храну берут. Ну и… для развлечений понятного свойства. Ибо стыда природно не имеют, а блюд любят весьма. Даром, мчто и… промеж женщин тоже. На Островах из-за малого количества мужиков они и семей-то не заводят, в развратном блуде постоянно живут. Во ниши иные хитрецы их в заведениях высокого пошиба бывает содержат, но только там, где никакого злодейского промысла нету. Ибо барышни эти так просто идеальные работницы: и дело свою любят, и платить им много не надо, не очень понимают они даже — зачем им платить, если кормят, крыша над головой есть, да мужичков приводят на случку. Одна беда — не понравится мужичок — так и не уговоришь ни за что… Одно слово — дикость.
— А что, — спрашиваю — Сложно уговорить?
— Да нет, какое там! Сами… — отвечает лекарь, и тут же, чуть покраснев, спохватывается — Да, так я это о чем: этих я же сам выбирал, правда что и не выбирал, в первых попавшихся указал — но теперь я выходит их Вождь, такая вот карта легла. так что не сдадут, да-с!
— Ну, что ж — говорю — "Завидовать будэм!", да. А раз не сдадут — тогда от лирики перейдем к делу…
Дело мы обсудили довольно быстро — Берг ужедавно сидел на измене, и, походу очень горел желанием вломить все подельников кому-нибудь повлиятельнее, и найти запасной аэродром. И желательно не в стенах градской тюрьмы. Согласие на сотрудничество дал быстро, едва я намекнул, в какую сторону надо смотреть. Ессесно без упоминания Аллерта — чтоб не отпугнуть резко. Сам он мне заявил, что имеет всякого чтоб рассказать за подполье. Тем более, что наниматели его оказались несколько даже обманщики. Обещали платить премии, кроме оклада — а уже вторую неделю голая зарплата. Согласился, что это недопустимо, за такое точно надо наказать. Посидели еще, поговорили, да и откланиваться пора. Тут я из кармания пузырек, что мне Аллерт дал, вытащил, и протягиваю лекарю:
— Вот кстати, дружище — не просветите ли, что за зелье?
— Тэкс! — берет скляночку с интересом, вертит, потом открывает. принюхивается аккуратно… как-то серьезнеет, прям на глазах, и спрашивает — А откуда у Вас это, дружище?
— А, — небрежно ему леплю — По службе тут. На обыске у одного подрезал… Что за вещь — не пойму, да вижу что не дешевая, явно лекарство же какое. Думал вот может — продать. А что это?
— Ну, это… — смотрю, Берг взглядом виляет, врать он совсем не умеет, ну я и уставился ему в переносицу. Лекарь еще посопел, потом вопрошает — А оно Вам зачем? Нет, ну оно это… Чисто же медицинское…
— Так что это? — вопрошаю его спокойно, но чуть с нажимом. Лекарь помолчал, пожевал губами, и говорит:
— Пойдемте. Проверим сначала, точно ли оно.
Прошли мы в кабинет, там, я уже даже не удивился: в шкафу платяном, вместо задней стенки — дверь. А за ней — привычно даже как-то, ступеньки с заворотом куда-то вбок. Ну, спустились, лампам Берг свету прибавил, стою озираюсь — да, натурально раболатория. Даром, что сверху не прачечная а наоборот медпункт. Реторты и пробирки, мензурки и колбы, всякие змеевеки и сепараторы, фильтры, бутыли и насосы… Причем на мой взгляд — тут и так сказать некоторые производственные мощности, и станция лабораторного контроля качества рядом. Антиресно девки пляшут, ничего не скажешь. А Берг тем временем колдует: накапал на ватки с пузырька, и давай их исследовать. И все как надо — где-то ватка покраснела, какая-то жижа посинела, осадок выпал, да завоняло при прокаливании несчастной ватки мерзко. Вот думаю — ведь сейчас он мне что угодно наврет, а я и не проверю. Придется давить на психику, конечно. Морально уже подготовился, ан не пришлось. Берг вздохнул, поморщился страдальчески, и пузырек на стол поставил, мол вердикт ясен. Я уже хавальник раскрыл, а он из стола достает и рядом второй такой же — хлоп. Ну, то есть — не такой, и форма другая, и объем, но отчего-то видно что одно и то же.
— Вот, — говорит — Никакого сомнения.
— И так что это?
— Название мудреное Вам все равно ничего ведь не скажет? — я в ответ киваю, мне название похер. А он к шкафу идет, да оттуда какой-то фолиант тащит, на столе раскладывает — Вот, извольте уж, тут все написано, если что неясно, то спросите…
— Это непременно, а все ж по-простому сначала?
— Ох… — вздыхает лекарь — Ну, раз уж все равно решили… Вот.
И достает откель-то пакетик, навроде как порошки от кашля заворачивают, порцией. раскрыл — а там и есть порошочек, беленький-прозрачненький. Не дожидаясь моего вопроса, излагает: — Это, по-простому говоря, вытяжка, экстрак… Ну, как еще объяснить? Берется исходный материал, листья одного растения с Островов… Даже, не так — не одного, в этом и суть. И, далее…
— Я понял — говорю — Из растений. И что оно? И как с этим связано?
— Ох… — еще более тяжко вздыхает лекарь — Вобщем — это, что в пузырьке — оно навроде противоядия…
— А это отрава, что ли?
— Не так… Просто, если много употребить, то и тяжко станет, и помереть можно… Ну, если в течении нескольких суток этот порошок принимать, например, то без противоядия этого — точно умрет тот, кому порошок давали.
— А пошто ж его тогда принимать?
— А Вы, дружище — вот почитайте. Если что — я подскажу.
— Эге, — говорюя, к столу подсаживаясь, и в чтение углубляюсь. Надолго — минут на пять-семь точно. Однако…
Как этакое у нас называлось? Психостимулятор? Психотропное? Чорт его знает. Не специалист я. Походу, наркота какая-то. Полусинтетического происхождения. Безвкусная-бесцветная почти дрянь, при растворении в воде. И в общем-то безвредна при однократной малой дозе. Вот только имеет интересный эффект — не то чтобы как сыворотка правды, а попросту язык развязывает, и человек становится откровеннее. И несдержаннее. Причем неслабо так, выходит, вроде как если напоить, но трезвый. От оно что… Поди, они на островах жрут эти листья своей коки, или как оно у них там, оттого такие ебанутые. Да уж… Впрочем, что-то я таое и ожидал.
— А что, — говорю я — Нешто совсем незаметна эта белая дрянь? Ни вкуса, ни запаха?
— Не совсем, — отвечает — Есть привкус, но очень слабый, и кто не знает, тот и не поймет. Мало ли, отчего привкус. К тому же, — очень хорошо в некрепкий алкоголь добавлять. Там и вовсе незаметно.
— В пиво, например? — уточняю.
— А хоть и в пиво. Или в вино. Оно даже способствует, если немного.
— А если много?
— То дело худо. Эффект временно усиливается, человек, которому дали, совсем нестержан становится, и если свободен, то и в ярость впасть может…
— Если свободен?
— Ну, да… В тайном сыске таким шпионов насильно поят, но их-то связаными держат…
— Так-так… И что же?
— Так и все — от крепкого алкоголя, с одной стороны усиливается… все это, а с другой — и сердце откажет быстрее, словно доза больше. А при большой дозе, если вот этого препарату, синего, из скляночки вовремя не накапать, то несколько суток, и готово. Но и синего тоже много нельзя давать — печень откажет… В общем, шпионов так только тех, кого на суд вести не надо, пытают. И не часто — дорогой порошок-то. Так что…
— И что ж — Ваших вот барышень если подпоить — то все-таки все расскажут?
— Хм… А я и не думал об этом… Может, и нет, они кое-что из того, что на изготовление порошка идет, у себя там на Островах едва не с детства употребляют, чуть ли не как приправы… Может, и привычные. Не знаю даже, что ответить.
— Ясненько… Значит — алкоголь? И много… А много — это сколько?
— Ну… Литра полтора крепкого — не разом, конечно, а за день. Плохо, что при этом пытуемый и опьянеет, а там и заснуть может. Потому так тоже не делают. Разве что еще изредка полынью опаивают…
— Чем?
— Ну, настойкой на полыни, эбиденской — там совсем немного надо, чтоб порой вовсе пациент впал в полное изумление и ярость. Вы, дружище, на меня так не смотрите — я сам все это не так давно изучил. И потому тоже стремлюсь перейти к …известным людям. Мне вот тут, в этом погребе, приходится по указке работодателей этот вот порошок в большом количестве делать, что очень непросто и недешево, выходит его три-четыре доли, причем доли-то не ювелирные, а аптекарские — с пары пудов смолы и листьев. Которые стоят серебром в четверть веса, на секундочку. И зачем оно им надо — я не знаю, и даже догадываться не хочу. Только чую — потом я могу и сам от сердечного приступа помереть. Хотя вот, пока что — они мне этого противоядия и привезли: в процессе работы надышаться можно, да я, благодарение Богам — аккуратен покуда был…
— Ясно — говорю, уже выводы кое-какие сделав окончательно — Вы, дружище, отравы-то этой уже много ль передали… работодателям?
— Да почти и ничего, только пробное… Остальное пока все здесь лежит, с осьмушку пока, прочее только предстоит…
— Вот мой Вам совет. Вы уж сами решите, как — Вам, по научной части-то, виднее — только попортьте немедленно эти все запасы. И будущие тоже.
— Да как же?! Они ж меня…
— А вот Вы и придумайте. Паром каким хитрым пропарьте, или там еще чего добавьте, а только сделайте его безвредным. Ну, или, чтоб ослабло, до невозможности. Может, придумаете как сделать — чтоб свалить на то, что мол — сырье не то оказалось, или аппаратура прохудилась где. Нешто не сообразите?
— Хм… Ну, так-то конечно можно… Если его перед началом уксусной солью обработать, а потом уже готовое продуть военным газом… Ну, может быть и… И свалю на сырье, да-с! Сырье-то, прямо сказать — преотвратное. Мне даже воровать такое противно. Это, говорят, все из-за Рыбака — вроде как он все подмял под себе, изредка сушей теперь привозят, и такое вот… А мои… работодатели — с Рыбаком отчего-то не ладят. Что мне, кстати, тоже не нравится — думаю, если Рыбак меня вычислит, то зарежет как свиней всех тут, даже до моря не потащит…Так что, да: на сырье — отлично спишу, да так, что сразу и не поймут…
— Вот и прекрасно. А мне пора — дел еще полно — говорю я, пузырек все ж обратно со стола прихватив. Мало ли — Пойдемте наверх, а то тут по мне так душновато…
По пути домой поприкидывал, что и как, глянул на часы, и тут же вывистал ближайшего извозчика. Если поторопиться, то успею… Интересно, это меня со вчерашнего не попустило, что так борзо? Да не, пожалуй, тут просто тянуть незачем, резать надо по горячему.