Как бы ни были неприятны мне эти люди, но поиск кладов – это моя работа, и деньги мне всегда нужны, да к тому же я не хотел оставлять столь щекотливое дело на произвол непрофессионалов и недобросовестных искателей. Поэтому я согласился, примерно прикинув, что имею возможность работать часа по два-три в день и займет у меня это где-то три дня. Хозяев такой график устраивал. Когда я еще раз уточнил, что ищем, женщина воскликнула: «Все ценное!»
Я приехал с аппаратурой и начал скрупулезно обследовать, ища вероятные тайники. Разумеется, у меня специальная технология, несколько проверенных методик, которые я не буду раскрывать, поскольку они уникальны и рождались в процессе долговременной практики. За первый день работы я обследовал примерно треть всей площади квартиры: кухню, санузел, коридоры. Нередко прячут именно в местах общего пользования (особенно в коммуналках и в квартирах, где много жильцов), потому что первое подозрение о тайнике, естественно, приходится на личную комнату (там и будут искать нычку), а места общего пользования – и под подозрения других жильцов не попадают, и поиск производить там сложно (хотя бы в силу высокой посещаемости), и все-таки находятся на подконтрольной прячущему территории (в любой момент реально и проверить нычку, и забрать ее содержимое). Правда, в этом случае я был почти уверен, что тайник находится именно в комнате покойного, который был в конфликте с дочерью и имел все основания не доверять ей и зятю. Но я определил его комнату напоследок, потому что просто не хотелось тревожить дух преставившегося – тем более что и сорока дней с его кончины не прошло!
Закончив поиск, я собрал инструменты и аппаратуру, получил причитающееся мне за проведенную работу, и мы с хозяевами договорились о следующей встрече. Я вышел из квартиры. Нажал кнопку лифта. С верхнего этажа пришел лифт. В кабине его стоял генерал. Полностью по форме – в мундире, с колодками, но только в кителе – несмотря на глубокую осень и весьма прохладную погоду. Преклонный возраст генерала, безукоризненная форма, обилие наград смутили меня – не каждый же день встречаешь боевого генерала…
Когда лифт приехал на первый этаж и я стал выходить, жесткий голос без выражения произнес: «Подожди!» Я обернулся. Генерал пристально смотрел на меня с совершенно невозмутимым лицом – как будто и не у него вырвалось только что слово… четкое, почти команда! Генерал был очень стар, но тем резче обозначались на его лице черты благородства и мужества. «Я знаю, что ты найдешь, – медленно и без шевеления губ продолжал он. – Найдешь – не отдавай! Пропьют». Я растерялся еще более… незнакомый человек что-то мне говорит непонятное… я промолчал, отвернулся и вышел… Но, после того как за мной захлопнулась дверь подъезда, остановился и решился подождать и поинтересоваться, что он имел в виду. Я ждал долго – генерал из подъезда так и не вышел. Вернулся – в подъезде никого не было. «Наверное, за газетой съезжал с верхнего этажа, – подумал я. – Или, может, к соседям зашел…» Недоумение не отпускало меня несколько последующих часов.
Через несколько дней я обследовал в той квартире жилые комнаты. Тайников и нычек, как я и ожидал, не обнаружилось. Это совершенно не смутило хозяйку, которая, отдавая деньги, сказала с нетерпением и радостью: «Папашкина комната осталась! Там и найдем». Я молча кивнул, мы условились о времени моего следующего визита, и снова я вышел на лестничную клетку. Зашел в лифт, спустился вниз, только хотел взяться за ручку двери подъезда… она распахнулась – и навстречу мне вошел тот же генерал. Он пристально посмотрел мне в глаза и произнес, не разжимая губ: «Помни, что я тебе сказал! Найдешь – не отдавай! Пропьют». Обошел меня, застывшего в изумлении, и, минуя лифт, поднялся по лестнице наверх. «Неужели старый генерал никогда не снимает форму? – изумлялся я. – И как не заболеет, разгуливая в такую промозглую погоду без шинели?! Может, к подъезду его привозят на машине?!» – примерно так я отмахнулся от вполне понятного недоумения и поехал по своим кладоискательским делам.
В последний мой приезд генеральская квартира встретила меня привычными запустением и, как всегда, запахом обиталища пьяниц. Разгульные хозяева вяло переругивались, препираясь из-за нехватки средств и необходимости бежать в магазин «за горючим». Я сразу попросил ключ от комнаты покойного и жестко предупредил, что работаю безнадзорно – то есть никто не должен стоять у меня над душой и наблюдать за моими действиями, поскольку, во-первых, не хочу выдавать секретные методики, во-вторых, существуют кладоискательские приметы, запрещающие попытки прикосновения к тайне при лишних глазах… Не вполне осознанные подозрения прочно поселились в моем сердце – сейчас я должен был узнать всё!
И когда я открыл дверь и зашел в комнату, все стало на свои места: со всех стен, со стола, со всех углов смотрели фотографии того самого генерала, с которым я каждый раз встречался в подъезде. На фото он был с друзьями-однополчанами, с членами правительства и самыми уважаемыми артистами, с семьей. В очаровательной девочке лишь с огромным трудом можно было предположить сегодняшнюю неряшливую опустившуюся хозяйку! Было несколько искусно выполненных портретов генерала… «Не отдавай! – вспомнился мне командный голос генерала. – Пропьют!» Я вздрогнул. И понял всё. Достаточно быстро я нашел тайник. Это была полость под подоконником, и лежали в ней – нет, не деньги и не ювелирные украшения! – а кровью добытые боевые награды, бережно завернутые в бархатную ткань, и еще какие-то документы, письма, – всё, что составляло наивысшую ценность в жизни ушедшего генерала. Я сразу понял, что искали эти люди, что они хотели с этим сделать и о чем просил меня генерал…
Минут через пятнадцать я вышел из комнаты, извинился, отказался от причитающегося мне вознаграждения и заверил хозяев, что искомые сокровища находятся, скорее всего, на даче. Как они меня ни упрашивали, я отказался продолжать поиск и предложил им нанять кого-либо другого. На пороге я оглянулся и спросил имя отца этой женщины. Они назвали.
С легким сердцем я вышел из подъезда, прошел пятьдесят метров до переулка и заказал в храме Всех Святых панихиду по рабу Божьему новопреставленному И***… Далее мой путь лежал на Песчаную улицу. Там я зашел в школу №***, в которой располагается музей, посвященный боевому пути дивизии, которую в Великую Отечественную войну возглавлял этот знаменитый генерал, и передал его боевые награды и документы в дар музею.
Бронепоезд «Обломов»
В офисе «Кладоискательской конторы Владимира Порываева» раздался звонок. На том конце провода мужчина интеллигентно поинтересовался, есть ли у нас специалисты по реставрации и оценке произведений живописи, и если есть, то не могли бы они оценить картины, точнее, холсты без рам, которые остались от почившего родственника.
– Смотря, что за картины, – уклончиво ответил я.
Собеседник настаивал:
– Мы готовы их продать, если сойдемся в цене. А если вы найдете нам покупателя, то заплатим хороший процент!..
Я задумался. С одной стороны, моя кладоискательская контора такими вещами не занимается: картины с металлопоиском мало связаны, и, понятное дело, что крупных специалистов по живописи у нас в команде нет. С другой стороны, мой круг общения позволяет легко, а при необходимости – в течение часа найти профессионала в любой сфере интересов коллекционеров. Тогда я стал уточнять:
– Вы уж простите за лобовую постановку вопроса, но пока я не буду уверен в чистоте происхождения ваших холстов, я не готов взяться за дело. Каким образом они к вам попали? Случайно не криминальным путем?
Он заверил, что все нормально:
– На некоторых картинах стоит штамп Дрезденской картинной галереи, а на других – штамп рейхсканцелярии – «Берлин. Вильгельмштрассе, 77. 1942». Это трофей, который мой дедушка привез с войны!
Военные трофеи – наша тема. По нескольку раз в год сотрудники «Кладоискательской конторы» отправляются на их поиск по заказам родственников и наследников участников Великой Отечественной войны. Так что, понятное дело, заявление собеседника меня заинтересовало, и я согласился взглянуть на эти холсты. Похоже, меня ожидала одна из интереснейших задачек по белым пятнам истории – не всем удается подержать в руках холсты из Дрезденской картинной галереи и рейхсканцелярии!..
На следующий день интеллигентный мужчина средних лет с сыном-подростком привезли мне большую связку холстов и рассказали такую историю.
В 1945 году дедушка, который тогда, конечно, был мужчиной в расцвете лет, бравым офицером, служил комендантом штабного бронепоезда, на котором частенько катался один из крупных военачальников. И вот совершенно неожиданно полководца вызывают в Москву – пред очи Главного. А поскольку бронепоезд – техника дорогая и в эксплуатации тоже дорогая, чтобы порожняком его не гонять, военачальник отдал приказ загрузить его своей добычей: антиквариатом из Берлина, Кенигсберга, немножко из Дрездена… Не секрет, что все везут какие-то трофеи с войны: кто-то меньше, кто-то больше, ну а здесь, как говорится, сам бог велел, – это же бронепоезд!..
Получив приказ, комендант загрузил бронепоезд военной добычей полководца. Двинулись. Но тот что-то предчувствовал: внезапный вызов в Москву и полученный на следующей же станции приказ о снятии с должности в сталинские времена означали минимум – смещение, максимум… – как звучали приговоры тех лет – «десять лет без права переписки», то есть – расстрел. Небезосновательно догадываясь, что в Москве его по головке гладить никто не собирается да и добычу отберут наверняка, военачальник где-то в Смоленской губернии приказал остановить бронепоезд – прямо среди леса. В километре-двух от железнодорожного полотна была сожженная немцами деревня. И по приказу полководца вся команда бронепоезда быстренько перетаскала основную массу того, что они везли, и спрятали в ближайший погреб. А были там не только картины. Там и серебро было, и скульптуры, и украшения, посуда, мебель – музейной ценности!.. И все это затащили в погреб, засыпали сверху, чтобы не было вид