В 1945 году, вскоре после Дня Победы, я услышал однажды, как шедшая в баню соседняя батарея завершила эту старую историю новеньким, политически выверенным призывом: «Вперед! Мы — сталинцы лихие, не в первый раз нам наступать!»
В армии мне довелось значительно пополнить и мои знания по части блатного фольклора, достаточно убогие в школьные годы, потому что в школьной среде гораздо более широким распространением пользовался городской фольклор.
Дореволюционный:
Ах, мать моя — артистка,
отец мой — капитан,
сестренка — гимназистка,
а сам я — хулиган.
Я мать свою зарезал,
отца свово убил,
а младшую сестренку
в колодце утопил.
Нэповских лет:
У Лукоморья дуб срубили.
Златую цепь в Торгсин снесли.
Русалку паспорта лишили.
Кота в пушнину превратили.
А лешего сослали в Соловки.
Тридцатых годов:
Мустафа дорогу строил,
Мустафа по ней ходил.
А Жиган его зарезал.
А Жиган его убил.
Русский характер, в отличие, скажем, от древнегреческого, вообще не склонен к катарсису или, в отличие от американского, — к хеппи-энду. Путинское «мочить в сортире» в этом смысле обнажает его русское нутро, можно сказать, до самого дна. Разин топит свою княжну. Ермака топит Кучум. «Варяг» топит сам себя. А «братец Иванушка»? А «Бесприданница»? А «Леди Макбет Мценского уезда», исхитрившаяся не только сама прыгнуть в воду, но и утянуть на дно своего неверного возлюбленного? Без большой натяжки, мокрое место можно назвать общим местом русского гения. Но я немного отвлекся.
Одной из самых колоритных фигур, встретившихся мне в моей армейской жизни, был Вася Минченко — бывший вор, начавший войну командиром орудийного расчета, а закончивший капитан-лейтенантом медицинской службы.
В годы войны Вася прославился многими подвигами, но более всего тем, что в разгар блокады, когда Ленинград лишился электроэнергии, пробрался в немецкий тыл и вывез оттуда в расположение нашей части немецкую походную электростанцию. А до войны, когда мы коротали наши дни в полковом военном городке в Девяткино, он любил петь нам, вчерашним школярам, настоящие ленинградские блатные песни, с настоящим блатным приплясом, которого, к сожалению, я не могу здесь воспроизвести. Кое-что из его репертуара с тех пор застряло у меня в памяти:
…Сижу я цельный день скучаю,
в окно железное гляжу,
а слезы катятся, братишки, постепенно
по исхудавшему лицу…
…Бедный мальчишка с разбитой башкою
три дня уж на нарах лежал.
Бедный мальчишка с разбитой душою
из центра кассацию ждал.
И еще —
…Зачуха Сонька, и что ты задаесся?
Подлец я буду, на тебя упал.
Я знаю всех, кому ты отдаесся,
мне Ванька-Грач по блату рассказал…
«На тебя упал» — на фене, блатном жаргоне, означает «влюбился». Это типичное заимствование из английского языка: по-английски «влюбиться» — fall in love, буквально «упасть в любовь». Подобные заимствования, скорее всего, пришли к нам через портовые города, по большей части, через Одессу, но, как видно, кое-что и через Питер.
Строение речи
Начавшиеся в конце девятнадцатого века великие открытия в области строения вещества, продолженные в двадцатом, привели к пониманию единой природы массы и энергии, вплотную подведя к признанию принципиальной принадлежности к той же единой категории явлений так же информации. Важнейшей уликой в пользу такого понимания мироустройства служит учение о мемах — единицах информации, ведущих себя подобно генам живых существ. Это учение перекидывает мостик от явлений биологических к явлениям социальным.
Важнейшим феноменом человеческой культуры безусловно следует признать членораздельную речь, без овладения которой человек остается животным, маугли. А раз так, то и выражаемый ею процесс мышления должен подчиняться основным законам природы.
Действительно, если посмотреть на строение речи, то оно очень походит на строение вещества. Атомы ее — звуки, молекулы — слова, химические вещества — фразы, физические тела — составленные из фраз сообщения. Речевые аналоги атомов благородных химических элементов, не вступающих в соединение с другими сортами атомов, это звуки, не образующие при совместном произнесении какого-либо слова, за исключением междометий. Но «ахи», «охи», «ухи» на самом деле нельзя считать настоящими членораздельными словами — они выражают не мысли, а чувства. Подобно нотам и цвету.
Чувств у человека несравненно меньше, чем мыслей. Потому и нот в октаве и цветов в радуге всего семь, а количество слов в языках может достигать сотен тысяч.
Кстати, у профессионального музыканта или художника, у первого ухо, у второго глаз — различают не семь, а гораздо больше «изотопов», разновидностей соответствующих «элементарных частиц». Достаточно посмотреть на клавиатуру рояля и на палитры, которые художники берут с собою на этюды. А семь — это среднестатистическое для человека число одновременно различаемых предметов.
В конечном счете, чувства порождаются нервными клетками органов чувств, а мысли на много порядков более многочисленными нервными клетками мозга.
Поэтому, в частности, создание музыкальных инструментов оказалось вполне достижимым делом уже в древности, в то время, как создание полноценного искусственного интеллекта вряд ли вообще возможно. Разве что эквивалентного бубну.
Охота на Тавра
Первые 20–30 тысяч лет наши прямые предки — кроманьонцы поддерживали свое существование собирательством неподалеку от пещер. И охотой, дававшей пищу мясную.
Собирательством занимались преимущественно женщины, и в тех случаях, когда именно оно и естественно следовавшее за ним земледелие давали основной прокорм, в обществе устанавливался матриархат, память о котором сохранилась в словах ведьма (ведающая, то есть знающая), баба-яга (яга — то же, что йога).
А добавляемое обычно выражение костяная нога свидетельствует о существовавшем тогда поклонении умершим предкам.
Собирали в основном зерна (в английском слове grain из трех согласных два те же, что и в русском).
Охотились же мужчины в основном на крупных животных послеледниковой эпохи — мамонтов, носорогов, быков. На быков — больше всего, потому что их и было больше всего — неисчислимые стада. И добыть быка было гораздо легче, чем гиганта-мамонта или крайне опасного носорога. На американском континенте охота на бизонов была основой существования местного населения еще каких-то пятьсот лет назад. В гораздо раньше и гуще населенном Старом Свете быков подъели на 10–15 тысяч лет раньше того, чем это произошло в Новом. Но благодарная память о них сохраняется и сегодня в языке практически всех европейских народов, хотя сами носители языка этого, как правило, не осознают.
Кто из русскоязычного люда вспоминает об этом животном, произнося такие, к примеру, слова, как алфавит, торос или затор? Никто, кроме специалиста-языковеда. Между тем и алфа, и тор в этих словах обозначают ту самую персону, которую наши не столь уж далекие предки, оставившие нам былины, сказки, легенды и летописи, называли словом тур, римляне — таурус, греки — тавр. И по всему свету благодаря Просперу Мериме и Жоржу Бизе разошлось слово тореадор — быкоборец.
Родной брат Скнятина
Откуда взялись тур, тавр, таурус — не знаю, нет в моей голове ни одного предположения. Другое дело — алфавит, альфа, алеф. Первая буква русской азбуки — «А» по своему начертанию и сегодня напоминает голову с рогами, только повернутую «кверху ногами». Это изображение восходит к рисуночному письму древних египтян. А поставили его древнеегипетские мудрецы в начало своего алфавита потому, что любой строй логично начинать с чего-то крупного — и сегодня на правом фланге любого воинского подразделения стоят самые рослые воины. Вот и поставили в Египте в начало буквенного строя быка. Там это животное называли «алеф». Почему не «бык», не «вол»? Я думаю, что, в принципе, потому же, почему жители Великого княжества Владимирского вместо «Константин» говорили «Скнятин».
Вообще-то в незапамятной древности предки народов, населяющих ныне Европу и значительную часть Азии и Африки, понятие «большой» передавали, по всей вероятности, тем же набором звуков, что и мы. Ведь величина входит в первый десяток самых основных понятий любого разумного существа.
Мы говорим: большой, богатырь, боярин, буйвол, бык, богач, батя, болван, бай, вол, великий, великан, величина, владыка, власть, велеть. Самое большое озеро Азии называется Байкал («бай» — большой, «кал, кол, кул» — вода; есть озеро Иссык-Куль). Болванами наши предки называли статуи языческих богов. В языческом пантеоне славян «скотий» бог назывался Велес. В Библии неоднократно упоминается Ваал, божество, которому поклонялись многие народы Ближнего Востока и которое изображалось в вице быка. А слона — самое большое существо на земле, славяне в древности называли верблюд (вельблад). А у их азиатских соседей были еще в обиходе слова батыр, бахадур, имя Бату. А китайский император именовался богдыхан.
БЛ, ВЛ — как минимум одно Б.
А у египтян получилось ЛФ. Ведь Ф артикулируется точно так же, как В, только голосовые связки не подключаются.
Думаю, что название самой большой реки, текущей в Европейской части России — Волга — означает просто «большая река». У финских племен, населявших Поволжье до того, как туда пришли славяне, долгий звук а обозначал реку. Недаром же к западу Днепр, к востоку — Обь да Иртыш, к югу — Дон да Яик, а между ними Двина, Даугава, Нева, Волга, Кама, Ока, Клязьма, Нара, Воря, Угра, Пахра, Уча, Истра, Сестра, Яуза, Руза, Москва.