— А теперь, княжна, я слушаю вас.
— Что же я могу сказать? — произнесла бледная девушка. — Весь мой рассказ заключается в трех словах. Я сидела в комнате, как вдруг в нее вошли два человека. Прежде нежели я успела крикнуть, мне набросили на голову простыню, завязали рот и потащили. Куда? Я не знаю. Я очутилась здесь. Тут двое злодеев заявили мне, что не выпустят меня, пока я не напишу отцу, чтобы он выдал за меня триста тысяч выкупа. Я отказывалась, умоляла, но они хохотали надо мною. Сегодня, час тому назад, я написала. Вот и все.
— В таком случае, найдем это письмо в кармане Пусто-плетова, — проговорил Холмс.
И, подав княжне руку, он весело добавил:
— Подымайтесь, княжна, вверх. Ваши родители ждут вас.
Все вместе мы выбрались на набережную.
— Стой! — раздался вдруг зычный голос.
И Нат Пинкертон, быстро соскочив с извозчика, подлетел к Холмсу и схватил его за руку.
— Великолепно! Прелестно! — воскликнул он. — Да, да… вы победили, дорогой товарищ, и я от души поздравляю вас!
Кругом все смеялись, ликовали и пожимали друг другу руки.
А солнце продолжало ясно сиять на небе, словно радуясь всеобщему веселью.
Грабеж во время панихиды архиерея
I.
— Не угодно ли! — проговорил Шерлок Холмс, протягивая мне газету. — Я думаю, дорогой Ватсон, что нахальство некоторых господ бывает настолько велико, что исключительно благодаря этому становится почти немыслимым отыскать виновника.
— А в чем дело? — спросил я, беря из рук Холмса газетный лист.
— Прочтите заметку: «Пропажа драгоценностей у купца Н. А. Мюрева».
Я без труда отыскал в местной хронике эту заметку и прочел:
«Необыкновенно дерзкий грабеж. Вчера, 29 июня, купец первой гильдии Николай Александрович Мюрев пригласил в свою квартиру преосвященного Макария и двух священников для того, чтобы отслужить панихиду по своей любимой и единственной дочери, скончавшейся ровно год тому назад. Его преосвященство и прочее духовенство собрались к известному часу.
Прибыли также и певчие.
Когда съехались все приглашенные, панихида была отслужена и духовенство с гостями были приглашены к столу.
Сам Николай Александрович Мюрев с супругою Анной Егоровной присутствовали на панихиде в полном трауре.
После панихиды госпожа Мюрева переоделась, причем сняла с себя брошь и другие драгоценности.
По словам самой Мюревой, на ней в этот день было надето драгоценностей на шестьдесят восемь тысяч рублей, из которых одна брошь стоила сорок тысяч.
Эта брошь — очень старинная вещь и представляет из себя звезду, в центре которой находится бриллиант черной воды, ценою в тридцать тысяч рублей.
Выйдя, переодевшись, к гостям, госпожа Мюрева вспомнила, что не заперла вещи, и сию же минуту возвратилась в спальню, но… о, ужас!
Вещей не оказалось.
Госпожа Мюрева переодевалась одна, без прислуги и после того, как вышла из спальни, никто не входил в эту комнату. Да никто и не мог войти туда незамеченным, так как в спальной комнате всего одна дверь.
Она ведет в будуар, который имеет в свою очередь две двери: одну в коридор, а другую в столовую.
Дверь в коридор была заперта на ключ, а через другую дверь никто не мог бы проникнуть в спальню незамеченным или самой хозяйкой, или кем-нибудь из гостей.
Заметив исчезновение драгоценностей, хозяйка подняла тревогу.
Поднялся страшный переполох, была вызвана полиция.
Госпожа Мюрева заявила, что из столовой никто не мог войти в спальню незамеченным и поэтому никто из гостей обвинен быть не может.
На этом основании была арестована ее домашняя прислуга.
Обед расстроился и гости разъехались.
У всех служащих в квартире Мюревых произведен был самый тщательный обыск.
Но… вещей нигде не оказалось.
Особенно интересным это происшествие делает то, что Мюревы пригласили для розысков знаменитого сыщика Ната Пинкертона, бывшего в этот день проездом в Москве.
Знаменитый сыщик изъявил свое согласие работать по этому делу и с чисто американским рвением взялся за него.
Нет сомнения, что вор скоро будет разыскан.
Сотрудник нашей газеты уже познакомился с мистером Натом Пинкертоном, и он обещал нам давать сведения о ходе дела.
Поэтому все сведения относительно этого необыкновенно дерзкого грабежа будут помещаться у нас в самом полном виде».
Прочитав заметку, я возвратил газету Холмсу.
— Ну, что? — спросил он у меня.
— Крайне любопытное дело! — ответил я.
— А как вам нравится выступление Ната Пинкертона?
— Ничего не могу сказать относительно этого.
Шерлок Холмс посмотрел на меня с улыбкой.
— Ведь вы знаете, дорогой Ватсон, что я страшно люблю спорт, — проговорил он.
— Знаю, — ответил я. — Но к чему вы задаете мне этот вопрос?
— Потому что нахожу выход моему спортивному азарту.
— То есть?
— Я берусь, инкогнито, за это дело. Мне просто-таки хочется проверить свои способности и узнать: кто из нас, я или Пинкертон, доберется до истины.
Я невольно улыбнулся.
— Надеюсь, мы будем работать вместе? — спросил Холмс.
— Конечно! — пожал я плечами.
Холмс достал из портсигара сигару, не спеша закурил ее и произнес:
— У Ната Пинкертона есть огромное преимущество. Он узнал о преступлении на сутки раньше меня и это все равно, что получить на бегу сотню сажен. Ну, да посмотрим. Если я буду побежден, это не будет для меня унижением. Не правда ли, дорогой Ватсон?
— Само собою разумеется! — ответил я.
— Но мы не должны терять ни одной минуты, если не хотим очутиться слишком позади. Надевайте ваше пальто, дорогой Ватсон. Нам надо очень спешить.
Недолго думая, я накинул пальто.
Холмс сделал то же самое и, выйдя на улицу, мы направились к дому Мюрева.
II.
Однако нам не суждено было сохранить на этот раз наше инкогнито.
Едва мы подошли к дому Мюрева, как из подъезда его вышел высокий, худощавый господин лет сорока с бритыми усами и бородой и быстрыми шагами направился в нашу сторону.
— Нат Пинкертон, — тихо сказал мне Шерлок Холмс, указывая глазами на господина.
В свою очередь, и вышедший из дому господин заметил нас.
Он бросил на Холмса пристальный взгляд и, поравнявшись с нами, вдруг снял шляпу со словами:
— Привет мистеру Шерлоку Холмсу!
— От души желаю того же мистеру Нату Пинкертону! — ответил Шерлок Холмс.
Оба знаменитых сыщика остановились и пожали друг другу руки.
Казалось, они читали все мысли друг друга.
И поэтому я не удивился, когда весь их разговор свелся лишь к нескольким словам.
— Итак, вместе? — спросил Нат Пинкертон.
— Да, — ответил Холмс. — Есть следы?
— Конечно. Если хотите — возвратимся.
— Вы сделаете мне большую любезность.
Больше они ничего не сказали друг другу.
Оба сыщика понимали друг друга без слов, считая совершенно излишним тратить много слов на разговор.
Втроем мы возвратились в дом Мюрева.
В доме царило уныние.
Нечего и говорить, что приход Шерлока Холмса страшно обрадовал Мюрева и его супругу.
Теперь-то для них уже не было сомнения, что вещи будут найдены.
Не теряя лишних слов, Нат Пинкертон провел Холмса по всему дому, показал ему расположение комнат и в коротких словах рассказал про все подробности преступления.
— Дело, кажется, не так запутано. Я надеюсь, что скоро преступник будет найден, — проговорил Нат Пинкертон. — Мною уже найден след и мне остается сделать лишь маленькую проверку.
— Да? — спросил Холмс.
И в его голосе послышалось легкое разочарование.
— Что делать! — пожал плечами Пинкертон.
— Нет ничего хуже, как являться слишком поздно, — проговорил Холмс. — Кого же вы подозреваете?
— О, в нашем деле не может быть секрета! — воскликнул Пинкертон. — Вещи украл один из домашних служащих, кучер Никита Панкратов.
— Можно спросить вас, как вы дошли до этого убеждения? — спросил Холмс.
— С удовольствием, — ответил Пинкертон. — Не угодно ли вам пройти в спальню? С момента открытия преступления в нее никто, кроме меня, не входил и она все время заперта.
— Прекрасная мера! — согласился Холмс.
Вслед за Натом Пинкертоном, мы с Холмсом вошли в спальню, которую Пинкертон отпер ключом.
Остановившись на пороге, Пинкертон заговорил:
— Вон там были оставлены снятые драгоценности. Сначала я думал, что вор проник сюда через столовую или через дверь, ведущую из будуара в коридор, но внимательный осмотр разубедил меня в этом. Не угодно ли вам подойти к окну?
Пройдя вдоль стенки, мы подошли к первому окну, в котором имелась форточка настолько большого размера, что средней комплекции человек мог свободно проникнуть через нее в комнату.
Указав рукой на наружный подоконник, Нат Пинкертон произнес, обращаясь к Холмсу:
— Конечно, вам виден след ноги на пыльном наружном подоконнике. Это след грубого сапога с подковкой на каблуке. Рядом с ним виднеется другой след, круглый, более нажатый в центре и расплывающийся по краям…
— Совершенно верно. Он походит на след колена, — вставил Шерлок Холмс.
— Так решил и я. Хозяева не доглядели, что форточка не заперта, и вор воспользовался этим. Вне всякого вероятия, вор действовал с помощью еще одного человека. Этот человек исполнял роль сигнальщика. Он мог поместиться на крыше сарая и, конечно, видел, когда хозяйка, сняв драгоценности, вышла к гостям. По его сигналу вор моментально взобрался через форточку в комнату, схватил вещи и, вылезая из форточки, стал на подоконник сначала ногой, затем, держась рукой за ручку рамы, опустился на колено и слез вниз.
— Снаружи было что-нибудь приставлено? — спросил Шерлок Холмс.
— Да. Во дворе, около окна, я нашел на земле валяющуюся лестницу, а около нее след той же ноги с подковкой на каблуке.
— Это все, что вы нашли в этой комнате? — спросил Шерлок Холмс.