— Ну? — повторяю.
— Ну, что сказать — скова в сторону смотрит, по столешне пальцами тарабаня. — Ну, извини. Говно случается. Кто ж знал, что этот дурак тебе и во вторую кружку насыпет…
— Ты, сукин кот, что, — говорю ему — Совсем охерел? Я тя ща вот отмудохаю, прямо тут.
— Но, но, но! — отвечает, однако, косясь осторожно, и отодвигаясь — Я, все ж, не забывай — на должности…
— Хлебало завали — отвечаю — Если я на тебя телегу напишу кому надо… Да что там, просто донос расскажу — где ты будешь? Давай, колись, падла, демона ты все это затеял. Или может — тебе тоже кто-то приказал, а?
— Затеял… Да уж — задумавшись немного, потом все ж отвечает Сэм — Ладно. Расскажу тебе, тем более что все равно ты уже влез по самы уши. Понимаешь, как я сюда год назад пришел — так почти с тех пор у меня есть мечта. Хочу я Рыбака изловить. Вот, верь не верь — а порой спать немогу, все придумываю. А тут ты. Сам-то на себя посмотри. Не, то, что не ты этот Рыбак — оно понятно. Но сам-то ты подумай — все время в ночь ездишь в море, возишь кого-то… Кстати, стоянка та, на мысу — она приметная, и разъезды не просто так туда не ходят — кормит их Рыбак, то точно известно. И заметь — я ведь не спрашиваю, кого ты возил, и куда — а что возил, точно знаю. Просто… хотел знать, что да как с тобой. А тут случай подвернулся… Ну, что — скажи, сам-то ты не воспользовался бы? Хотя, тебе-то что, это я все с этим Рыбаком ношусь…
— Ты, сволочь ментовская — говорю ему — Откуда зелье взял?
— А! — машет он рукой — Я ж говорю — случай. Порезали тут одного. Не нашего. Сильно не нашего. Да и вообще — мутный тип какой-то. И упакован мутно. Ножи секретные, пистолет складной, в портсигар заделаный. То ли подсыл какой, то ли еще какой умелец тайных промыслов, высокого пошиба. Не наша сволота. Да и не моего ума дело. Его, кстати, вскоре жандармы забрали. Ну, а вот при нем и эта дрянь и нашлась. Ну, я уж на обыске то и… В сыскном деле оно иногда и помочь может — а ему уже низачем. И жандармским тоже. Облезут. Они, придурки надутые, его даже не обыскивали, ничего не осматривали — загрузили в телегу, да увезли вовсе. А зелье сие — оно и стоит немало…
— Врешь же, поди.
— Да мне еще врать тебе не хватало, нашелся тут… Хошь — бумаги покажу? Там, правда, особо и нет ничего, не успели…
— Обойдусь, толку мне с твоих бумаг. И много ты с него порошка взял?
— Да ерунда, три пакетика.
— А покажь.
— На — Сэм, в ящике порывшись, бросает на стол уже знакомый мне пакетик — Те два я сдуру Полу оставил, на всякий случай, кто ж думал, что этот дурак настолько тупой и исполнительный…. Ну, ты это… Слушай, ну, виноват я. Не отпираюсь. Но ты не думай — я ж к тебе и так хорошо, и если что — за мной не останется… А?
— Сволочь ты, Сема — говорю ему, пакетик прибирая — Это мне, в возмещение… Пригодится, не тебе одному надобно. Ладно, пойду я, хрен с тобой, сыщик. Комиссар Катани гребаный.
— Чо? Не, ну это… Не серчай, а? Я этого дурака к тебе приведу, покается, и оплатит… Ну, не серчай, ладно?
— Ладно — ворчу. Сам себе думаю: если Сема и врет — хер я это вот так сейчас проверю. Хотя… кое что, наверное… Ладно. Ссориться мне с ним смысла нет — конечно, подлянка знатная с этим порошком, но так подумать — все ж больше идиотское стечение обстоятельств. Не бухни Пол мне и во вторую кружку пива, не налижись я абсенту… Все бы и обошлось, никто бы ничего и не заметил. А так — может, оно все и к лучшему. по крайней мере теперь яснее кто есть кто и почему. Точнее, не то чтобы ясноее, но… Да и ссориться мне с ним незачем, а так — ну тоже должок небольшой. А коррупция — мать порядка и основа социальных взаимоотношений. А, к чорту, к дьяволу! Говорю ему: — Пес с вами со всеми. Только ты так больше не делай, ладно? А то — огорчусь. Вот — обещаю тебе — огорчусь! Я тебе и так то, что надо — расскажу. А что не надо — лучше и не надо.
— Да понял я, понял — с облегчением говорит Сэм — Ну, и ты сам меня пойми, да. Все это море гадское, да Рыбак… Совсем меня из ума вывел. А ты тут еще на острова собрался… Кстати — а не дашь мне посмотреть тую лоцию, покойничка-то? Не боись, я с возвратом! Раз уж теперь ты знаешь, то должон понять — страсть как мне интересно, что он там понаписал, может, что и поможет мне… А?
— Да там и написал он всего-то… Ладно, потом зайди, отдам на посмотреть. Мне, покуда, все одно некогда.
— Вот и спасибо! И это… с меня пиво. И — много. Или, чего покрепче?
— Иди ты, в демонову сраку, — отвечаю, ажно передернувшись — Мне теперича долго ничего не надо, ни покрепче, ни послабже. Я ж тогда еще настойкой на полыни полирнул. А потом едва не накуролесил…
— Идиты… — Сэм, натурально как бабка-сплетница, аж рот рукой прикрыл — Ах, срань господня! Погоди, так тебе ж лекарство надо… Я знаю, где взять, у меня…
— Да оставь — говорю — Все уже как надо. Просто, оно ж могло и плохо кончиться.
— Эх… — совсем натурально огорчился Сэм — Ну, такое вот дерьмо…
— Да ладно уже. Бывай, начальник — на том и попрощались.
Окрестности города-героя Рюгеля.
Покинув околоток, под хмурым взором усатых городовых (один сразу кинулся внутрь, видать, убедиться — что я их любимого начальника не пристукнул сгоряча?), рванулся я, как Ленин в Петроград — обратно на Блюменштрассе. Ничего, побеспокою еще айболита, зато точки над Ё расставим почти уже окончательно.
…Дверь отворила одна из докторовых девиц. Та, что постарше — она и покрупнее статью, и, видимо — посмышленее — это ея Берг мне присылал, спину-то лечить. Отворить-то она отворила, смотрит даже ласково, но впускать не торопится. Голосок у нее эдакий мягонький, с приятным прибалтийским акцентом:
— Хаспатин сааанят…
— Милая, — отвечаю я ей, откровенно пялясь, благо есть на что, в домшнем-то сараване особо не скроешь… Однако, мускулатурка-то у ея, дай Бох… — Ты уж отвлеки его, очень мне срочно надо!
— Он саанят… — но, смотрю, стоит несколько в нерешительности, дверь не захлопывает перед мордой — хотя могла бы легко. Игоре тому, кто поробовал бы помешать. Ногу подставишь, под эту докторову бронедверь, да с таким сисястым домкратом — и будешь все равно ждать, но уже оказания скорой помощи. Хорошо, если не ампутацией. И чего она тогда мнется? Может, герр Пилюлькин интимно занят? Подругу ея, например, развращает, или вовсе барышню завел?
— Я понял, что он занят. Но, может — его можно отвлечь? Войти-то мне можно? Или тут подождать?
— Праххотите, Фас фелено пускать фсектааа! — уже совсем игриво улыбается, впрочем, это у них походу просто врожденное такое, эдакая бляцкая непосредственность. Дурочки и есть, даром, что великовозрастные. Пропускает она меня, значить, но дверь из рук не выпускает. Что характерно, еще в тот раз, за дверью внутренней, я видел — в углу дробовик на крюках пристроен, и стоит непривычного вида мачете, на длинной, едва не в длину же лезвия, рукоятке — я так полагаю, как раз островная штучка. К коей сия валькирия явно привычна. Интересно, а с ружья — тоже умеет? Но в целом — да, некоторая безопасность соблюдается, уж без шума такю охранницу точно сложновато будет спеленать, если что. Ну да, значит, я мимо нее протскиваюсь, да, смеха ради, к сиськам, невеликим, надо сказать, на фоне остального мяса-то, прижавшись, легонко так ея толкнул, к стеночке-то, типа заигрывая. Дверь с мягким звоном захлопнулась, и тут же валькирия меня в ответ, легонько так, как травмваем сшибло — да к противоположной стенке в тамбуре как припечатает! Аж дух чуть не вышибла, навалилась, даром, что саму чуть пониже ростом, и смотрит своими миндалевидными кошачьими глазами. Я аж разнервничался, да еще, инстинктивно, за жопу ея чуть обхватил, как припечатала, а жопа-то… Насилу вспомнил, что я здесь не за этим, наклонился и шепчу ей, губами ушка касаясь:
— Милая, мне бы правда к мастеру Бергу надо… Очень…
— Паташштитьтеее… — тоже мне шепчет, прижимая так, что уже думаю — может, и хорошо, что лекарь занят? Оа на еще и улыбается эдак наивно-бляцки — Я сейчас еффо поссофу…
И ускользнула, еще и с легким смешком. Отлип я от стенки, кое-как восстановил дыхание и ясность мысли. Потоптавшись в прихожей, от нехер делать давай лапать этот их ятаган островной. Суровая мотыга, так-то сказать, при том — легонькая, ибо лезвие тонкое относительно. И острое. Очень И явно, если умеючи — башку развалит легко. А размер такой, что рукоятью тоже можно приварить, и набалдашник граненый имеется. Серьезный инвентарь. Посмотрел заодно и ружбай — но ничего такого, обычное кучерское ружье. и патронов запасных не видно. Надо будет порекомендовать Бергу усилить оборону — теперь самое время готовить другому яму.
— Что-то случилось? — несколько растеряный, но не похоже, чтоб непосредственно с интима сорванный, Берг явился. На всякий случай уточняю:
— Надеюсь, не помешал? А то, думаю — мало ли, может, дама пришла. А тут я.
— Ай, да какие там — машет он рукой — По специфике работы — в общество и не выбираюсь почти, а эти… Сил моих давно нет. А им все мало. Насилу уговорил их не связываться с кем попало, покуда на рынок ходят, да по лавкам. А то лечи мне их потом. Они непривычны к любым таким ограничениям, но, похоже, поняли. Так к некоторым пациентам так пристают что… Только тем и спасаюсь, благо что поить их чем надо легко получается, чтобы не брюхатели. А то мне еще б радость их приплод в интернат сдавать… Ох, и не поминайте эти забавы, я-то сначала думал — хорошо, аж две девки, вот уж я оттянусь… Слава Богам, я хоть кухарку-то постарше выбрал, ей оно уже и не интересно… Почти… хм. Да, так что ж снова привело-то Вас?
— Пойдемте, дружище, обратно в Вашу лаболаторию…
— Лабораторию — машинально поправляет он
— Да, да — невероятным усилием сдержавшись, не отвечаю ему про "хуелаторию, блять, не умничай!" — Именно! Именно в неё.
— Но… Э… — чего-то малость заметался Берг — А что такое?
— Пойдемте, пойдемте — нахально увлекаю его, благо куда идти я знаю — Там все покажу!