Она погрозила ему столовым ножом:
– А вы – заноза, майор. Второй раз покушаться на вашу жизнь они не будут. Скорее, зашлют на край земли, в Канаду или Австралию. Хотите охранять каторжников в Австралии? Вы с ними найдёте общий язык.
Она засмеялась. О том, что условием сделки Лоуфорда с Феннером является батальон стрелков для Шарпа, леди Камойнс решила не упоминать. Чего доброго, он сочтёт полк стрелков подходящей ценой его молчания, и она останется без союзника.
Шарп скривился:
– Лоуфорд же обещал…
– Майор, Лоуфорд – политик. Он пообещает вам звёзды с неба, но делать будет лишь то, что выгодно лично ему.
– Как вы узнали о сделке?
Она возбуждала в нём жгучее любопытство, напоминая Элен, маркизу де Касарес. Хрупкая женщина, навсегда заворожённая властью.
Леди Камойнс поёрзала на неудобном железном стуле. В ресторане пиликал струнный квартет. А он привлекателен, этот стрелок. Для простолюдина даже красив.
– Просто узнала.
– Как?
Она не отвечала, хотя её так и подмывало рассказать ему. Её тянуло к нему, но правда была слишком мерзка. Достаточно мерзка, чтобы питать пламя её ненависти, а именно ненависть привела её сюда.
Ей хотелось припасть к груди стрелка и поведать ему о чудовищном долге, многопудовой гирей повисшем на ней после смерти мужа. Долг, проценты по которому она выплачивала попранной гордостью на ложе Феннера. Ничуть не стыдясь, она подслушивала разговор в библиотеке, ибо давно усвоила: информация – это власть. Разделаться с Феннером – вот была цель её жизни, навязчивая идея, овладевшая всем её существом. Канет в Лету Феннер, с ним канет вексель, и маленький сын Анны, унаследовав отцовскую вотчину, не унаследует его долг.
Хотелось признаться. Ах, как хотелось, но осторожность взяла верх. А ещё она страшилась его жалости.
– Мне многое известно, майор. О Фаулнисе, о Симмерсоне, о Гирдблуде, или как он там зовётся. Я встречала его однажды у Феннера. Червяк. Симмерсон хочет женить его на своей племяннице. Подходящая партия. Она бедна, как церковная мышь, хотя коротышка, вероятно, надеется унаследовать капиталец её дяди. – она осеклась, – Я что-то не так сказала?
– Нет, мадам. – произнёс Шарп нарочито небрежно, пытаясь отогнать неотвязное видение: Джейн в объятиях Гирдвуда.
Зеленоглазая изогнула бровь, но продолжила:
– Я здесь, майор, потому что хочу сокрушить лорда Феннера, разорвать его в клочья, и вы, забияка-кот, мне в этом поможете.
– Как?
Повинуясь её жесту, он долил шампанского в её бокал. Свой едва тронул.
– Вы хотите получить пополнения для своего полка?
– Да.
– И только?
– Покончить с аукционами и воздать по заслугам Гирдвуду.
– Я могу посодействовать в этом. Но лишь в том случае, если вы, майор, отыщете кое-что для меня, и отыщете быстро.
Глаза её сузились, она подалась вперёд:
– Записи, кому сколько причитается, документы с датами и суммами. Любые бумаги, которые можно пустить в ход. Достаньте их, и мы получим то, чего добиваемся.
Легко сказать: бумаги, думал Шарп. Где их искать, эти проклятые бумаги? Лоуфорд тоже требовал доказательств, а в результате Феннер предупреждён и, как пить дать, позаботился припрятать обличающие его документы поглубже.
Гуляющим Шарп и зеленоглазая, наверно, казались парочкой любовников: статный офицер и его красивая дама.
– Бумаги, майор, отыщите бумаги!
– Я даже не знаю, кто вы.
– Леди Камойнс, вдовствующая графиня Камойнс. – на одном дыхании выпалила она. Так, очертя голову, бросаются в омут, – Письменные свидетельства, и вы можете требовать от Главного Штаба всё, что заблагорассудится! Хотите командовать батальоном стрелков?
– Допустим, бумаги будут у меня. Как мне передать их вам?
– Мой слуга каждый день будет приходить в «Розу». Оставьте их там.
Пожалуй, надо ехать в Фаулнис, решил Шарп. Если уличающие махинаторов бумаги существуют, то они там. С другой стороны…
– Послушайте, вы осведомлены об афере, я. Неужели наших свидетельств недостаточно?
Она прикрыла на миг веки, будто смиряя раздражение:
– Вы, мой забияка-кот, – никто. Я ещё хуже, – женщина. Кому поверят, нам или господам в высоких чинах?
– Доказательства могли уже уничтожить.
– Едва ли. Лорд Феннер ничего не предпримет до новой встречи с вашим приятелем. У вас одни сутки. Уже послезавтра Феннер начнёт заметать следы. Фаулнис исчезнет, словно его и не было. А если вы будете настаивать, что был, над вами посмеются и вышвырнут в отставку.
Шарп мрачно цедил шампанское. Как просто всё представлялось изначально: он отыскивает спрятанный батальон; армия, осыпая его цветами и благодарностями, преподносит ему пополнения на блюдечке с голубой каёмочкой и, прежде чем отправиться в Испанию, он (грудь колесом) наносит визит Джейн Гиббонс. Враги повержены. Трубят фанфары. Вместо этого он всё глубже увязал в трясине интриг.
Леди Камойнс осушила бокал и, надев маску, поднялась. Шарп рассчитался с подскочившим официантом и поспешил за своей прекрасной союзницей.
Гравий шуршал под ногами.
– Необходимо действовать быстро, майор.
– Я понимаю, Ваша Милость.
– Когда думаете приступать? Сейчас?
– Сейчас ночь. Утром.
Фаулнис – вот ключ к победе.
Леди Камойнс остановилась у входа в путаницу тёмных тропок, петляющих между живых изгородей.
– Прекрасно. – она накрыла его ладонь своей, – Значит, у нас есть время. Говорят, укромные уголки здесь очаровательны.
Шелестела листва. Когда Шарп хлюпал по болотам Эссекса, он искренне полагал, что на том его эпопея и закончится. Однако женщина, так сладко стонущая сейчас в его объятиях, доказала в два счёта, что это лишь начало, и поутру в Фаулнис нагрянет майор армии Его Британского Величества Ричард Шарп.
Глава 14
– Принадлежит одной знатной вдове, сэр! – хозяин наёмной конюшни вытер о фартук ладошки, сплюнул табачную жвачку в сторону нежащегося на солнышке кота и похлопал по рессоре карету, – Возок, может, и не нов, зато в отличном состоянии. Оси новые, чеки сам менял. Домчит вас, хоть на край света.
Любовно погладив окованное железом колесо, он доверительно сообщил:
– Подумывал для себя придержать.
– Карета мне нужна на неделю.
– С лошадьми?
– А также с грумом и кучером.
Хозяин, рыхлый выжига с блудливо бегающими глазками, взглядом приценился к новёхонькой форме Шарпа и почесал затылок:
– Вам, майор, конечно же, уступлю дешевле. Всегда питал слабость к нашим защитникам – военным. Однако придётся раскошелиться, всё-таки, карета с четырьмя лошадями – это вам не портшез. (Портшез – лёгкое переносное кресло, род открытых носилок. Прим. пер.)
– Сколько?
– Ну, вы же, небось, не по городу будете раскатывать? Сменные упряжки понадобятся?
– Понадобятся.
– Вот и считаем: за лошадок, за их корм, за экипаж, жалованье и еда ездовых, упряжь.
– Сколько?
– Ездовым надо где-то ночевать, майор. – он поколебался, глядя на оружие Шарпа. – Вы же за границу не сбежите? Шучу, шучу, сэр. Такой я весёлый человек.
Хозяин шмыгал носом:
– Эх! Ладно, ради наших ребят, изнемогающих в борьбе с Бонапартом… Тридцать гиней, майор, плюс залог. Деньги наличными и сразу.
– Пятнадцать.
Хитрые зёнки владельца конюшни выпучились, брови резко взлетели вверх, сминая кожу на лбу в гармошку:
– Это же карета, сэр! Карета для благородных господ! Не крестьянская телега!
Сошлись, в конце концов, на двадцати пяти гинеях, хотя Шарпа терзало смутное подозрение, что его всё же надули. Двадцать пять гиней и ещё двести залога. Путешествовать каретой было быстрее, чем верхом. К тому же, изъятый в Фаулнисе ворох документов в седле не повезёшь, а каретой – в самый раз. Хлопот, впрочем, навалилось столько, что Шарп ловил себя на желании всё бросить и пойти в Фаулнис пешком. В отличие от командира, д’Алембор, Прайс и Харпер радовались поездке, как дети. Особенно Харпер. Ирландец в каретах доселе не катался, а потому его восхищали и кожаные сиденья, и мягкий ход, и стёкла в дверцах:
– Вещь, сэр, скажу я вам!
– Эта вещь обошлась мне в одну из тех двух бриллиантовых серёжек. – буркнул Шарп.
– Не унывайте, сэр. Женитесь на одноухой женщине, только и всего!
Встрял Прайс:
– Ваша ирландская практичность, сержант, всегда приводила меня в восторг.
Всем троим Шарп сказал, что не может приказать им ехать, и, к его тайному облегчению, все трое отказались покинуть командира.
Карета катила к Вестхэму. Мимо проплывали бесконечные болота. Д’Алембор спросил:
– Как, по-вашему, сэр, лорд Феннер Гирдвуда предупредил?
– Сомневаюсь.
Один день в запасе есть. По крайней мере, так утверждала леди Камойнс. Расцарапав ссадины на его щеках, она слизывала кровь маленьким мокрым язычком: «Они думают, что убаюкали тебя, забияка-кот. А ты не спи. Не ходи к Лоуфорду. Действуй.» И он действовал.
Они сменили лошадей в Стиффорде, потом в Хедли. Грум и кучер, которым Шарп посулил надбавку, если до захода солнца экипаж будет на месте, старались. В Хедли, где древний замок возвышался над устьем Темзы, Шарп купил осёдланных коней. Он мог себе позволить такую роскошь. Утром стрелок заглянул на Сент-Олбанс-стрит и обнаружил, что пришли первые деньги от продажи бриллиантов. Добро, отобранное у французов, работало на укрепление английской армии.
В Хедли же, пока конюхи суетились вокруг кареты, Шарп подозвал к себе спутников:
– Помните, зачем мы туда едем. Во-первых, найти документы. Во-вторых, вывести оттуда солдат, прежде чем это сделает Феннер. Ясно? Никаких наказаний.
Они кивнули. Подобной речью Шарп разражался каждые пять минут, что было вполне объяснимо: он нервничал. Найти записи. Отослать зеленоглазой. Вывести солдат с Фаулниса и в Челмсфорде чин-чинарём зачислить их в первый батальон.
– Помните, никаких наказаний. Это правило.
– У всякого правила, сэр, должно быть исключение. – оскалился Харпер, – Я как раз знаю одно, ма-аленькое такое исключение…