Муравьи-портныеВладыки воздуха
Oecophylla, тропическая Азия, Африка и Австралия. На иллюстрации: муравьи-портные в Малайзии стягивают листву, из которой будет собрано их гнездо
9Империи в кронах леса
Национальный парк Кросс-Ривер, с его богатым разнообразием муравьев-кочевников, был самым ярким моментом моего визита в Нигерию совместно с Каспаром Шёнингом. Но изюминкой того визита была увиденная мною драматическая, в стиле «Миссия невыполнима», схватка между кочевниками и муравьями-портными.
Это была наша единственная ночь в парке. Мы с Каспаром разбили палатки на краю дождевого леса, около поста охраны. Все было тихо. Я рано проснулся, потому что спина болела от жесткой земли, встал и тут же нашел цепочку ярко-рыжих муравьев-портных, длинноногих, свисающих с листьев соседнего дерева. Под ними быстрым маршем шла колонна темноокрашенных муравьев-кочевников Dorylus sjöstedti, возвращавшихся из ночного рейда.
Осторожно спускаясь, подвесившись за задние ноги, один из рабочих-портных дотянулся до массы кочевников и, не привлекая внимания других муравьев в продвигающейся колонне, сцапал одного за талию. Затем, с помощью других муравьев-портных на том же листе, он поднял кочевника из колонны и затащил на дерево, где группа и порвала того на куски. Спустя минуту то же самое сделал другой муравей-портной.
Я позвал Каспара и потянулся за камерой: это был достойный фиксации момент. Муравьи-портные Oecophylla longinoda доминируют в Африке на вершинах деревьев, создавая территориальные империи, резко отличающиеся от бродячих банд муравьев-кочевников на земле. (У портных есть столь же хищный кузен в тропической Азии, Oecophylla smaragdina, вид, который на восточной оконечности своего ареала в Австралии и на Соломоновых островах имеет зеленоватую окраску[211].) Их инициатива по расправе с муравьями-кочевниками хорошо известна[212]. Конечно, тяжело бронированные кочевники уничтожат стройных портных, как только заметят их разбой.
И я нашел способ это проверить. На дереве над колонной муравьев-кочевников висел шар из листьев, скрепленных белым шелком: гнездо муравьев-портных. Я срезал этот легкий узелок и бросил на колонну муравьев-кочевников, ожидая увидеть полномасштабную месть, которая приведет к гибели всех муравьев-портных. Вместо этого муравьи-кочевники Dorylus, обычно невозмутимые, дружно шарахнулись прочь, причем все рабочие резко развернулись.
Гнездо муравьев-портных из стянутых листьев в храме Та Пром в Ангкор Ват, Камбоджа, где эти муравьи считаются местным деликатесом
Отступавших были десятки тысяч – так много, что транспортная артерия раздулась до ширины моих сцепленных рук; затем она отрастила рукава, когда из нее выдвинулись вспомогательные колонны на почти предельной скорости бега для муравьев в 3 метра в минуту. Когда я соскреб пыль перед одним ответвлением, рабочие скопились там в замешательстве. Это сообщило мне, что запаниковавшие муравьи спасались, двигаясь обратно по основной тропе рейда того дня, а также по всем заброшенным дополнительным тропам, какие муравьи еще могли определить по запаху. Толстые ленты муравьев растеклись по десятку путей, распределенных по площади размером с двухкомнатную квартиру. Муравьи-кочевники подчиняют свою жизнь простому правилу «следуй по тропе». В применении этого правила сейчас и крылась опасность: когда дорога к их гнезду перерезана, прослеживание старых феромонных следов может в итоге завести кочевников в многометровый круг. Эти толпы умирают с голоду, ходя друг за другом снова и снова по кругу, застряв в социальном эквиваленте зацикливания дефектной компьютерной программы или функционирования неустойчивой психики. Этой семье посчастливилось: по случайности одна из лент дотянулась до тропы, присоединявшейся к исходной дороге муравьев-кочевников по другую сторону от гнезда муравьев-портных, давая возможность кочевникам отступить к их собственному гнезду, оставляя свободное пространство для муравьев-портных. Скоро полмиллиона муравьев просочились по системе аварийных дорог.
Для муравьев обычное дело – взрывная реакция на серьезные угрозы. Муравьи-мародеры, несущие еду, убегают, когда их тропу прерывают, а муравьи-древоточцы бросаются вверх по травинкам во время рейда муравьев-кочевников. Но масштаб этого отступления муравьев-погонщиков был, мягко говоря, чрезмерным, особенно для них как представителей муравьев-кочевников, образ жизни которых пожирать других муравьев[213]. В то же время странно, что ни один рабочий ни с одной стороны даже не вступил в конфликт и тем более не был убит. Ясно, что отступление началось не при обнаружении самих муравьев-портных, а только их гнезда. Чем же Oecophylla заслужили такую чрезвычайную реакцию?
В каждом гнезде муравьев-портных могут быть тысячи рабочих. Семья может занимать сотни этих гнезд на десятке-другом больших деревьев, размещенных на 1600 квадратных метрах территории, с общим населением до полумиллиона, то есть таким же, как многие семьи муравьев-кочевников. У портных нет жал; как и кочевники, они побеждают своих врагов превосходящим числом и чистой силой мандибул.
И укус у них ничего себе тоже. Яванским детям грозят, что, если они будут плохо себя вести, их привяжут к деревьям, чтобы их заели кусачие муравьи-портные. Люди по всему миру выучились на своем опыте пятиться, когда замечают судорожные движения с открытыми жвалами встревоженных муравьев-портных на сторожевых постах в листьях и на ветках их гнездовых деревьев. Хотя муравьи-кочевники мощнее, укусы портных усиливаются кислотными выделениями, которые ощущаются как лимонный сок, втертый в ободранную кожу. (Тем не менее в некоторых культурах научились извлекать выгоду из защитной химии этих муравьев. Лучшее блюдо из курицы, какое я когда-либо ел, подавали в Камбодже с острой тапенадой с муравьями-портными. А в Австралии я присоединился к аборигену, страдающему от заложенности носа, когда он нюхал лепешку из свежераздавленных муравьев-портных; их испарения имели такой же прочищающий носовые пазухи эффект, как ментоловый гель Vicks VapoRub.)
Я убрал гнездо, брошенное мною на тропу. Оно разорвалось, как бумага, и показались всего с полсотни рабочих. По реакции муравьев-кочевников на это маленькое гнездо можно предсказать, что если бы между портными и кочевниками случилась битва, то обычно неудержимые кочевники, легендарный ужас джунглей, вряд ли вышли бы победителями[214].
Одно основное отличие между муравьями-кочевниками и муравьями-портными таково: муравьи-кочевники лишили отдельных рабочих автономии до такой степени, что для координации движений их отрядов нужно несколько сигналов, а муравьи-портные передвигаются более свободно – даже заблудиться может быть полезно, если отбившийся муравей случайно наткнется на пропущенную еду[215]. Но эта свобода приходит ценой добавленной логистики, потому что рабочий должен убедить других пойти и помочь выполнить такие разнообразные дела, как изготовление лиственного гнезда и охота на муравьев-кочевников. Возможно, бесконечное хождение по кругу, в которое может попасть колонна муравьев-кочевников, показывает, что сходство их семьи с организмом не всегда идет им во благо, – с муравьями-портными таких катастрофических неудач неизвестно.
Постройка воздушного гнезда
Гнезда муравьев-портных чаще всего расположены на внешних, обычно самых верхних, ветвях деревьев. Место притока солнечной энергии и осуществления фотосинтеза, эта зеленая оболочка наиболее биологически активна, и, таким образом, здесь накапливается большая часть ресурсов, к которым стремятся муравьи. Там муравьи связывают соседние живые листья в своего рода древесную палатку. Размер гнезд варьирует от бейсбольного мяча до волейбольного, но весят они не больше воздушного шарика. Гнезда выглядят хрупкими, но укрывают муравьев от ветра, дождя и врагов. Транспирация из листовых стен создает встроенную систему кондиционирования и отопления, обеспечивая относительно стабильную температуру и влажность.
Чтобы начать строить гнездо, рабочий муравей тянет за край листа, и если ему удается согнуть лист, то присоединяются соседние муравьи. Рабочие могут стоять бок о бок, цепляясь за края листа, но если листья слишком далеко друг от друга, то муравьи забираются друг на друга и, держа один другого за талию, образуют цепочки от листа к листу, достаточно крепкие, чтобы стянуть листья вместе[216]. Очень скоро расположенные рядом листья будут туго стянуты и приведены в форму гнезда.
Английское название «муравьи-ткачи» (weaver ants) происходит от следующего этапа, на котором присутствует детский труд. У многих видов муравьев личинки вьют шелковые коконы, в которых они превращаются во взрослых муравьев. Но личинка муравья-портного (ткача) не делает кокон. Вместо этого она производит шелк в раннем возрасте, когда достаточно мала, чтобы взрослый рабочий мог ее держать и ею манипулировать. Принеся личинку на стройку, рабочий, пощупав антеннами, находит край листа, затем пригибает к нему голову личинки. Личинка прикрепляет шелковую нить к краю, а рабочий после этого двигает личинку туда-сюда между листьев, как ткачиха на ткацком станке, покуда листва не будет связана тканой полоской. В качестве завершающего штриха гнездо оборудуется аккуратными входами и внутренними стенами и галереями[217]. Эти гнезда, мне кажется, могут служить годами: когда листья вянут, рабочие привязывают к конструкции новые, свежие, им на замену.
Муравьи-портные избавлены от неудобств, которые терпит большинство видов с центростремительным фуражированием, которые проводят много времени, перемещаясь из одного центрального гнезда. Это очевидно в рейдах муравьев-кочевников, у которых сотни тысяч особей постоянно проходят десятки, а то и больше метров. Портные минимизируют передвижение, располагая листовые гнезда по всей своей территории, возводя их там, где нужны рабочие и листва пригодна для строительства. Это также позволяет им легче и быстрее справляться с непредвиденными обстоятельствами: рабочему, ищущему помощи, нужно только связаться с резервом муравьев в ближайшем гнезде[218].
Внутри палатки, среди куч расплода, есть мелкие рабочие с укороченными конечностями. У большинства полиморфных муравьев большие рабочие-солдаты редки и специализированы, но для Oecophylla верно обратное: крупные особи фуражируют и строят гнезда, служа скорее обычными рабочими, чем «солдатами» в смысле специализированной оборонной касты. Рабочих мелкой размерной группы меньше, они нянчат яйца и мелких личинок. Физические отличия между мелкими и крупными рабочими портными скромнее, чем у мародеров и муравьев-кочевников, но эти две субкасты довольно хорошо различимы, и лишь изредка встречаются промежуточные формы. Обычно самка находится в гнезде ближе к центру территории около вершины кроны, хотя время от времени она переезжает[219]. Ее яйца рабочие распределяют между гнездами.
Муравей-портной держит личинку, выделяющую шелковую нить, чтобы стянуть листья для гнезда. Квинсленд, Австралия
Поскольку сшивание гнезда требует, чтобы наличествовали и рабочие, и личинки, можно задуматься, как начинается жизнь семьи муравьев-портных. Как выглядит первое гнездо? Однажды, в австралийской глубинке, я отделил друг от друга два листочка, сшитые вместе, росшие на уровне чуть ниже человеческого роста, и нашел там четырех самок и сорок рабочих, последние каждый размером как мелкий «солдат» в зрелой семье, обитавших совместно в пространстве с кошелек. Сделать такое маленькое гнездо должно быть нетрудно. До того как первые рабочие станут достаточно взрослыми, чтобы это делать, начинающие самки, видимо, объединяют усилия, чтобы вместе содержать личинок и сшивать гнездо[220].
Картирование и оборона империи
Муравьи-портные – отличные гнездостроители. Но они равно превосходны в транспортировке и коммуникации. Их семьи используют гибкую сеть дорог между населенными центрами и ценными ресурсами, – очень похоже на то, как человеческие цивилизации делали с древности[221]. Муравьи путешествуют по фуражировочным дорогам, помеченным феромонами, выделяемыми ректальной железой, органом, уникальным для этих муравьев. Дороги укреплены капельками экскрементов рабочих, которые они помещают широкими валами вдоль путей. Эти капельки, высыхая, застывают и затвердевают, как шеллак, создавая что-то вроде «асфальта», делающего дорогу чрезвычайно долговечной[222]. Рабочие могут переоткрывать утерянные пути даже спустя месяцы проливных дождей или засухи.
Рабочие используют разные формы коммуникации для передачи разных сообщений[223]. Прежде чем тропа укрепится по мере пользования и станет хайвеем, ее скорее будут игнорировать, если только муравьи, прокладывающие ее, не оставят дополнительных сигналов. Когда рабочий делает разметку тропы с помощью феромонов, выделяемых ректальной железой, он использует сочетание сигналов – дерганые движения, легкие прикосновения, срыгивание, – чтобы указать, ведет ли его химическая тропа к далекой еде, к месту строительства из листьев, только что построенному гнезду, новой территории или к месту противостояния с врагом. Муравей, возвращающийся с неисследованной части соседних территорий, например, прокладывает тропу, тряся телом на проходящих собратьев. Мобилизованные таким образом муравьи, следуя по тропе, входят в свободную зону, затем делают то, что сделала бы каждая уважающая себя собака: они метят пространство, облегчаясь. В этой ситуации капли фекалий выполняют роль мочи и служат скорее для идентификации общества, а не особи (как у собак), и объявляют эту область собственностью семьи. Учитывая, что эти метки держатся месяцами, их использование вдоль троп и на границах, скорее всего, служит долговременному стратегическому назначению: семья, первая промаркировавшая участок, имеет преимущество при конфликтах в дальнейшем.
Когда муравей встречает вражеского рабочего, он бросается обратно на знакомую территорию, воодушевляя других следовать за ним, проводя притворные схватки, при которых он вытягивается во весь рост вверх и тычет челюстями в своих товарищей, как будто хочет их укусить. Как оскаленные зубы у собаки, это служит предупреждением, в данном случае сообщая собратьям по гнезду о грядущей или уже идущей битве. Эти движения – один из нескольких примеров символического поведения у муравьев; подобные действия обычно связаны с практической деятельностью, такой как драка, и были ритуализированы в коммуникативные сигналы об этой деятельности[224].
У австралийских муравьев-портных бойцов обычно вербуют из гнезд-«казарм» на окраине территории около наружной части крон деревьев или у основания стволов. Эти сторожевые посты выглядят как нормальные гнезда, но редко содержат расплод и заселены в основном расходным материалом – старыми муравьями. «Можно сказать, – писали Эдвард О. Уилсон и Берт Холлдоблер, – что если человеческие общества посылают на войну молодых мужчин, то общества муравьев-портных посылают своих престарелых дам»[225].
Как только начинается сражение, в последующий конфликт втягиваются тысячи рабочих, кружащих друг вокруг друга, высоко приподнявшись на ногах, с поднятым брюшком и разинутыми челюстями. Когда рабочий хватает одного из врагов, то выпускает вещество из другой железы, тоже уникальной для муравьев-портных. Этот феромон «ближнего действия» выделяется из стернальной железы и быстро распространяется и рассеивается, как сигнальная вспышка, подбивая ближайших муравьев бросаться на помощь. (Эта железа сходным образом используется, когда муравей хватает добычу.) Смертельные схватки не продолжаются до бесконечности; в итоге между семьями появляется «нейтральная зона»[226].
Отмеченные капельками экскрементов, эти внешние периметры могут сохраняться подолгу. Сходные буферные зоны обычны и для людей, и для агрессивных видов вроде шимпанзе в очень спорных областях с большим населением. Другие общественные виды не защищают именно недвижимость. Медовые муравьи юго-запада Северной Америки сражаются не столько за землю, сколько за смещающиеся кормовые участки[227]. Эта более экономная оборонная уловка похожа на ту, которая принята у маленьких групп человеческих охотников-собирателей.
В то время как большинство крупных человеческих цивилизаций постоянно обороняло крупные участки земли, до современности приграничные территории часто были подвижными, отражая не войны, а решения о текущей полезности. Например, в бесплодные месяцы монголы бросали пастбища, на которых пасли свой скот в благодатные сезоны[228]. Наши нынешние фиксированные территории схожи с «абсолютными территориями» муравьев-портных, где пространство все время под защитой, и отражают плотное размещение их многочисленных обществ. В дождевом лесу, полном муравьев, никакая семья не может позволить себе уступать свою территорию. «Свободное пространство – враг настоящей войны», – пишет военный теоретик Роберт О’Коннелл, и муравьи-портные, мертвой хваткой держащиеся за свои доминионы в кронах, подтверждают эту точку зрения[229]. Единственные территориальные изменения, типичные для общества муравьев-портных, – это смещение линии фронта с соседями или смена уровней деятельности рабочих в лесной подстилке, с которой портные обращаются как с менее существенной – и часто сезонной – частью своего домашнего хозяйства. Они бросают ее, почти как монголы – свои отдаленные пастбища, когда слишком сыро или слишком сухо. Их территориальность отражает это: когда определенный соперничающий вид муравьев движется по земле под занятыми муравьями-портными деревьями, например, портные просто избегают их, но, когда те же муравьи дерзают влезть на дерево портных, это вторжение вызывает массированный боевой ответ[230].
Изменчивость систем коммуникации муравьев-портных не имеет параллелей среди муравьев, но это неудивительно с учетом природы их деятельности. Здесь есть параллели между размером сверхорганизма и размером организма. Чтобы решать логистические вопросы в своих телах, крупным существам часто требуются более сложные органы, включая мозг и производящие гормоны эндокринные железы, чем мелким, которые иногда обходятся совсем без нейронов и гормонов. Большой размер тела может также означать способность к поведенческим инновациям, которые наиболее распространены у позвоночных с объемным мозгом, как у шимпанзе, использующих палки для ловли муравьев[231]. Множество рабочих в большом сообществе муравьев-портных может быть столь же искусным в решении проблем или достижении целей, включая отслеживание территориального пространства, врагов, добычи и хороших участков для гнезд из листьев.
Что касается людей, считается, что, когда сообщества и их институты, от правительства до рынка, развиваются сверх порогового размера, возникает потенциал для более сложных социальных механизмов[232]. Муравьи-портные с их сложными транспортной и коммуникационной системами оправдывают это ожидание большей изощренности при большем размере общества[233].
Охота, собирательство и животноводство
Муравьи-портные фуражируют везде, при этом непрестанно защищая каждый лист, веточку и сучок. Притом что другие портные-фуражиры всегда есть в кроне, а в ближайших гнездах находится множество муравьев, которых можно мобилизовать, рабочие способны управляться с непредсказуемо распределенной дичью и вторжениями врагов. Если густой рейд муравьев-кочевников действует как мощное траление на ограниченной территории в узкой полосе, то рабочие муравьев-портных, рассредоточенные по территории, действуют как огромная и лишь немного менее эффективная ставная сеть. Пространство, занимаемое муравьями-портными, так велико, что приток добычи на их территорию громаден. Зрелая семья перерабатывает ежегодно миллионы жертв[234]. Каждый рабочий обычно стоит на одном месте, применяя что-то вроде стратегии «сиди-и-жди» шипастых муравьев Proatta, виденных мною в Сингапуре, но с большей эффективностью. Они держат челюсти раскрытыми, а тело выпрямленным, иногда поворачиваясь на месте. В отличие от незрячих муравьев-кочевников, портные снабжены столь острым зрением, что могут следить за траекторией полета маленьких плодовых мушек и выхватывать их из воздуха до посадки.
Муравьи-портные тащат в крону дерева скорпиона в национальном парке Кириром, Камбоджа
Даже когда муравей-портной может справиться с насекомым самостоятельно, ловля любой, кроме самой мелкой, добычи почти всегда групповое мероприятие[235]. Привлекаемые отчасти сражением, отчасти феромоном стернальной железы, портные используют технику растягивания морской звездой. Я видел, как они делают это с муравьями-кочевниками. Так убивают многие воинственные виды муравьев, и эта техника могла быть также в репертуаре предков людей; два или больше шимпанзе, например, могут прижимать самца из соперничающей группы, а остальные кусают, дерут и бьют его кулаками[236].
Однажды, когда я был в Камбодже, я переворачивал в лесу камни, и из-под одного вылез 5-сантиметровый скорпион. Хотя он был настолько свирепым, что я не смог схватить его пинцетом, скорпиона тут же схватил и удерживал на месте единственный муравей-портной – несомненно, весивший в тысячу раз меньше, – пока не прибыло подкрепление, чтобы пригвоздить его конечности. Расширенные мягкие подушечки на лапках муравьев-портных позволяют им крепко держаться за субстрат, даже когда их тела кажутся растянутыми на разрыв[237]. Согласно одному отчету, муравей-портной в одиночку был способен удерживать полный вес 7-граммового птенца, висевшего под муравьем[238].
Чтобы затащить скорпиона на 6 метров вверх на дерево примерно за столько же минут, собралось две дюжины рабочих. Когда я извлек этого левиафана из их хватки, он был одуревший, но живой. Муравьи-портные не отгрызают конечности, чтобы обездвижить жертву, как делают мародеры. Считается, что смерть наступает из-за того, что они тянут с достаточной силой, чтобы вывихнуть выступающие части, хотя некоторые конечности отрываются. Но я подозреваю, что муравьиные укусы с их кислотными выделениями, от которых у меня кружилась голова после дня в поле с этими муравьями, вводят также и токсины.
Против мощных беспозвоночных, таких как скорпион, кратковременная мобилизация и техника растягивания-и-четвертования очень эффективны, и такая дичь может представлять бо́льшую часть поступающей провизии для портных, чем для муравьев-кочевников. Хотя основа их рациона – мелкие членистоногие, муравьи-портные могут выбирать своей целью и позвоночных: в одной семье в Камеруне были останки двух ящериц, змеи, летучей мыши и трех птиц. Хотя мы не знаем, убили муравьи этих животных или нашли их трупы, рабочие могут убить птицу, сильно растянув ее, сцепившись десятками в цепочки, как когда они строят гнезда. Возможно, чтобы более крупные животные не воровали у них добычу, муравьи-портные прячут крупную дичь под листовым опадом, пока обрабатывают и организуют ее транспортировку по земле[239]. Когда труп достигает места своего окончательного назначения – кроны – как, рассказывал мне биолог Дэвид Эмметт из Международного общества сохранения природы, случилось в Пномпене с 15-сантиметровым собакоголовым крыланом, – рабочие часто собирают вокруг еды чехол из листьев, сходный с земляными укрытиями, изготовляемыми муравьями-мародерами. Это позволяет обоим видам есть в уединении – в случае крылана его съели до костей, да и многие кости тоже съели.
Ни один взрослый муравей не может проглотить добычу, которую убивает, потому что ничто твердое не может пройти через его невероятно узкую талию, чтобы попасть в желудок. Вместо этого муравьи пьют жидкости, выделяющиеся из тела жертвы, возможно, после того, как ее пожуют. Многие виды используют детский труд – так же, как портные при строительстве своих гнезд, – чтобы превратить дичь в такую форму, которую могут проглотить рабочие и самка. Рабочие аризонского «большеголового» муравья Pheidole spadonia помещают куски добычи в чашеобразные углубления на брюшках своих личинок; личинки отрыгивают пищеварительные ферменты, растворяющие мясо во что-то вроде белкового коктейля для взрослых. Его рабочие муравьи выхлебывают сколько хотят, а остальное скармливают обратно личинке[240].
«Муравей Дракула» Adetomyrma с Мадагаскара не гнушается жутковатым подходом. Рабочие обездвиживают добычу – многоножек – своими ядовитыми жалами, затем приносят к еде личинок, и те ее жуют. Когда личинка поела, рабочие протыкают ее тонкую кожицу, чтобы пить вытекающую гемолимфу, оставляя свою молодь буквально со шрамами на всю жизнь[241]. Личинки азиатского Leptanilla избегают такого кровопускания: они оснащены краниками, из которых могут пить взрослые муравьи[242].
Рабочие муравьев-портных имеют другие источники жидкого питания. Далеко не так зависимые от мяса, как муравьи-кочевники, они – частичные вегетарианцы, что имеет преимущества, поскольку отличный источник питания находится прямо-таки у них под ногами. Поскольку рабочие не могут переварить целлюлозу и не любят семена и плоды, они активно пьют сок.
Хотя сок растений содержит мало питательных веществ, он дает энергию и достаточное количество питания, если муравей пьет его много. Самые успешные в кронах муравьи сложены так, чтобы заправляться впрок[243]. Рабочие некоторых видов переносят капли для других муравьев в челюстях, и те пьют сок как из ведра. Другие виды носят жидкость в тонкостенном внутреннем мешочке, называемом зобом, из которого они забирают еду себе в желудок, если нужно, или отрыгивают ее своим сородичам. Это создает удобное место хранения и оставляет мандибулы свободными для других работ[244]. Как бы то ни происходило, жидкая пища передается от муравья к муравью так, что каждый получает образец питательных веществ, поступающих в семью в данное время, и знает об общих пищевых нуждах семьи[245]. Сверхорганизм муравьев, по сути, имеет общественный желудок – такого даже Наполеон, чья армия маршировала, пока был полон желудок, не мог себе представить.
Питательные вещества, однако, еще не все: этот желудок нужно наполнять водой, а питьевая вода может быть в дефиците. Я обнаружил, что входы в гнезда некоторых муравьев Южной Индии напоминают дохлых птиц, потому что рабочие оформляют их перьями, на которых каждое утро собирается роса – нечто вроде зачатка инструмента для сбора влаги[246]. Даже в сыром дождевом лесу дождь быстро скатывается с деревьев, оставляя кроны большую часть времени сухими. Для муравьев-портных и других видов сок – главный источник воды. Рабочие часто пьют из ранок на растениях. Обычно они предпочитают водянистый сок из листьев и веточек неприятно вязкому истечению из коры, предотвращающему инфицирование ствола, способному затвердевать и фоссилизироваться в виде янтаря. (Муравьи могут влипать в этот сок, что скверно для них, но иногда полезно для нас. Находка одного такого отложения в Кении со скоплением муравьев-портных 30-миллионолетней давности, сохранившихся в окаменевшем виде, продемонстрировала, что разделение труда, основанное на похожих рабочих мелкого и крупного размера, вероятно, было уже тогда организовано почти как и сегодня[247].)
Что же касается питания, то значительно желаннее, чем повседневный растительный сок, для муравьев обогащенные сладкие истечения, секретируемые железками на поверхности растений. Они даже более привлекательные, чем усыпавшие землю роскошества из фруктов и мяса, за которыми часто наведываются муравьи-мародеры, потому что эти нектарники в большей мере представляют собой постоянный ресурс и свободно рассредоточены по кормовым участкам.
Путешествуя по всей тропической Азии, я замечал какие-то пятнистости на листьях многих диптерокарпов, местных древесных гигантов. Позже я узнал, что эти «зеленые пятна» выделяют нектар[248]. В отличие от производящих нектар органов внутри цветков, привлекающих пчел, бабочек и других опылителей, так называемые внецветковые нектарники вроде этих «зеленых пятен» встречаются на листьях и стеблях различных растений и заточены под муравьиные пристрастия. Oecophylla принадлежат ко многим видам муравьев, охраняющих такие нектарники, и они защищают эти растения, поедая на обед любых листоядных насекомых, появившихся поблизости. Некоторые нектарники даже развиваются рядом с цветами или фруктами, таким образом гарантируя защиту репродуктивных частей растения в течение сезона размножения[249].
Муравьи-портные не просто ищут источники еды, такие как плодовые мушки, летучие мыши и «зеленые пятна». Они также их возделывают: таких насекомых, как мучнистые червецы, щитовки, свинушки и другие представители надсемейства Fulgoroidea; очень многие тропические муравьи обихаживают их так же, как муравьи умеренного климата разводят тлей[250]. По биологической классификации это отряд Равнокрылые, Homoptera[251]; эти питающиеся растительными соками виды выделяют лишние растительные жидкости в концентрированном виде, известном как падь, – часто прямо в рот муравью[252]. Их экскременты более питательны, чем нектар, и считаются даже у некоторых людей деликатесом: в Библии они называются «манна».
Муравьи-портные пасут много разных Homoptera, как и некоторых гусениц, производящих подобные сладкие выделения. Этот «домашний скот» варьирует от видов, которые прекрасно живут без муравьев, до тех немногих, которые живут лишь там, где процветают муравьи-портные. Эти муравьи так же берегут свой скот, как любой ковбой свое стадо, защищая от вредных воздействий и даже перемещая на свежие пастбища, когда сок растений иссякает, – лучше всего на место с молодой листвой, которую легче прокалывать ротовыми частями, похожими на комариные. Прежде чем приступить к эксплуатации в долгосрочной перспективе, муравьи часто строят над своими насекомыми «павильон», что-то вроде стойла, так же, как они делают над нектарниками[253]. Такие лиственные укрытия защищают Homoptera от хищников, паразитов и погоды и могут даже быть существенными для объявления стада собственностью данных муравьев, так как рабочие менее активны вне гнезд по ночам, когда другие виды могут воровать плохо охраняемые ресурсы.
Короче говоря, постоянный общественный диалог позволяет рабочим муравьев-портных использовать ресурсы независимо от того, как они распределены. Рабочие широко рассеиваются по всем их абсолютным территориям, чтобы охотиться на дичь на листве, или собираются в плотные кластеры, чтобы питаться на нектарниках или у мест с равнокрылыми стадами. Семьи на сбалансированной мясорастительной диете вырастают большими и сильными, поэтому они наиболее жизнеспособны там, где все эти источники еды изобильны, как бывает на молодой сочной растительности вдоль лесных опушек[254].
Среди таких муравьев, как портные, поток еды и другого добра, видимо, регулируется тем, что нужно и что доступно, рыночной стратегией спроса и предложения[255]. Это лучше всего было показано на огненном муравье (Solenopsis invicta), у которого рабочие отслеживают пищевые потребности других взрослых муравьев и личинок и меняют свои действия по необходимости[256]. Когда разведчики и мобилизованные ими фуражиры встречаются на гнезде, нагруженные разнообразными продуктами, они распространяют свой товар, отрыгивая образцы в рот «покупателей» в гнездовых камерах, а те в свою очередь бродят по гнезду, распределяя корм между личинками и самкой. Когда «покупатели» находят, что их «клиенты» насытились мясом, они просматривают рынок в поисках других товаров, пока, скажем, не найдут «продавца», предлагающего нектар. Когда рынок перенасыщается и «продавцы» больше не могут пристроить свои товары, то и «покупатели», и «продавцы» уходят, чтобы заняться другой работой или вздремнуть. Это отличный способ управления сверхорганизмом: эх, если бы только наша пищеварительная система служила нам так же хорошо, отвергая любые лишние жиры, содержащиеся в нашей еде![257]
Выбор рациона муравьев-портных влияет на строение их тел. По сравнению с кормящимися мясом муравьями-кочевниками более вегетариански настроенные взрослые Oecophylla тонкокожие, без особых вооружений. Это может быть из-за того, что нектар и падь, получаемые от растений, бедны азотом, необходимым для создания белков. В экономике существования муравьев-портных углеводы в этих легкодоступных жидкостях – топливо, которое взрослые муравьи сжигают в своей трудозатратной охоте на дичь, а добыча обеспечивает белковой пищей личинок, которым это нужно для завершения развития и поддержания роста сверхорганизма. Даже с их слабой броней малое количество взрослых портных погибает при встречах с добычей; они такие быстроногие, что им уступают даже муравьи-кочевники.
И муравьи-портные, и кочевники – исключительные хищники, но у них разный подход к жизни. Узкие концентрированные рейды муравьев-кочевников прочесывают большие пространства, чтобы набрать достаточно необходимого им белка, особенно в телах крупной и агрессивной добычи[258]. А муравьи-портные остаются в одной местности и минимизируют переходы в ее пределах, собирая постоянный и более разнообразный запас местной растительной пищи и пади в дополнение к крупной и мелкой добыче. Эти разные тактики позволяют обоим видам муравьев процветать, а численности их семей доходить до сотен тысяч.