Сын отправился к матери, а мы взялись за лопаты, потому что спонсор с нею согласился и хотел непременно вырыть котлован в указанном ею месте. Рыли мы долго и достаточно глубоко: не менее чем на 4 плуга. Если же учесть, что плуг – это примерно 40 см, то легко можно себе представить, какую ямищу мы там выкопали. Однако ничего пока не появлялось, и даже металлоискатели не срабатывали. Пока мы рыли, Нина все вытанцовывала свои бесовские танцы с поклонами и непонятными жестами на проселке. Приглядевшись, я заметил, что некогда это был даже перекресток.
Через некоторое время она закричала нам, чтоб сделали перерыв. Мы не очень понимали зачем, но все-таки остановились. Тогда мать отправила к нам своего Петю – оказывается, ей потребовались лопата и тот злосчастный сверток с прокладками. Но зачем прерывать нашу работу? Мои подозрения сгущались… И, как я и предсказывал, мы немало потеряли времени, вырыв здоровенный котлован именно в указанном ею месте.
Она меж тем продолжала свои ритуалы, зарыла сверток, поплевала и покланялась на перекрестке хорошенько. А нам, как людям, подходящим к процессу кладоискательства культурно, пришлось еще и «убирать за собой» – ведь каждую вырытую яму по правилам следует обязательно потом зарыть и место заровнять. Словом, только вечером, уже при заходе солнца, я смог реально поработать с теперь уже правильно собранным и настроенным глубинным прибором. И очень скоро, совсем недалеко от указанного Ниной места, появился уверенный сигнал, подтверждающий возможность нахождения там именно того, что мы ищем. Мы стали копать – и на глубине около полутора метров появляется от кадки дужка.
Нина со своим сыном все это время ходила на безопасном расстоянии метров в двадцать и общалась с нами знаками и редкими криками – в основном «ну как?» Мы вспомнили ее рассказ, как дед ей говорил: «Помнишь кадку, которая стояла у нас в хлеву? Вот теперь ее нету, видишь?», упоминание, что они с дедом и бабушкой из этих ящиков многое переложили – и конечно, сердца наши взыграли! Мы стали копать далее, но все продолжалась сгнившая кадка, в которой ничего не оказалось. Мы дошли до второго ободка, а нашлись только россыпью патроны от немецкой винтовки.
– Идите сюда! – закричал Нине спонсор. – Посмотрите, что мы нашли!
Она как бы замялась, растерялась на несколько мгновений, потом знаками показала, что у ней, дескать, ноги болят – мол, подойдите сами. Матюгнувшись сквозь зубы, спонсор с водителем забрали в горсть патронов, понесли к ней. Я нехотя побрел за ними следом. Женщина вспомнила, как после войны дед закапывал бочку с собранными на участке и в окрестностях различными боеприпасами и оружием. Основное, конечно, сдали, а что уж некуда было принимать, по договоренности с властями зарывали. Я оттеснил ее в сторонку и с нажимом спросил:
– Зачем это вы свой «медпакет» на перекрестке закопали?
Она опустила глаза:
– Говорила ж вам – без помощи земных духов ничего не будет! Вот вы молились… ну и что? Нашли что-то по молитвам своим? А мне еще дед говорил: «Русская земля кровушку любит – ей надо будет хорошенько кровушкой поклониться, отблагодарить!»
«Ну чистое вуду!» – подумал я. Тут головоломка и сложилась! Жертву надо за клад принести: почему и дед умолял ее только с одной стороны забирать – заминировано там. скорее всего, и присутствие большого железного предмета, им указанное, сходится, и подход с той самой стороны, отмеченный ее игрушками и детскими вещами – из той же серии, а первый искатель, берущий клад, получается, и должен отдать свою кровь – тем самым духам земли. Вот, оказывается, мы и предназначены в жертву. «Ну, спасибо, удружила тетя Нина! Самой подходить боязно – так нас подставить решила, небось, у нее и по чернокнижию все сходится – дескать, поделом, корыстолюбие проявили! А то, что лично мной в первую голову руководит интерес к тайнам земли и любовь к русской истории, ей, конечно, невдомек, да и, как говорится, по барабану и пару разов в бубен! – я начинал злиться. – Вот и держатся они с сыном как раз на таком расстоянии от наших раскопок, чтобы под взрыв не попасть, вот инвентарь для чего захватили – яму с нашими останками, взяв из нее клад, прикопать! Вот умные!»
Но, не подавая виду, я продолжал обследовать участок с металлоискателем. В конце концов мы проверили где-то сотку – это максимум. Глубинный прибор отыскал еще несколько вещей с войны: коробку из-под патронов, гильзы россыпями, крупные осколки.
Начинались сумерки, когда глубинный металлоискатель у меня в руках выдал очень уверенный сигнал. Ребята подошли ко мне, все как один выдохнули: «Это здесь». И тут мнения разделились: спонсор настаивал копать, я и водитель напоминали о нашем прежнем решении ни за что не затягивать дело до ночи. Мой товарищ-копатель, поколебавшись, стал на мою сторону.
В общем, у нас не хватило времени забрать этот клад. Поворчав, наш спонсор тоже согласился, что мы выехали недостаточно подготовленными, и лучше не рисковать, а попросту навестить «свято место» еще разок – с большим запасом времени и технически продуманной оснасткой. Все четверо устали нечеловечески, изрядно попотеть пришлось: разрывая и затем закапывая котлован. Потому наскоро искупались в небольшом прудике и стали загружаться. Нина предложила заехать на окраину деревни к ее родственнику, у которого можно разжиться парным молочком. Это был разговорчивый опрятный дедок. Молока наливал сначала на пробу, продавал же за сущие копейки. Не хотелось с пустыми руками возвращаться, и я попросил у него какой-нибудь сувенир для ребенка. Он усмехнулся:
– Много всего есть. Скажи, что тебе конкретно надо? Вальтер или маузер? – потом махнул рукой. – Ладно, пошли – сам выберешь!
Он завел меня в сарай, где я просто обалдел: не хватало только прайса! Все систематизировано и все стены завешены: если немецкая винтовка маузер-98, то они разложены строго по степени сохранности – по возрастающей; если каски – тоже расставлены в порядке по принадлежности и сохранности. Там было все! Дедок, оказывается, занимался реставрацией и вовсю крутил коммерцию с коллекционерами. С его разрешения я позвал ребят, и мы выбрали себе военные артефакты. Кое-что хозяин подарил, за самое лучшее – щедро заплатили, сложили «добычу» в кузов машины, купили у него же картошки и ею засыпали поверх, чтоб в Москву без проблем привезти.
С Ниной мы попрощались до будущей весны. Однако перед самой еще зимою занесло меня по делам в Брянск. Мне надо было уезжать вечерним десятичасовым автобусом, до отхода которого оставалась пара часов, – вот я и решил побродить по городу. На площади, с краю, обнаружился магазинчик антикварно-копательский. Я зашел, приобрел какую-то мелочь и разговорил владельца. Он как будто знал меня:
– Ведь это вы недавно в Севск ездили?
Я не признался. А он продолжал:
– К шизофреничке той не только весь Брянск и окрестности повадились, но по ходу со всей России уже валят! Она ведь кому только не сигналила!
– И никто ничего не находил? – поинтересовался я.
Он покачал головой:
– Потому что я вот всех предупреждаю: это бредни свихнувшейся бабы! Что с ними поделаешь? Не верят!
Мысленно я поблагодарил Бога, что эти слова не слышат мои коллеги по экспедиции: потеряны же время, деньги – и на питание, оплата гостиницы, и бензин, и куча всего еще. И – такой облом!
А хозяин магазина, как видно, сел на любимого конька:
– Ей же главное – внимание! Тут некоторые без нее приезжали, по-тихому пытались вырыть. И, знаете, ее это весьма напрягало – «как же они без меня?». А потом, узнавая, что немало экспедиций даже и без вести пропало в тех гиблых местах, еще ухмылялась: «Никто не знает… Никто не знает из них! Они не знают основного – с огнем играют!» Вызывала официально эфэсбэшников, привезла их на луг этот, они, естественно, спрашивают – где же клад? Она возьми и под дурочку закоси: повела их за собою на пригорок, а там, озирая луг километра где-то три на три, и говорит: «Вот здесь этот клад! Я вам отдаю то, что хранила столько лет, – красоту земли родной!» Ну что ж им оставалось? Плюнуть, послать ее вместе с красотой куда подальше и обратно ехать несолоно хлебавши!..
Я рассмеялся. Но как-то сам собою оборвался смех, когда я вспомнил, что сигнал-то был – и очень уверенный сигнал! Я подумал, что скорее следует благодарить божий промысел, который отвел нас, возможно, даже от гибели. Ведь перед каждой экспедицией беру благословление у батюшки, а в тот раз мы еще и отслужили молебен.
Ранней весной следующего года позвонил мне спонсор той экспедиции:
– Может, катнемся еще раз до Севска? Что-то у меня гвоздем в голове засела история про тот немецкий клад. Ну, не может она быть на все сто процентов выдумкой!
Я согласился и сразу же стал набирать номер Нины. Никто не отвечал. Я задумался, потом отыскал в записной книжке телефон хозяина антикварно-копательского магазинчика в Брянске. Он ответил сразу. Обмениваясь копательскими новостями, я между делом ввернул вопрос о «той ненормальной с кладом». И услыхал в ответ:
– Я думал, вы знаете. Мало того что не в себе, так она, говорят, еще и бесам служила. Вот они ее и забрали. Той же осенью стала с сыном вместе старый свой огород разрывать – до клада добираться, а там оказалась противотанковая мина… ну, и взлетели на воздух! Лоскутов от них даже не нашли! Да самое-то жуткое дней пять назад случилось: наводнение – речушка вышла из берегов и в несколько часов залила все эти остатки двух деревень и луга, и значительную часть леса… Местных немало погибло. Озеро там нынче! Не пройдешь и не проедешь!..
Я из вежливости поизумлялся, поболтал с ним еще несколько минут и положил трубку. Истина и вымысел столь тесно переплелись в этой истории, что казалось безнадежным разграничивать мистику и реальность, выяснять, что было ведущим и что определило судьбу… Да разве ж не в каждой человеческой истории на Земле так бывает? Вот сидит перед тобою твой приятель, которого ты знаешь, кажется, с незапамятных времен. Он рассказывает тебе о случившемся с ним однажды, и сам не замечает, как вплетается в ткань повествования невольная фальшь. Поди отличи! Потому и говорят, что наша жизнь и судьбы людские