Миновало минут двадцать, и Шарп начал склоняться к мысли, что девушка, которую он, как ему представлялось, любил, не придёт.
Хлопнула дверь. Тёмная фигурка в памятной стрелку накидке с капюшоном скользнула в беседку. Сбросив капюшон, Джейн боязливо оглянулась на верхние окна дома, поджелтённые светом лампы.
– Мне нельзя быть здесь.
Хотелось её подбодрить, но слова казались жалкими и неуместными. Джейн, видимо, тоже испытывала неловкость. Она прикусила нижнюю губу и неловко повела плечиком.
– Спасибо за деньги и еду. – наконец, выдавил из себя Шарп.
Она с готовностью улыбнулась, блеснув жемчужными зубками в лучах месяца, просачивающихся сквозь шипастые веточки, усыпанные маленькими цветами, что оплетали деревянные планки решёток.
– Я это стянула.
Она вздрогнула, возможно, вспомнив погибшего той ночью ополченца.
– Мне нельзя быть здесь.
Шарп чувствовал, что она напугана. Он положил свои ладони на стол, успокаивающе накрыв её изящные кисти с тонкими пальчиками.
– Нам обоим нельзя.
Она рук не убрала. Ночь выдалась тёплая, но её ладошки были холодны, как лёд.
– Что привело вас в усадьбу?
– Мне нужна бухгалтерия аукционов. Они ведь ведут учёт: от кого сколько получено, кому сколько причитается?
Она кивнула:
– Ведут. Только записи в Лондоне.
– В Лондоне? – разочарование Шарпа было так велико, что он невольно повысил голос.
– Тише, умоляю вас!
– Простите, простите! – зашептал он, – Я думал, Гирдвуд заехал в усадьбу за ними?
– Нет. К нам он заглянул за своими пистолетами. Сказал, что его неожиданно вызвали в столицу. Что произошло?
Шарп вкратце пересказал ей события дня, не уточняя, впрочем, что полномочий от армейского руководства он не получил.
– Мне позарез нужны их бумаги.
– Дядя привозит их сюда лишь в дни проведения аукционов. Я их заполняю, и он отвозит книги обратно.
– Вы их заполняете?
– Да. Дядя доверяет мне расчёты.
По словам Джейн, Фаулнис приносил умопомрачительный доход. Симмерсон и Феннер к настоящему времени заработали по пятьдесят тысяч фунтов стерлингов каждый, Гирдвуд чуть больше двадцати, а расходы не превышали четырёх тысяч.
– Это такие две толстые книги в красных переплётах.
– Где их хранят?
– В городской резиденции дяди.
– Как её найти.
– Не знаю. Я в Лондоне редко бываю.
– Редко?
Шарпу представлялось, что она с юных лет блистает в высшем свете, очаровывая знатных кавалеров, которым стрелок завидовал и заочно ненавидел. Неподдельное удивление, прозвучавшее в его вопросе, заставило её горько усмехнуться:
– Вы не понимаете, мистер Шарп.
– Чего я не понимаю?
Она медлила с объяснениями. Воды прилива, поднявшись по реке, с тихим журчаньем наполнили ручей, огибавший усадьбу. Наконец, Джейн высвободила руки, потёрла лицо и сказала:
– Моя матушка – младшая дочь в семье, и брак её был мезальянсом. Во всяком случае, так твердит дядя. Мой покойный отец – лавочник. Шорник. Преуспевающий, но всё-таки лавочник. Я недостаточно родовита, чтобы выходить в свет, и недостаточно богата, чтобы свет меня принял. Понимаете?
– Но ведь ваш брат…
Её брат был хамоватым спесивым ублюдком, претендующим на аристократическое происхождение. Таким помнил его Шарп.
Она грустно кивнула:
– Кристиан всегда хотел быть джентльменом. И он старался. Одеждой, выговором. Наследство на это спустил.
– Спустил?
– Дорогие наряды, лошади. Надеюсь, что хоть солдат из него получился достойный.
Не получился, уж Шарп-то знал. Она отбросила со лба прядку волос:
– Он жаждал поступить в кавалерию, но это дорого, а мы небогаты. Не так богаты, как хотелось бы Кристиану.
Джейн бесхитростно поведала Шарпу, что её родители умерли одиннадцать лет назад (ей исполнилось тринадцать в ту пору), и их с братом забрал муж старшей сестры их матери, сэр Генри Симмерсон. Сама леди Симмерсон была больна.
– Так она говорит.
– То есть?
Девушка пугливо покосилась на дом:
– Она не покидает своей комнаты, почти не встаёт с постели. Говорит, что больна. Как, по-вашему, может женщина быть несчастна настолько, чтоб заболеть?
– Мне трудно судить.
Джейн отвернулась и тронула цветок, лежащий на перекрестье двух планок решётки, будто на подставке, и Шарп заметил аккуратно заштопанную прореху на манжете.
– Вряд ли тётя хотела выйти замуж за дядю, но нас, женщин, никогда не спрашивают.
Она роняла слова медленно, с расстановкой. Так делятся тем, что давно обдумано, однако вслух произносится впервые. Джейн призналась, что была обручена два года назад, но жених разорился, и сэр Генри свадьбу отменил.
Шарпа кольнула ревность:
– Кем он был?
– Из Мэлдона. Рядом совсем.
А потом её поставили в известность, что она выйдет замуж за Бартоломью Гирдвуда.
– Я сбежала. Дядя привёз меня обратно.
– Вам есть, куда бежать?
– Моя кузина – жена приходского священника. Семья приютила меня. Дядя приехал, кричал на неё и её мужа. Угрожал, что лишит его места. У него связи, он может.
Джейн иронично улыбнулась:
– Так что с бегством я не очень-то преуспела.
– Вы боитесь сэра Генри.
Она не сразу кивнула.
– Боюсь. Впрочем, он живёт в Лондоне, в усадьбе появляется не часто. А я живу здесь. Ухаживаю за тётушкой, выслушиваю брюзжание экономки, иногда играю роль хозяйки дома на дядиных обедах. – Джейн встряхнула кудрями, – То есть, поддакиваю разглагольствованиям на военные темы.
– Гирдвуда?
– И его тоже. О, они с дядей два сапога пара. Часами обсуждают всякие сражения, тактические премудрости. Наверно, все военные об этом говорят?
Шарп покачал головой:
– Военные говорят о том, что будут делать, когда война кончится. Кто-то мечтает о наделе земли. По-разному. В одном сходятся: никогда не видеть военной формы и того, что с войной связано.
– А вы?
Шарп хмыкнул, вспомнив свои неутешительные размышления на бортике фонтана в Воксхолле:
– Я? Я перестал верить, что война когда-нибудь закончится.
Джейн вздохнула:
– Вам книги очень нужны?
– Да. Книги – доказательство.
– Я могу их достать. Это сложно, но могу.
– Насколько сложно?
Его подмывало вновь взять в руки её ладони. Как она отнесётся к его вольности? Девушка склонила голову, и тени длинных ресниц паутинкой легли на её лицо. Джейн решительно вскинула взгляд:
– Я найду их для вас, только он накажет меня.
– Сэр Генри?
– Он бьёт меня. – просто сказала она.
– Бьёт?
– Да. Последний раз пригласил полюбоваться Гирдвуда. Мол, подполковнику пора научиться обращению с женой. Тростью бьёт. По правде, не так уж часто.
Она издала короткий смешок, будто предупреждая, что призналась не ради жалости Шарпа. Стрелок же онемел.
– У него в рабочем кабинете кое-где штукатурка сбита. Дядя, когда увлекается, промахивается.
Девушка умолкла, словно устыдившись своей откровенности. Где-то в недрах дома часы отбили десять.
– Если вы не найдёте их бухгалтерию, что будет?
Всем вопросам вопрос. Его действия основывались на убеждённости, что документы в Фаулнисе или, на худой конец, в усадьбе. Он намеревался батальон увести в Челмсфорд, д’Алембора же послать с бумагами в «Розу». А посылать не с чем. Джейн ждала его ответа, и Шарп улыбнулся:
– Помните, вы подарили брату свой миниатюрный портрет в медальоне?
– Да… – озадаченно подтвердила она.
– После гибели вашего брата медальон перешёл ко мне. Я не снимал его с того дня.
Она робко улыбнулась, не совсем понимая, что он хочет этим сказать:
– Он всё ещё у вас?
– В начале года я попал в плен, и его теперь таскает какой-то француз. – каждый солдат имел свой, порой странный, талисман от смерти, – Наверняка, ломает голову, кто вы.
Она снова вздохнула и с нажимом произнесла:
– Вы получите книги, хотя я боюсь…
Она страшилась остаться один на один с дядей и его местью после того, как Шарп раздавит с её помощью шайку-лейку Феннера.
Шарп коснулся её руки. На это потребовалось собрать в кулак всю волю. Даже в кровавый кошмар бреши Бадахоса броситься было легче.
– Почему вы помогаете мне?
– Я не могла забыть вас. – мягко проронила она, – Иногда мне казалось, что это из-за ненависти, питаемой к вам дядей. Его враг, может, друг мне?
Сминая вопросительную интонацию последней фразы, она торопливо добавила:
– Он завидует вам.
– В чём?
– Ну, он же настоящий солдат. – она не скрывала сарказма, – Что стряслось с ним в Испании?
– Дал драпа.
Она тихо засмеялась. Её руки покоились в ладонях Шарпа.
– А расписывает себя героем! Орла захватил Кристиан?
– Ну, не то чтобы…
– Значит, нет?
– Увы, нет.
Она кивнула.
– И в этом солгал. Я всегда хотела увидеть Испанию. В Приттвеле одна девушка вышла замуж за артиллерийского майора и уехала туда. Марджори Биллер? Не встречали её или её мужа?
Шарп пожал плечами:
– Там много офицеров.
Повисла пауза.
– Чтоб поехать в Лондон, мне нужны деньги. Я знаю кое-кого из обслуги дядиного городского дома, они приезжали к нам. Я достану вам книги. Надеюсь.
Шарпу нужны были чёртовы гроссбухи, но просить её рисковать собой…
Она кусала губу:
– Что, если я не найду их, что тогда?
– Придумаю что-нибудь. – уверил девушку Шарп, вложив в голос всю беззаботность, на которую был способен. Без бухгалтерских книг можно было заставить Смита и его товарищей изложить письменно то, что им известно. Шарп скривился, в ушах словно вживе прозвучал ехидный голос леди Камойнс: свидетельства офицеров-неудачников против слов пэров и политиков? Нет, тут требовался кто-то повыше… Повыше? Идея, безумная, невообразимая по наглости, ослепительно вспыхнула в мозгу Шарпа. Шалея от её фантастичности и простоты, он крепко сжал кисти Джейн:
– Не получится, обойдёмся без книг!