– Помните о ножнах, майор. – придворный, на голову ниже рослого Шарпа, одарил его любезным оскалом, – Позже увидимся.
Восторга, впрочем, грядущая встреча у камергера, похоже, не вызывала.
Пробил час Шарпа. Он вышел на ковровую дорожку, и лакей в богатой ливрее кивнул ему.
Шарп шёл к помосту. Кружилась голова. Сапоги отяжелели, будто чугунные. Ножны так и норовили проскользнуть между коленей. Вокруг хлопали, какая-то экзальтированная дама крикнула: «Браво!»
Стрелок побагровел. Сам виноват, распекал он себя мысленно, нечего было сюда лезть со свиным-то рылом! Шарп брёл по красной, как кровь, дорожке к жёлтой линии и был уверен, что с минуты на минуту запутается в ножнах и шлёпнется под хохот всей этой шушеры.
Зеленоглазая всё ещё следила за ним. Она тоже хлопала, но без энтузиазма. Опасный человек, отметила она про себя. Опасный, но гораздо более привлекательный, чем она ожидала. Ей описали стрелка, как исчадие трущоб, грязное отродье шлюхи из подворотни. «Ты побрезгуешь тащить его в постель, Анна. – отдавался в её ушах насмешливый голос, – Поговори с ним хотя бы. Выведай, что ему известно». «Может, он не захочет говорить со мной» – капризничала она. «Не будь дурой. Хам откажется говорить с леди? Нонсенс!»
«Хам» поклонился. Вышло у него неловко. Было видно, что майор Шарп не привык гнуть спину, и зеленоглазая почувствовала, как от низа живота в ней поднимается тёплая волна возбуждения.
Церемониймейстер выждал, пока Шарп распрямиться, и объявил:
– Ричард Шарп, Ваше Царственное Высочество, майор Южно-Эссекского Его Величества полка!
Всплеском последовавших за этим аплодисментов дирижировала вялая рука с позолоченного трона. Хлопали рьяно, как сегодня не хлопали никому. Шарп смутился. Блеклые пуговицы глаз Принца Уэльского были устремлены на него. Покоящиеся на красных вельветовых подушках тучные телеса регента едва помещались в генеральскую форму, что топорщилась на брюхе и собиралась в складки на необъятных ляжках.
Хлопки стихли. Принц разглядывал Шарпа жадно, будто заморскую сладость, в которую не терпится впиться зубами, потом удивлённо осведомился:
– Это же форма стрелков, верно?
– Да, Ваше Величество. – подтвердил Шарп и мысленно изругал себя последними словами: «Ваше Высочество, остолоп, а не Ваше Величество!»
– Но вы же служите в Южно-Эссекском?
– Да, Ваше Высочество. – ответил Шарп и зачем-то добавил, – Сир.
– Что?
Венценосный толстяк подался вперёд, очевидно, решив, что Шарп хочет что-то спросить. Стрелка охватило неудержимое желание перекреститься, и он крепко вцепился в рукоять палаша. Не доставало воздуха, и Шарп, задыхаясь, с трудом удерживал себя на грани обморока.
– Великая честь, Ваше Высочество. – словно со стороны услышал Шарп собственный голос.
– О, нет! Для меня честь, майор Шарп! Для меня!
Принц щёлкнул пальцами. Оркестр запнулся, и почти без перехода грянул военный марш. Толпа ахнула. Раздались аплодисменты, выкрики, и принц лукаво указал Шарпу вправо.
Стрелок повернулся. Овация не смолкала. Придворные расступились, образуя проход, по которому гусиным шагом (Шарп его не видывал уже лет двадцать) двигались три солдата в старомодной форме и париках с буклями. Но не солдаты вызвали фурор, как бы чётко ни припечатывали они подошвы. Фурор вызвало то, что они несли.
Шарп видел его и ранее, в прокалённой солнцем долине, смердящей палёным мясом. Горела трава, и раненые, не в силах уползти, кричали, пока пламя не добиралось до их патронов.
Да, Шарп видел его ранее, но тогда он выглядел иначе. Сейчас древко блестело свежим лаком, начищенный металл сверкал, отражая пламя свечей. В тот день шест был исцарапан и перепачкан грязью, а навершие обагряла кровь, ибо Шарп орудовал им, как алебардой. Покалеченные звали Иисуса и матерей, гремели мушкеты, рядом рычал гэльские проклятия Харпер, отбиваясь от наседающих французов. Наседающих, потому что Шарп крепко сжимал в руках их Орла, первого наполеоновского Орла, захваченного войском Его Британского Величества.
Сейчас Орёл был отчищен и отдраен. К основанию приклепали зачем-то лавровый венок. Украшение резало глаз. Оно было лишним. Таким же лишним, как сам Орёл здесь, среди этих довольных собою и жизнью господ.
Гвардейцы остановились перед Шарпом и протянули Орла ему.
– Возьмите! Возьмите его! – подбодрил с трона регент.
Чувствуя себя дрессированной обезьянкой, Шарп повиновался. Размером Орёл был с суповую тарелку. Заносчиво вздёрнутая голова, крючковатый клюв, полуопущенные крылья, конец одного из которых согнулся, когда Шарп сокрушил им череп француза. Шарп смотрел на Орла, и сердце щемило от странной жалости и вины. Место Орла было не здесь, а на задымленных полях сражений. Впрочем, как и Шарпа. Защищавшие Орла французы дрались так отчаянно, как только может биться человек, и то, что Орёл стал игрушкой для этого пустоцвета, было до боли неправильно.
– Вы обязательно расскажете мне, как всё происходило! До мельчайших подробностей! – принц шустро соскочил с помоста к Шарпу, – Всё-всё! За ужином!
К изумлению стрелка, принц, на правах регента правивший Англией вместо окончательно помешавшегося отца, обнял Шарпа за плечи и увлёк за собой:
– Каждая деталюшечка, майор, каждый пустячок! И птичку трофейную возьмём с собой! Поужинаем, поболтаем! Нечасто доводится встретить настоящего героя! Пойдёмте!
Так Шарп попал за стол к принцу.
Ужин состоял из двадцати восьми блюд, большая часть которых подавалась совершенно остывшими из-за расстояния, отделявшего в Карлтон-Хаусе кухню от Китайской столовой. Вина и шампанского было, хоть залейся. Тилинькал оркестр.
Принц Уэльский обхаживал Шарпа, как заботливая тётушка: подсовывал лакомые кусочки, ахал рассказам, журил, когда ему чудилось, что стрелок скромничает, и, в конце концов, полюбопытствовал, что привело майора в Англию?
Шарп, весь вечер сидевший, как на иголках, облегчённо вздохнул и поведал свою историю. Кое-кто из прихлебателей регента хмурился, сочтя тему, по-видимому, неподходящей для застольной беседы, принца же загадочная пропажа батальона заинтриговала:
– Пропали? Как так: пропали? Мои солдаты не пропадают. Феннер здесь? Феннера ко мне! Быстро!
Внутри Шарпа всё пело. Так бывает во время сражения: вот задние ряды неприятеля дрогнули и побежали; от победы тебя отделяют считанные мгновения. Принц-регент задаст военному министру вопросы, на которые тот никогда не ответил бы Шарпу.
– А! Феннер!
Высокому, сухопарому до засушенности вельможе было слегка за пятьдесят. Придворный мундир подчёркивал нездоровую бледность его физиономии, на которой выделялся огромный крючковатый нос, живший, казалось, собственной жизнью. На лице лорда лежала печать глубокой, даже трагической, озабоченности судьбами нации (а то и мира в целом). Голос у царедворца оказался гнусавым и на диво высоким. Аристократическим.
Принц желал знать, почему Феннер собирается распустить Южно-Эссекский полк:
– Ну, признавайтесь!
Министр бросил холодный взгляд на Шарпа, безошибочно уяснив, откуда ветер дует, и спокойно сказал:
– Что вы, Ваше Высочество, и в уме не держал. Это печальная необходимость.
– То есть?
– Нет рекрутов, сир.
– Рекрутов полно! – вмешался Шарп.
Лорд Феннер растянул губы в сожалеющей усмешке:
– Истощённые, больные, старые.
Принц, похоже, начал раскаиваться в том, что сунул нос в дела военные, но не отступал:
– Куда пропал второй батальон, а? Просветите нас, Феннер!
– Пропал, сир? – министр недобро покосился на Шарпа, – Скорее, сошёл на нет.
– Что значит «сошёл на нет»? На небеса живьём вознёсся, так, что ли?
– Не совсем. – лорд тяжело вздохнул и, как человек, вынужденный растолковывать элементарнейшие вещи недоумкам, объяснил, – Он существует на бумаге, сир. Обычная бюрократическая уловка, дающая нам возможность не вышвыривать на улицу ветеранов, кои по возрасту ли, по здоровью, не смогут самостоятельно найти пропитание за пределами армии. Коль майору Шарпу угодно закопаться в документацию, я прикажу кому-нибудь из чиновников показать ему бумаги и разъяснить всё, что будет непонятно нашему многоуважаемому герою, а равно и Вашему высочеству.
Последние слова Феннера содержали в себе тонкий, почти незаметный оскорбительный подтекст, ибо принц-регент, властвуя над Англией, был не властен в армии и военном министерстве.
Не властен, хотя влиятелен. Брат принца, герцог Йоркский, безраздельно распоряжался армией, политиканы распоряжались военным министерством, принц не распоряжался ничем, но имел влияние, которое Шарп и пытался обратить на пользу себе и своему полку. Увы, тщетно. Лорд Феннер был непробиваем:
– Полагаю, ваш неожиданно проснувшийся интерес к армейским делам приятно удивит вашего брата, сир.
– Едва ли! – невесело хохотнул регент. О том, что между ним и его братом, герцогом Йоркским, Главнокомандующим, кошка пробежала, в Англии не слышал только ленивый, – Фредди считает, что армия принадлежит ему одному. – Как ни сдерживался принц, в голосе его прозвучала злоба, – Значит, Феннер, пропавших батальонов нет?
– Боюсь, нет, сир.
Принц повернул к Шарпу густо набеленное лицо:
– Слышали, майор? Сгинул ваш батальон в бюрократической пучине!
Лорд Феннер смотрел на стрелка. Взгляд его не сулил Шарпу ничего хорошего, но интонация была елейной до липкости:
– Будьте уверены, сир, мы постараемся подыскать майору Шарпу другой полк.
Регент просиял:
– Так бы и сразу, Феннер! Только не тяните!
Феннер смиренно склонил голову:
– Где вы остановились, майор?
– Постоялый двор «Роза».
– Завтра ждите предписаний.
Майор Шарп надеялся перехитрить хитреца, но потерпел неудачу. Ссориться с военным министерством из-за стрелка принц не желал.
– Пошлите его в Испанию, Феннер! – принц махнул лакею плеснуть ещё вина и хлопнул пухлой ладошкой Шарпа по плечу, – Впустую съездили на родину, майор? Ну, по крайней мере, это дало нам оказию свидеться снова!