилиции решил оставить на потом — бегло глянув, понял, что там больше мнения высказывают всякие "эксперты", чем что-то реально ценное. Скучно, барышни. Точнее, и барышни кудой-то запропали.
Тут смотрю — а на подоконнике как раз та самая Лоция лежит. Ну и давай ее сдуру опять листать-то. Чего бишь там Сэм говорил? Отрава древняя? Чорта с два, прям для дураков и написано: "…в прошлые времена из-за множества древнего яда посещать острова не рекомендовали, и запрещали". И все. сейчас, стало быть, понимай как хочешь. Интересно, газоанализаторы и дозиметры тут есть? И как вообще служра эрхабэзэ налажена? Надо уточнить. Если там немного всего и всякого, то наплевать, немножко — оно даже полезно, а вот большую дозу хапануть, и помирать мотом долго и нехорошо — будет глупо. Интересно, а что покойничек-то о сем писал? Пролистнул, посмотрел — интересное дело, его пометки относятся только к островам западнее города. Всего на двенадцати листах. И нигде про какую-то ядовитость ни слова не пишет, стало быть — был яд, да весь вышел? Непонятненько… Пригубив наливочки, чисто машинально, продолжил изучать. Нет, нигде ни слова, такое впчатление, что и сами составитель толком не знали. А Торус, похоже, точно знал, что ничего там нету. Иначе непременно бы заметочку поставил, судя по скурпулезности записей. И чего его интересовали именно эти острова? По службе контрабанду ловить? Стал рассматривать то, что давно еще тогда заинтересовало — его малозаметные отметочки. Проверил уже досконально, тяжко пыхтя алкоголем, с упрямством насекомого и тихими матюгами — нет, точно — кроме дюжины страниц нигде больше отметок нету. Что за места такие вообще? Ничего не ясно. Надо у Витуса узнать — пришла в голову случайная здравая мысль. Вторая здравая пришла — что мешать наливочку на пиво было не самое верное, но уже понесло. Ща соберусь, вызову такси, и поеду. Ну к Хуго, а оттудой к егойному братцы. Ничо, не поздно. Воодушевившись, треснул еще наливочки и дурацки захихикал. Ничо, ща… Только вот волочь с собой этот талмуд… Херня, неужели у Варенгов в еблиотеке не найдется такой же лоции? Не поверю. Надо только зарисовать наспех где что находится, и номера страниц записать. Полез за писчей бумагой в стол, да нашел еще лучше — папиросную. Ну, вспомним школьные годы чудесные! Контурные карты, все дела… Хихикая, как дебил, и высовывая язык от усердия (чего-то особо зверски подействовала смесь пива, эля и наливочки — и главное, тянет усугубить!), довольно быстро перечертил на папироску нужные места, пометив номер листа, и потом более-менее точно переставил метки. Вот так. В процессе, в азарте работы опрокинул графин, к счастью не пролилось — мало там слишком осталось. Воспринял это как знак, и завершив, как работу, так и гравинчик, сунув листочки в карман, пошел усугублять настоечкой. Ща вот полирну, да и пора высвистывать местных пацанов, пусть такси приведут. Плохо без телефона, конечно…
Усугубление затянулось — настоечка шла не так мягко, пришлось с кухни достать каких-то вяленых сукофруктов, чи дыни, чи кабачки, но под сладенькое пошло лучше. Правда кончилось это не очень по-плану — я так, сидя в удобном стуле с подлокониками, и задермал на солныщке. Точнее сказать — вроде и не спишь, а и как будто спишь, то ли снится что-то, то ли на самом деле, и где грань — не поймешь. Вот, вроде я встал, и во двор вышел, а потом, чуть проснувшись — на месте себя обнаружил, вроде вот шумят в сенях мои, пришедши, а потом опять оказывается, что сижу я в тишине и изрядной духотище, даром, что за окном и солнышко-то почитай ушло. Так и продрых, надо сказать — преизрядно, просыпаясь сам, когда всхрапывал. Такимк меня крепостные и нашли, потного, с заспанной мордой, не открывающимися нормально глазами, и пересохшим ротом. Очухавшись, и сходив в спальню и жахнув морсу, вопрошаю:
— Ну, где шлялись?
— Мы не шлялись, мы с рынка много вкусного принесли! — гордо заявляе Алька, а Милка демонстрирует корзины с разным.
— А еще я зашла к повереному, которого господин Витус рекомендовал, оформила еще договора — добавляет Мора. И интересуется эдак походя: — А ты опять на Адмиральской был?
— Чё? — говорю — С чего это…
— Ну, такой… довольный — по-моему с ехидностью замечает она — Да еще и усталый. Вот я и подумала.
— А нехер тут думать — рявкнуть хотел, но че-то не рявкнул. И морда вся аж горит, но это понятно, и так взмок пока в жаре дремал. — С Хуго по важным делам был занят. По государственным, между прочим. Но это секретно, вообще-то, да.
— А, ну да. — и пошла себе, только что не "Ой, все!". Выбесила дико. Только я уже возмаерился взорваться, аки Везувий, устроив всем последний день в Бомбее, как она меня огорошила: — А к нам из Гвардии приходили, кстати. Конечно, тоже секретно, просили тебе не говрить, только я думаю, это не в их праве.
— Чегоооо?! — тут я уже реально охерел — Какое из Гвардии? Кто? Зачем?
— Ну… тот юноша, что тогда был с тобой… когда ты ночью куда-то ездил. Он и сегодня был в форме, верхом. Приехал, привез какую-то повестку, но раз тебя не было, обещал отвезти старосте уличному, или, ежели и того не найдет, то в околоток сразу. Сказал, что это ничего страшного, и ты об этом знаешь.
— А. Ну да. Это да. — с трудом начинаю въезжать в тему — Это верно. Так а чего не говорить?
— А не про это. Он нас натурально допросил. Про то, как мы куда ездили, чего ты делаешь, и вообще. И меня, и девочек. И просил тебе не говорить. Только это не в праве.
— Тааак… — я начал заводиться, похоже — И чего же этому… юноше вы порассказали?
— А ничего! — вдруг выдает Милка — Мама только говорила что ты ее все время строжишь да… в спальню таскаешь, а мы с Алиной вообще дурочкаи прикинулись, и только глазами хлопали.
— Да! Мы умеем! — веско заявляет Алина — Ты не бойся, мы тебя никому не отдадим! — и тут же смущаясь, за сестру прячется. А я опять на Мору смотрю, та проолжает:
— Так и есть. Я ему еще все намекала, какой ты… ненасытный, и к девочкам мол пристаешь, так он совсем покраснел. И так-то смущался, а уж оттого… Совсем мальчик же, какого демона его прислали, не пойму… Околоточный вон наш — как говоришь с ним, так сама не заметишь, как все рассказала, а уж смотрит — как шилом колет. А этот… Телёнок.
— Теленок… — выбесило меня, и аж замкнуло — Ну ничо, мы ихний скотный двор в порядк приведем… Прям по Оруэллу…
— А еще он на Милену пялился! Когда мама не видела! — ябедничает Алька.
— Алина!!! — в два голоса орут на нее мать с сестрой, а та только делает "А я че? Я ниче!"
Л-ладно… говорю я — Давайте, идите продукты разбирайте, готовьте, я проветрюсь, да к старосте загляну, к ужину вернусь… наверное. Идите, не бесите дядю Йохана, когда он убивать хочет!!!
И, покуда они стремительно потащили хавку на раздел, вернувшись в столовую, с озверения засаживаю стопарь настойки просто так. Ну все, пиздец тебе, дедушка Алерт. Замкнуло и перклинило меня конкретно. Надо разборки учинять. Пожалуй, начнем с малого. Домик у него со сквериком, видеокамер тут нема — начнем со старой доброй рисской колотушки в скверик. Ограничимся незлым предупреждением. Пока что.
Ибо — нехер.
Глава одиннадцатая
Под воздействием алкогольных паров и общей озверелости мне как-то даже весело стало. Ах, думаю, паскуда старая, чего удумал. Нашел, сволочь, откуда подъехать. Ну ничо. Разъясним. Вышел на двор, подышал глубоко — только сильнее вставило. Решил докинуться для храбрости — но в дом уже не пошел, ибо аккурат в мастерской мой куртец походно-выходной сложен. Со всем минимально необходимым человеку в жизни — биноклия, граната, фляжка с коньячком. Биноклю мы выложим, незачем нам сейчас оно. Пистолетик малопульный и ножик у меня и так с собой, но на самом-то деле воевать я не собираюсь. Просто жахну гренку через забор, и ходу. Хотя, конено, по вечерам шляться — надо все же или нож большой или дубье спроворить. Но нету же, так и пес с ним. Пусть не лезут. Пока одевался-собирался, идиотски хихикал, прикладываясь к фляжечке. Накинул куртец, бо ветерок не самый ласковый и вечер не особо и теплый выдавался, а через часок солнышко совсем уйдет, так что в куртеце само то. И кепарик накинуть — ну и нормально, тут таких неясной соцпринадлежности полрайона по вечерам бродит. Ну-с, в путь! Приключения проолжаются!