— Наши, — бесстрастно констатировал шотландец.
— Я их купил. — По лицу Наига обильно стекал пот.
— Ты же сказал, что взял их на хранение, — возразил капитан. — А теперь утверждаешь, что купил. Так что, они твои или нет?
— Мы с братом купили оружие у силладаров.
— Мушкеты «Тауэр» не продаются. — Капитан провел ладонью по лоснящемуся от смазки стволу.
Толстяк пожал плечами.
— Откуда мне знать? Может, их захватили бандиты. На ваши конвои часто нападают. Пожалуйста, сахиб, заберите их. Я не хочу неприятностей. Откуда мне было знать, что они краденые?
Он снова обратился к кавалеристу, высокому, сухощавому, с вытянутым лицом, и, похоже, попытался воззвать к его сочувствию, но англичанин лишь покачал головой и отошел в сторону, показывая, что не желает иметь к происходящему никакого отношения. Вокруг уже собралась изрядная толпа; не понимая языка, зрители молча наблюдали за происходящим, причем симпатий к Наигу никто определенно не выражал. Рассчитывать толстяку и впрямь было не на что. Он вел опасную, рискованную игру, но настолько уверился в своих способностях замять любое дело, что забыл об осторожности и даже не потрудился как следует спрятать ворованное. В крайнем случае индиец мог просто выбросить армейские ящики и бочонки или постараться спилить клейма с мушкетов, но вера в покровительство и защиту влиятельных друзей, очевидно, заглушила голос благоразумия. Одним из таких друзей был, по-видимому, капитан-кавалерист, и Наиг, последовав за ним, стал нашептывать что-то ему на ухо. Англичанин лишь бесцеремонно оттолкнул толстяка и повернулся к Шарпу.
— Повесьте его, — коротко распорядился он.
— Повесить? — изумленно переспросил Шарп.
— Если не ошибаюсь, именно таково наказание за кражу военного имущества?
Шарп посмотрел на шотландца, который неуверенно кивнул.
— По крайней мере генерал всегда так говорит, — подтвердил он.
— Но я бы хотел узнать, сэр, откуда у него все это. Здесь наверняка не обошлось без сообщников.
— Пока вы будете докапываться до истины, этот жирный ублюдок успеет сочинить какую-нибудь историю. Туземцам нельзя верить.
Кавалерист держался надменно и самоуверенно, и это раздражало Шарпа. Впрочем, в этом щеголе его раздражало все. Капитан носил высокие, облегающие сапоги из мягкой, до блеска начищенной кожи, узкие, без малейшей морщинки, безукоризненно белые бриджи и красный мундир с золотыми пуговицами, идеально отутюженный и отделанный золотой тесьмой. Еще на нем был шарф с оборками, красная шелковая перевязь, перехваченная на левом бедре золотым шнуром, сабля покоилась в ножнах из красной кожи, а треуголку украшал роскошный плюмаж из выкрашенных в бледно-зеленый цвет вьющихся перьев. Все это, должно быть, стоило целое состояние, и слуга капитана наверняка тратил по нескольку часов в день для поддержания обмундирования в порядке. На Шарпа он смотрел немного искоса, неодобрительно, слегка наморщив нос, как будто внешний вид прапорщика оскорблял его чувство вкуса. Будучи человеком умным, о чем свидетельствовали черты лица, капитан явно презирал тех, кто не дотягивал до его высоких стандартов.
— Думаю, если сэр Артур узнает, что вы, прапорщик, не наказали преступника подобающим образом, ему такое вряд ли понравится, — язвительно проговорил он. — Скорое и несомненное правосудие, не это ли истинная кара за воровство? Повесьте жирного проходимца.
— Устав определяет именно такое наказание, — согласился шотландец, — но правомерно ли применять его к гражданскому лицу?
— Вора надо судить, сэр! — запротестовал Шарп. Его меньше всего волновало нарушение прав Наига, но ситуация выходила из-под контроля. Он рассчитывал найти армейское добро и, может быть, устроить трепку его телохранителям, однако вовсе не собирался доводить дело до крайности. Пары хороших пинков толстяк, конечно, заслужил, но смерти?..
— Регламент распространяется на каждого, кто находится за линией пикетов, — уверенно заявил англичанин. — Так что, бога ради, заканчивайте с ним поскорее! Повесьте мерзавца!
На лбу у него выступил пот, и Шарп чувствовал, что щеголь-кавалерист не настолько уверен в себе, как пытается показать.
— К чертям суд, — с готовностью поддержал капитана Локхарт и жестом велел солдатам подкатить ближайшую повозку. — Я сам его вздерну.
Побледневший Наиг попытался было укрыться под защиту телохранителей, но капитан-кавалерист вынул пистолет и приставил его к голове индийца. Между тем ухмыляющиеся солдаты вытащили пустую повозку на открытое пространство перед грудой украденного имущества.
Шарп подошел к англичанину.
— Может быть, стоит сначала поговорить с ним, сэр?
— Дорогой мой, вы когда-нибудь пробовали добиться правды от индийца? Они клянутся тысячью своих богов, бьют себя в грудь, но при этом врут без зазрения совести. Уймись! — Поняв, что дело пахнет жареным, Наиг принялся громко протестовать, и капитан, не церемонясь, воткнул дуло ему в рот, сломав при этом несчастному пару зубов. — Еще слово, паршивец, и я кастрирую тебя, прежде чем повесить. — Кавалерист посмотрел на нахмурившегося Шарпа. — Вы что, прапорщик, струсили?
— По-моему, сэр, мы поступаем неправильно. То есть я согласен, что он заслуживает смерти, но сначала надо бы с ним потолковать.
— Если вы так любите потолковать, — надменно протянул капитан, — учредите философическое общество. Тогда и наслаждайтесь беседами вместе с духотой. Сержант? — Последнее было обращено к Локхарту. — Вы скоро освободите меня от этого негодяя?
— Сей момент, сэр! С превеликим удовольствием. — Сержант схватил индийца и потащил к повозке. Солдаты уже привязали веревку к одной-единственной оглобле повозки и соорудили петлю.
Наиг завизжал и задергался, отчаянно пытаясь освободиться. Двое или трое из его телохранителей двинулись было на выручку хозяину, но их остановил твердый голос, резко скомандовавший что-то по-индийски. Оглянувшись, Шарп увидел высокого, сухощавого мужчину в полосатой, черной с зеленым, тунике, который вышел из большой палатки. Слегка прихрамывая, незнакомец подошел к капитану-кавалеристу и, судя по тону, о чем-то его спросил. Англичанин покачал головой и вдобавок пожал плечами, демонстрируя свое бессилие в данной ситуации. Потом кивнул в сторону Шарпа, и индиец метнул в прапорщика взгляд, полный такой ненависти и злобы, что Шарп инстинктивно положил руку на эфес сабли. Локхарт накинул петлю на шею Наигу.
— Так вы уверены, сэр? — спросил он, обращаясь к капитану-англичанину.
— Конечно уверен, сержант, — раздраженно ответил тот. — Выполняйте и покончим с этим.
— Сэр? — обратился Шарп ко второму капитану, но шотландец лишь нахмурился, качнул головой и, отвернувшись, зашагал прочь, словно желая показать, что не имеет к происходящему никакого отношения.
Высокий индиец в полосатой тунике сплюнул в пыль и вернулся в палатку.
Локхарт велел солдатам отойти от повозки. Наиг ухватился за веревку, но сержант ударил его по рукам.
— А ну-ка, парни, взяли! — крикнул он.
Солдаты налегли на повозку, так что дышло поднялось и веревка натянулась. Наиг вскрикнул. Солдаты налегли. Дышло взлетело вверх, и крик оборвался. Индиец захрипел. Теперь он висел в воздухе, отчаянно суча ногами. Зрители молчали, никто не произнес ни слова, Никто не возмутился, не запротестовал.
Лицо Наига побагровело, налившись кровью. Пальцы скребли по шее, но петля уже затянулась. Капитан-англичанин едва заметно усмехнулся.
— Жаль, — вскинув бровь, проговорил он. — У него был самый лучший в здешних местах бордель. Другого такого уже не найти.
— Мы же не убиваем девушек, сэр, — сказал Шарп.
— Верно, но кто даст гарантию, что следующий хозяин будет обращаться с ними так же хорошо? — Капитан снял треуголку и помахал столпившимся у палатки женщинам, которые с любопытством и страхом наблюдали за предсмертным танцем их господина. — В Мадрасе я присутствовал при повешении Нэнси Меррик, так она исполняла джигу целых тридцать семь минут. Тридцать семь! Я поставил на шестнадцать и проиграл кучу монет. Не думаю, что готов выдержать полчаса, наблюдая за тем же в исполнении толстяка Наига. Слишком жарко. Сержант! Помогите несчастному отправиться в преисподнюю.
Локхарт подошел к повешенному и, схватив его за голые ноги, потянул вниз. Наиг обмочился, и сержант, выругавшись, потянул сильнее. Наконец тело замерло.
— Видите, что случается с теми, кто у нас ворует? — крикнул капитан, обращаясь к толпе, и затем повторил то же самое на хинди. — Кто будет воровать — умрет! — Он перевел предупреждение и криво усмехнулся Шарпу. — Но, конечно, это случится только с теми, кто окажется слишком глуп и попадется с поличным. Наига я бы глупцом не назвал. Скорее наоборот. А как вышло, прапорщик, что вы наткнулись на запасы?
— Палатка загорелась, сэр, — без всякого выражения ответил Шарп. — Мы с сержантом Локхартом попытались спасти то, что там было, и…
— Как благородно. — Капитан задумчиво посмотрел на Шарпа и повернулся к Локхарту. — Ну что, сержант, он мертв?
— Мертвее не бывает, сэр, — откликнулся Локхарт.
— На всякий случай пустите ему пулю в лоб, — распорядился капитан и тяжело вздохнул. — Жаль, жаль. Вообще-то Наиг мне даже нравился. Мошенник, конечно, но мошенник зачастую куда более интересен, чем честный человек. — Сержант опустил дышло, шагнул к безжизненно распростертому телу и выстрелил Наигу в голову. — Теперь придется найти повозки, чтобы отвезти все эти бочонки и ящики на склад, где им и положено находиться.
— Не стоит беспокоиться, сэр, я сам этим займусь, — сказал Шарп.
— Вы? — Такая инициатива определенно удивила капитана. — Но с какой стати? Вам-то зачем в это впутываться? Заняться больше нечем?
— Моя работа, сэр. Я — помощник капитана Торранса.
— Вот же бедняга, — сочувственно молвил капитан. — Не завидую я вам.
— Почему, сэр?
— Потому что капитан Торранс это я. До свидания, прапорщик. — Торранс резко повернулся и зашагал прочь. Толпа расступилась.