Начал со старосты. Староста наш уличный — седой ветхого вида дед, тем не менее всем известен своей въедливостью и памятливостью, да и ветхость его напускная. Говорят, в том годе — жена его застала на огороде, за списанием каких-то долгов молодухе, что выше по ручью живет. Так мало того, что он, не отрываясь от процесса реструктуризации и перекредитования, женушке приварил, чтоб не мешала, но, по завершению, еще и выдержал неравный бой, понеже она с дочерьми прибежала его лупить швабрами и коромыслом. В общем — крепкий старец, отец местной демократии и самоуправления. Нашел я старосту на скамеечке у ворот его же дома — там он обычно по вечерам и принимал всех. Меня поначалу не признал, бо и виделись-то пару раз мельком, да больше я был по форме. Зыркнул подозрительно. Я ему представился, говорю — давай мол, повестку, или что там. Тетки, что до того гомонили, требуя чего-то немедленно сотворить или отменить — тутож притихли, старательно развесив уши. А дедуган, поворчав, сходил в дом и вынес мне клочок бумаги, велев идти с ним в околоток, штраф платить. За нарушение запрета на выход в море. И добавив, что его это дело не касается, мол — претензии не принимаются. Надо было б оно больно. Поблагодарил и ушел, ощущая прямо спиной как тетки вслед смотрят.
В околотке унылый приказной с лицом старой лошади долго читал бумагу, шевеля губами (я так и ждал, что сейчас начнет нашаривать под барьером трубку телефона, чтобы позвонить и уточнить), потом изрек — мол старшего ждать надобно, а он ничего не знает. Умлилио меня до невозможности. родным повеяло опять, мусарня — она везде мусарня и пишется так же, аминь. Нагло сел, достал флягу, треснул глоточек с горла.
— Эй! Не разрешается! — вызверился приказной — Сейчас мигом в холодную на трое суток…
— Без старшего — чего ты сделаешь-то? — отвечаю ему — А я с Сэмом уж как-нибудь договорюсь…
— Не положено! Совсем оборзели… Ща вот дубьем-то охожу! Для сего мне саршой не надобен! — и, приподнявшись, демонстрирует мне демократизатор местный — хорошая кожаная селедка, можно леща отвесить а можно и кость сломать…
— А, это да… — отвечаю, и, качнув фляжку, протягиваю — Будешь?
— Не положено! — уверенно оглянувшись, моментально выставил на барьер кружку отточенным движением — Давай, быстрее…
Увы, попытка коррумпировать представителя карающих органов, с целью разглашения им оперативных информаций — провалилась. Едва мы треснули по малу, как на крыльце затопали, и приказной, моментом убрав кружку, сунул за щеку здоровенный зубчик чеснока, вид приняв страдальческий. Явиля, должно с обхода, Сэмэн. Моментально принюхался, но я не особенно и играя, изобразил полное алгкогольное удовлетворение, а дежурный умело демонстрировал зубную боль, излечиваемую народными средствами. Скривив рожу, Сема вопросил:
— Чего надо?
— Да вот, оне бумагу принесли, а я не разберу, зачем — опередил меня дежурный. И тутж наябедничал — Ведут себя неподобающе, пьют…
— Ладно, пойдем — забрал бумажку Сэм, и мы пошли.
В его кабинете мы расселись — он на правах хозяина, а я обнаглев. Обстановочка казенная, конечно, но пустые стаканы на сейфе присутствуют. Повторил действо с флягой, намекая — мол, ага?
— Перестань — поморщился Сэм — Некогда сейчас. Шалопаи извозчика ограбили, и ладно бы только его — пассажира, да тот отбиваться стал, так чуть подрезали… Ничего такого, у нас такое кажную неделю, но тот с центровых, ща начнется. И ты тут еще. Че те надо-то?
— Так от — бумага. Мне — ничего не надо, староста велел к тебе идти.
— Тэк-с. Ага. Ну смотри, молодец, штраф смотрю уже оплачен, правильно, что не тянул. Все бы так. Ща впишу в книгу, колотуху тебе шлепну — и гуляй. Уж извини, не нужен ты мне тут сейчас. Некогда мне.
— Да говно вопрос, начальник — отвечаю — Мне б и вовсе тут не надо…
Покуда он все офорлял, я еще разок осмотрелся, и, когда расписываться он позвал, говорю:
— Слушай, а продай мне казенное имущество. а?
— Чо?!
— Вон у тя дубасило на стенке висит, потертое все — поди злодеев лупцуешь, дабы сознавались скорее?
— Ну, а как иначе. А тебе на что?
— Так чтоб гулять спокойно, и не поубивать никого, если что. А то опять этому, как его… которому в пузо стрельнул… А — зачем же? Продай, а? Спишеш, как мышами порченую, они ж кожу любят. Я тебе за нее… мммм ну не знаю сколько, но заплачу?
— Ох… — Сэм встает, снимает с кручка селедку, навроде той, что мне дежурный грозил, сует мне в руки со словами — Вали отсюда, жертва войны! Сейчас сюда мое начальство припрется, а мне после тебя еще кабинет проветривать! Бывай!
— И тебе не хворать, мент поганый! — отвечают в уже захлопнувшуся дверь. Припрятав в рукав куртки наколядованную дубинку, вышел, кивнув дежурному. Тот сделал вид, что меня в упор не видит и ничего не знает, знать — опасается, что влетит за пьянку. Да и пес с ними со всеми…
Пока пещочком добрался до мест обитания главгвардейца (благо, адрес я давно у Хуго на всякий случай выспросил, и раза, возвращаясь с центра на таксо, велел мимо проехать, местность представляю), фляжечку, пусть и маленькими глоточками, да ополовинил. Кабы не фляжечка, может и одумался бы, но не вышло. Правда ближе к месту как-то легонько мандраж пошел — но больше эдак от азарта, наверное. С другой стороны, благоразумия хватило только на то, чтобы сказать себе — соберись и сделай как надо! Ты же ахуйэнный практически супермен, давай, херачь их всех! А потому сделай неприметное лицо, и иди разведай…
На мое счастье на улице публики практически и не было. Район хоть и престижный, но улочка, куда скверик у дома Аллерта выходит — это, так сказать, черный ход. Хоззона. Прогон промеж особняков с оградами, кои фасадами на Старую Эспланаду выходят. А тут подъезды всякие — кстати вот за поворотм тут и ворота, в которые меня ввозили. Тут и кухонные, тут и помои вывозят и всякое такое — а дальше квартал и вовсе уже попроще, где обслуга живет. Там вон и повеселее, кабак в подвальчике работает, гомон слышен — правда что, не сильно. Ну, я так думаю, что в соседнем доме с начальником гвардии — шуметь не очень полезно. Прошел мимо садика, решил посмотреть, как дальше идти, ибо лучше смыться все ж, не отсвечивая. А улочка тут неширокая и без отворотов и проходных, только двери да ворота… Надо, значит, быстро рвануть до угла, пока никто не успеет, например. с того же кабака выйти. Заглянул аккуратно присев, в окошко кабачное — нет, конечно чистенькое место, в углу скучает пузатый дядя мелкочиновного вида с очень печальной мордой, за столиком — компашка работяг в специфической одежке, у стола хитрого вида канистры с длинным носиком. Фонарщики. знамо дело. Филонят, помалу. Кстати, хорошо б, чтобы фонари-то не горели, зачем мне оно надо? А вот и лестницы их — две у стены, а третья прямо у фонаря и оставлена. А ну-ка… Подошел я к лесенке, посмотрел… На лесенку, на забор, на толстенные платаны какие-то, чьи ветви призывно над забором тянутся… Не, ну я же не мог не попробовать. Хотя бы посмотреть.
Воровато оглянувшись — не, никого, а с кабака никак не увидать — переставил легконкую (хорошее дерево, елка, что ли, высушенная? на вид массивнее) лесенку аккурат к глухому, штукатуренному забору. Вот так, ну а теперь — понеслось. Если что, то придется дальше все быстро делать. Заранее расстегнул карман куртки, где колотуха лежит, пистоль в брючном тоже проверил. В два рывка легко добрался до верха ограды — не так и высоко, в общем-то, сажени на две от силы… Выглянул, готовый моментом спрыгнуть, шваркнуть грень в огород, и тикать. Но не пришлось — садик тих и безлюден. И даже собачек нету, по крайней мере — пока. Присмотрелся — точно, нету. И по верху ограды ничего такого — только медное окрытие, для сохранности. Да, чего-то совсем не следит за личной безопасностью старина Аллерт. Охерел до святости, что ли? Решил, что в его положении ему ничего не грозит? Будьмо рассеивать иллюзии. Потянулся было к карману, но передумал. Дурацкий азарт захватил. Ступил еще на два шага вверх, и вот — легко подтянулся на толстенную ветвь, нависающую над улицей. Видно, дерево старое, подстригали когда-то — чтобы вниз ничего не росло, не мешало прогулкам под сенью. В итоге уже вполне толстые ветви, когда-то наверняка тоненькими прутиками рванувшие вверх — позволяли очень даже комфортно перемещаться, словно по мосткам каким. И даже неслабый довольно ветерок не мешает, шумит себе, и пусть, и качает, но не так сильно, все же ветка толстенная. Но самое интересное — еще две такие же ветви шли от главного ствола, некогда, похоже, расколовшегося, в стороны. Одна как бы вдоль сада, а вот другая аккурат к дому. Уже чисто на адреналине, тихонько идиотски хихикая, даже не думая о последствиях, делаю очередную большую глупость — естественно лезу вперед, и далее начинаю пробираться к дому. На грани-то мысль бродит — мол, вот уже теперь, если что — то придется худо. Или сдаваться, или валить всех, но особо-то не навалишь, граната одна а с малопульки даже против обычного армейского пистоля не навоюешь. И даром, что местные пистоли перезаряжются долгонько — у меня-то тоже всего шесть пуль. А вот противников может быть немало… Но как-то слишком все удачно складывается, как назло. И не хочется, да нельзя такой случай упускать. Долез до места, где напротив ветки находился невеликий балкон с массивной баллюстрадой — и вдруг соображаю: а балкон-то открыт! И свет же внутре дома! Тутож мысль — вот если в окно гранату жахнуть, то это вообще самое то! Правда, сразу пришел в себя — мне ж не воевать надо. А наоборот, с минимальным ущербом (на что колотушка и годна, от нее, честно-то говоря, воздействие так себе). Ладно, надо завязывать с идиотизмом — обратно, кинуть гренку, и ходу. Но, все же любопытство пересиливает — присел, потом почти прилег на ветку — заглянуть в дом. А вдруг там какая горнишная в душе моется, с сиськаме?
Оказалось, не горничная. Сфокусировав зрение (что-то адреналин и алкоголь не лучшим образоом влияет на зрительный аппарат, оказывается) — внезапно узнаю интерьер. Ба, это ж самая Обитель Зла! Кабинет Аллерта, где он мне превого раза допрос с сыновьями учинял. Точно, вон и стол бастионного типа, огроменный, вон и уголок картины виднеется… А вон и сам дедушка Аллерт восседает за столом. Почти неподвижно сидит. Работает с бумагами. В мысли погружен. Изредка пометку ставит, страницу перевернет и снова замирает. Фельдмаршал Хулев. Ничо, ща я тебе… Идиотская мысль даже не успела сформироваться полностью, а уже начал дейтвовать. Таков смысл, такова наша стратегия. На два шага вперед, вот так, балкон прямо напротив — до ограждения метр, и полтора метра, может меньше — вниз. Так-то, если сорваться или промахнуться, то потом еще метров пять с лишком лететь — этажи тут высокие… И-йэх!