Четыре способа взглянуть на муравья
То, что обычно, по нашему внутреннему убеждению, не может сокрушить человеческое сердце… Если бы мы могли проникать в глубины обычной жизни и постигать то, что там происходит, это было бы так, словно мы обрели бы способность слышать, как растет трава и как бьется сердце белочки, – мы погибли бы от того невероятного шума, который таится по ту сторону тишины[590].
Муравьи очаровали меня как индивиды, и я развил в себе терпение, достаточное, чтобы наблюдать за одним рабочим целый день. Впрочем, сосредоточиться на особенностях одного муравья – значит не видеть за деревьями леса. Муравьи в некотором смысле и есть их семьи. Признавая это, я сформулировал три способа смотреть на муравьев. Эти точки зрения можно выразить аналогиями: семья муравьев как общество, семья муравьев как организм и семья муравьев как нечто подобное разуму и сознанию. Прежде чем обратиться к этим соображениям, давайте рассмотрим одного муравья.
Первый способ: муравей как индивид
Лежа на животе в поле около моего дома в деревне Гринпорт (Лонг-Айленд), я высмотрел рабочего муравья Formica exsectoides. Я осторожно приблизился, прикидывая по его танцевальным движениям, что он может сделать дальше. Наклон головы и напряженные ноги показывали, что он сосредоточен на своей задаче (я решил, что на поиске добычи). Я сразу понял, когда мое присутствие стало ему мешать. Муравей повернулся и напрягся. Его антенны качнулись в мою сторону, мандибулы широко раскрылись. Я пятился, пока он не успокоился. Наблюдая, я рефлекторно интерпретировал действия муравья с точки зрения его намерений, даже его чувств, так же как я бы интерпретировал действия собаки или другого человека. Когда он впервые заметил меня, испугался ли он? Рассердился? Почувствовал угрозу? Убил бы? Возможно, он был не способен испытывать такие чувства. Был ли он больше похож на машину, всего лишь предсказуемо реагирующую на раздражители?
Нам легко думать о муравьях как о роботах, потому что мы судим о других существах по своим стандартам. Антропоцентризм – уверенность, что люди уникальны и представляют собой центр вселенной, – подвергался нападкам ученых со времен Коперника[591]. И, так же как мы делаем допущения о других людях, основываясь на их внешнем виде, – «Человеческое тело – лучшая картина человеческой души», как писал Людвиг Витгенштейн, – так мы приписываем сознание другим существам, основываясь на выразительности их тел и особенно лиц[592]. Это из-за сегментированных тел и маскоподобных «лиц» мы приходим к предположению, что у муравьев нет «человеческих» качеств в характере или разумности.
Но поразительная истина состоит в том, что мозг и центральную нервную систему муравьев и людей связывают более близкие эволюционные отношения, чем считалось раньше[593]. В свете этого я не согласен с одним выводом автора, заинтересовавшего меня своими идеями о сверхорганизме, когда я был студентом. Льюис Томас пишет в «Жизнях клетки» (The Lives of a Cell), что «невозможно представить, что у муравья вообще есть сознание, а тем более мысли»[594]. Я думаю, очень похоже, что у муравья все же есть сознание, стремление понять то немногое, что ему позволяют врожденные способности. Он разумен? С моей точки зрения, да. Мы знаем, что рабочий муравей может оценить жилое пространство, высоту потолка, размеры входа, уровень чистоты и освещенность потенциального нового дома для семьи – настоящий подвиг, если учесть, что он лишь бегающая точка без карандаша, бумаги и калькулятора.
Если у муравьев есть разум, есть ли у них также и личность? Можем ли мы думать об отдельном муравье как о ком-то уникальном? Каста муравья или его роль в семье ограничивает действия и выбор, доступный ему. Но следует ли из этого, что, скажем, все мелкого размера рабочие муравьев-мародеров взаимозаменяемы? Не обязательно. У других животных проявляется не больше разнообразия поведения, чем у муравьев, даже у таких позвоночных, как львы, тигры и медведи, однако мы находим в них личности. Но личность – более тонкое дело, чем то, что мы можем усмотреть, просто подсчитывая и раскладывая по полочкам виды поведения[595]. Относительно размера насекомых мы проходим над муравьями на высоте самолета. Используйте увеличительное стекло, познакомьтесь с объектами так же близко, как Гудолл со своими Фло, Флинтом и другими шимпанзе, и тогда станет возможно заметить нечто гораздо большее.
В разное время я выбирал по особенностям в движениях и внешности одного и того же рабочего из группы мародеров, за которым наблюдал час или день назад. Теория предполагает, что такие отдельные личности, скорее всего, развиваются в больших семьях муравьев, где отдельные муравьи не настолько вынуждены брать на себя целый ряд обязанностей и имеют больше возможностей предпочесть определенную задачу и даже совершенствоваться в ее исполнении путем повторения, как люди, обучающиеся подходящей для городской жизни профессии. Этот процесс в сочетании с врожденными отличиями каст может отражаться на уровне семьи в виде более глубокой специализации, усиливающей многогранность семьи; такая специализация и вариабельность должны быть общими характеристиками больших сообществ[596]. И все же я считаю, что различать отдельных муравьев легче, когда гнезда маленькие. Так же как со студентами в маленьком классе, я могу быстро определить бездельников и тех, кто очень старается (последние известны как элита семьи, хотя «трудоголики» может быть лучшим определением)[597]. Так называемые ключевые особи берут на себя большую часть работы, а в некоторых ситуациях выступают катализаторами, стимулируя прочих рабочих присоединиться. Они могут первыми замечать, что какую-то работу надо выполнить, прямо как некоторые люди могут всегда мыть накопившуюся в раковине посуду до того, как супруг доберется до нее. Уберите элиту, и продуктивность рухнет. Знакомо? То же самое происходит в любой конторе, на производстве, в команде или в семье.
Второй способ: муравьиная семья как общество
Где бы мы ни замечали параллели между семьями муравьев и нашими собственными сообществами, следует помнить, что муравьиные общества появились намного раньше. Муравьи сформировали скоординированную рабочую силу из опытных домохозяек и превосходных солдат за миллионы лет до того, как мы появились на сцене. Листорезы изобрели сельское хозяйство за много лет до нас. Армии у муравьев давно превзошли войска Аттилы. Неудивительно, что со времен царя Соломона появилась тенденция не только сочувствовать муравьям, но и рассматривать их как уменьшенные копии нас самих[598]. В «Метаморфозах» Овидия Юпитер превращает армию муравьев в воинов-людей. Поэт описывает этих воинов, мирмидонян, так:
Подобно тому как люди прислушиваются к друзьям, родственникам и соотечественникам, муравьи реагируют – главным образом с помощью химических сигналов – в первую очередь на своих товарищей по гнезду. Они, как и мы, потомки успешных кооператоров, и их занятия в основном носят социальный характер. Между муравьями и людьми поразительно много сходства. Те и другие видоизменяют природу, строя гнезда, крепости, скотные дворы и шоссе, лелея друзей и домашний скот, уничтожая врагов и паразитов. И муравьи, и люди выражают племенные связи и основные потребности с помощью древних отработанных кодов. И те и те создают вселенные, придуманные ими самими, в той мере, в какой господствуют над окружающей средой. Будучи заядлыми организаторами, муравьи и люди сталкиваются с аналогичными проблемами при получении и распределении ресурсов, распределении труда и усилий, при сохранении гражданского единства и защите сообществ от внешних сил. Но по сравнению с людьми муравьи выполняют эти задачи с жесткой целеустремленностью, при этом используют анатомические и поведенческие инструменты, уникальные для их размера и происхождения. Более того, в то время как человеческие традиции передаются из поколения в поколение в основном благодаря социальным механизмам, муравьи кодируют социальные системы семьи в первую очередь в собственных генах.
Различия в размерах и масштабах популяций муравьев соответствуют таковым у людей: от горстки особей в легко перемещающейся группе и до нескольких десятков миллионов в огромном городе. Оказывается, можно рассматривать семью муравьев-капканов Acanthognathos из нескольких муравьев, гнездящихся в ветке, с использованием парадигм, которые антропологи применяют к охотникам-собирателям, и изучать мегаполисы, такие как у муравьев-портных, так же как социолог изучал бы человеческий город-государство[601]. Зрелое муравьиное общество проявляет многие из тех же взаимосвязанных тенденций, что наблюдаются в усложняющихся и количественно растущих человеческих сообществах: ускорение темпа жизни и соответственно увеличивающийся поток информации; более сложные, тонкие коммуникации; усиление регулирования и контроля окружающей среды; снижение самодостаточности и укрепление специализации; растущая тенденция к разделению населения на команды и формированию конвейеров и других рабочих команд; большие излишки энергии, е