Общая ноша
Это было в конце 1983 года. Для выполнения финальной части моей диссертационной полевой работы, после путешествий, продолжавшихся без перерыва в течение 29 месяцев, я финишировал на Филиппинах. Я только что прибыл на базу на горе Апо, на южном острове Минданао, на самую высокую, почти 3000 метров, гору Филиппин, всю покрытую лесами. Выйдя из автобуса, я нанял Хосе, самопровозглашенного гида, который через час нашей ходьбы прервал молчание, чтобы поговорить о необходимости революции, поглаживая нечто, засунутое за пояс и напоминающее пистолет.
По дороге на Минданао я наблюдал бунты против правительства вокруг аэропорта Манилы. Я припомнил рекомендацию правительства США о том, что Минданао небезопасен для путешественников, поскольку это центр коммунистического движения. Первый раз за два с половиной года, с тех пор как я покинул Массачусетс, мне захотелось снова провести Рождество дома – или чтобы мне хотя бы напомнили, что именно празднуют в этот день.
Туман и древовидные папоротники окрашивали склоны горы Апо в оттенки парка юрского периода. Пока Хосе говорил, я заметил своего старого приятеля – муравья-мародера. Посреди их легионов 15 мелких рабочих – основная каста, доставляющая еду, – несли голубую сферу сантиметрового диаметра сквозь густые заросли. Когда я поднял шарик, из трещины в нем выбежали новые муравьи и стали видны останки птичьего эмбриона.
Будь то политические мятежники или муравьи, несущие домой птичье яйцо, успешное социальное действие требует координации между индивидами. Оркестровка мародерских рейдов – очевидный пример того, как организация возникает из коллективных масс внутри сверхорганизма. Подойдя поближе, чтобы наблюдать за отдельными особями, как будто они были тканями внутри органов, я мог задокументировать не менее убедительные примеры социальной интеграции небольших групп муравьев в общую.
Муравьи-мародеры успешны в «мародерстве» отчасти потому, что их рабочие могут работать вместе, чтобы тащить еду по суперхайвеям – или выкинуть свергнутую самку из гнезда. Групповая переноска – это когда множество индивидов вместе несут, волокут, поднимают, катят или закапывают какой-то груз[128]. Мы все видели групповую переноску, к примеру, когда несколько муравьев растаскивали крошки на наших пикниках. Но обычный незваный гость на пикнике представляет собой лишь грубый пример сложной групповой транспортировки, совершаемой мародером.
Групповая переноска у других животных
Много месяцев наблюдая муравьев-мародеров в Азии, я увлекся изучением групповой переноски и начал исследовать, какие еще существа могут выполнять эту базовую задачу. И обнаружил, что совместная переноска так же редка в животном царстве, как применение орудий или групповая охота. Такая кооперация, ориентированная на результат, особенно редка у приматов за исключением человека, отчасти из-за всепоглощающего стремления каждого индивида забрать еду себе, а отчасти потому, что они в природе редко имеют дело с крупными предметами, хотя шимпанзе в неволе будут дотягиваться до еды, притащив вместе большую ветку, чтобы использовать ее как лестницу, или все вместе приволокут ящик.
Даже от видов, которые объединяются, чтобы убить добычу, совместное перемещение неудобного куска требует отсрочки вознаграждения, которую мало кто может вытерпеть. Грызуны-однопометники, например крысы, будут иногда вместе перетаскивать еду, за которую они сначала дрались. Львы, а также гиены, шакалы, волки, гиеновые собаки и другие представители семейства псовых обычно едят все сразу или по порядку доминирования, но изредка они могут совместно переносить мясо в тень или защищенное логово. Даже тогда они склонны действовать как соперники, которые всего лишь случайно тащат свой обед в одном направлении[129].
Сообщества млекопитающих, кроме человеческого, обычно состоят из десятка-другого особей, от силы нескольких десятков. Часто для такой небольшой группы, например стаи волков, проще отправиться к добыче на место убоя, чем тащить большой труп в более подходящее место. Сходным образом у тех немногих муравьев с маленькими семьями, которые едят крупную добычу, – таких как новогвинейские Myopopone castanea, питающиеся жирными личинками насекомых, – все сообщество может подняться и отправиться к еде, после того как она будет убита[130].
Помимо муравьев, лучшие примеры групповой переноски еды найдены среди других членистоногих. Некоторые пауки объединяются, чтобы построить сеть и даже для ловли добычи и заботы о молодняке; другие виды пауков вместе затаскивают добычу в защищенные отделы своей сети, где все и питаются. Еще есть супружеские пары, которые добыли кусок еды, слишком большой для одного из них, чтобы с ним управиться. Пары некоторых жуков-навозников скатывают и закапывают шарик из навоза, в который самка откладывает яйца. Самец и самка жуков-мертвоедов объединяют усилия, чтобы похоронить трупик мелкого позвоночного, голубя или белки, становящийся кормом для их личинок.
Но муравьи превосходят всех в этой форме альтруизма. Почему это так? Прежде всего, антагонизм из-за еды между членами семьи слабо развит, и это отражает, как хорошо обычно муравьи работают все вместе. Кроме того, как животные с центростремительным фуражированием, муравьи приносят еду назад в населенное гнездо, где изрядная ее часть потребляется растущими личинками в защищенных детских камерах.
Кроме того, доступность многочисленной рабочей силы и применение химических следов делают для больших муравьиных сообществ практичным сперва мобилизовать транспортировочные команды, а после этого координировать направление, в котором они перемещают еду. В то же время масштаб деятельности у этих видов предполагает особую ценность рабочих, эффективно обращающихся с тяжестями. По сравнению со львами, убивающими крупную добычу каждые несколько дней, семья муравьев-мародеров может приносить домой тысячи съедобных вещей, более крупных, чем несущие их рабочие, в течение одного только дня.
Особенности муравьиной анатомии также упрощают групповую переноску. Направленные вперед мандибулы более приспособлены для поднятия грузов, чем челюсти и конечности большинства других общественных животных. (Люди – заметное исключение: с нашим прямохождением и противопоставленными большими пальцами рук мы большие специалисты по групповой переноске.) Центр тяжести муравья также расположен ниже, если сравнивать с крупными млекопитающими, что обеспечивает лучший баланс при групповой переноске крупных предметов.
Портативность – минимальное требование к групповой переноске еды. Идеальные объекты для переноски, такие как зерна или добыча, представляют собой цельный кусок пищи всего в несколько раз тяжелее, чем их носильщик, при этом не такой маленький, чтобы их мог нести одиночный муравей, и не слишком большой, мягкий, крошащийся или кашеобразный и неудобный для поднимания. Всегда возможно разрезать кусок, оказавшийся слишком большим, если только материал, из которого он состоит, можно поделить на порции нужного для группы размера[131]. Даже мародеры не могут поднять гнилой или размякший плод и едят его на месте. Для переноски жидкой пищи муравьи рода Aphaenogaster из Новой Англии пропитывают жидкостью кусочки растительного материала, которые муравьи отделяют от ближайшей сухой травы, роняют на еду и затем несут в гнездо. Потребление такой еды, должно быть, похоже на выжимание супа из губки[132].
Изредка среди животных встречаются примеры альтруистичной переноски предметов помимо еды – чаще всего других представителей своего вида. Дельфины и серые киты будут поддерживать ослабленного или раненого сородича у поверхности воды, чтобы он мог дышать. Слоны все вместе будут поднимать упавшего товарища на ноги. Эти млекопитающие также столпятся вокруг пострадавшего, чтобы помочь ему идти или плыть с места на место, хотя раненое животное обычно двигается отчасти своими силами. Это поведение, какого я никогда не видел у рабочих муравьев; раненого рабочего оставляют хромать дальше, с той скоростью, с какой он может.
Хотя рабочие аризонского медового муравья Myrmecocystus mimicus переносят совместно других рабочих, они так поступают не из дружеских побуждений: у этого вида отдельные особи служат запасающими емкостями, их брюшко бывает раздуто от меда до размеров виноградины, который они отрыгивают, как живые бочки, для своих собратьев по гнезду. После битвы группы рабочих победившей семьи утаскивают захваченные «бочки» в свое гнездо, где, зависнув на потолке камер, они будут обречены на рабскую жизнь[133].
Во время аварий в гнезде, например при наводнениях, рабочие муравьи спасают расплод, который сам не может спастись от опасности; они объединяются, чтобы вынести самых неповоротливых. Рабочие также помогают выбраться самке, особенно если она ранена; это верно и для цариц другой группы общественных насекомых, термитов. Когда я был в Южной Африке на конференции энтомологов, которые целыми днями копались в слоновьем навозе в поисках жуков-навозников, то расколол полуметровый, твердый как камень термитник Macrotermes, чтобы вскрыть камеру с их гротескно округлой царицей, оказавшейся больше 5 сантиметров в длину. Спасательная партия рабочих немедленно окружила царицу и утащила ее обширное тело с глаз долой.
Разделение ноши
На горе Апо мы с Хосе на минуточку присели на тропе, чтобы понаблюдать муравьев-мародеров за работой. Хотя, как сокрушался Фрэнк Синатра в песне «Большие надежды», «муравей не может сдвинуть каучуковое дерево», все виды муравьев прославлены ношами, которые они могут унести – даже поодиночке. Крошечный рабочий мародеров – не исключение, он поднимает вес впятеро больше своего. Это не потому, что он особо мускулист. Скорее это вопрос пропорций. Общая сила определяется толщиной мышцы, которая пропорциональна квадрату высоты животного, в то время как вес пропорционален кубу его высоты. Это значит, что неуклюжие позвоночные оказались при слишком тяжелом теле и слишком слабых мышцах. Галилей выяснил это в 1636 году, написав, что «маленькая собачка могла бы, вероятно, нести на спине двух или трех собак своего размера, но я уверен, что лошадь не унесла бы и один собственный вес»[134]. Эта формула объясняет, почему муравьи могут нести поразительные тяжести.
При групповой транспортировке мародеры доводят способность поднимать превосходящую их самих массу до беспрецедентных масштабов. Они переносят вместе не только еду, но также расплод во время миграций или в чрезвычайных ситуациях, трупы вражеских муравьев, которые они сбрасывают возле своих троп, самок, подвергающихся опасности во время происшествий в гнезде, куски мусора, предназначенные на свалку, и иногда препятствия на дороге или куски почвы для изготовления галерей. В каждом подобном случае они работают в группах с большей эффективностью, чем любое другое живое существо.
Способность мелкого рабочего нести в пять раз больше собственного веса впечатляет, однако в Сингапуре я подсчитал, что 10-сантиметрового дождевого червя, самого крупного из виденных мной, успешно распределяют между собой на тропе на горе Апо около сотни муравьев, но если его порезать на кусочки и дать нести по одному каждому муравью, то понадобится около тысячи муравьев. Однако муравьи, переносящие совместно грузы на горе Апо, замедлялись всего лишь вдвое против скорости, на которой таскали кусочки по одному. Даже когда червяк был в пять тысяч раз тяжелее мелкого рабочего и в десять тысяч раз больше по объему, между грузом и землей был обычно виден просвет: муравьи-мародеры поднимают, а не волокут грузы. Это как если бы мы, собравшись компанией, неслись опрометью, подняв над головой груз в 250 тонн (вероятно, тяжелее всего содержимого наших домов), – вещь абсолютно невозможная для людей.
До приезда на Филиппины я провел эксперимент. Хотя мой завтрак обычно включал roti prata [135] в индийской забегаловке, на те дни, когда мне надо было выходить до 7 утра, я держал запас дешевых австралийских хлопьев под названием «Грейнат» (которые были практически несъедобными и с тех пор пропали из продажи). Однажды утром я сидел в Ботаническом саду около тропы мародеров, поедая вышеупомянутые хлопья, и решил покрошить немного муравьям и записать, что получится.
Как оказалось, чем больше был кусок, тем эффективнее они действовали и тем больше еды каждый муравей мог унести по тропе в единицу времени. Однако при размерах куска, выходящих за определенные рамки, эффективность снижалась. Это явно был вопрос геометрии: при возрастании размера вес кусков рос быстрее, чем их окружность, пока не становилось недостаточно места для стольких муравьев, чтобы поднять эту еду. Для хлопьев так получалось с кусками, требующими для подъема более 14 муравьев.
Приглядевшись, я увидел, почему более тяжелые куски доставляют муравьям проблемы. Носильщики стараются распределиться равномерно, но чем больше ноша, тем плотнее они набиваются, пока им не остается лишь столько места, чтобы не наступать друг на друга. Дождевой червяк, который легче на единицу объема, чем хлопья «Грейната», и к тому же длинный и тонкий, предоставляет носильщикам больше места. Он может весить больше, чем кусок хлопьев, и все же быть транспортабельным, потому что вокруг него может собраться больше муравьев.
Муравьи-мародеры в Сингапурском ботаническом саду несут дождевого червя. Двое рабочих едут на добыче в качестве стражи
Благодаря умениям мародеров редко какую еду приходится делить на части для переноски – этот требующий интенсивной работы этап можно отложить до тех пор, пока добыча не окажется в защищенном пространстве гнезда. Как только брыкающиеся конечности добычи удается оторвать, муравьиный обед уносится с особой поспешностью. У мародеров более 80 % пищевых ресурсов семьи приносят в гнездо группы муравьев. Остальное состоит из маленьких порций, приносимых муравьями поодиночке.
Дилетанты и специалисты
Мой обзор животного царства показал, что совместная переноска еды есть только у 40 из 283 известных родов муравьев. Среди остальных видов некоторые ограничиваются мелкой добычей, которая не требует такого умения (как муравьи-капканы Acanthognathus, охотящиеся на маленьких ногохвосток). Даже среди муравьев с подходящей диетой и адекватными средствами для сообщений о местонахождении еды есть виды, которые неспособны к групповой переноске из-за плохой координации: у них все кончается перетягиванием каната, хотя они и могут кое-как унести добытое, если случайно рабочие потянут в одном направлении. В ином случае они съедят корм там, где нашли, или поделят его на порции и унесут по одному. Даже это требует некоторого сотрудничества, так как все, кроме одного муравья, должны отдать каждый кусочек, прежде чем его смогут унести. У видов, поднаторевших в совместной переноске, рабочие могут отложить разделку и поедание корма на то время, пока они скоординированы в группу для того, чтобы его унести.
В 1960 году Джон Садд из Университета Халла изучал британских большеголовых муравьев, которые плохо справлялись с переноской грузов в группе, часто мешая друг другу и таща добычу по земле, а не держа на весу. Но по ходу, согласно наблюдениям ученого, рабочие меняли свое поведение таким образом, что усилие, прилагаемое ими к ноше, обычно возрастало, пока дело не оказывалось сделано[136].
Сделанные ими корректировки, такие как изменение угла, под которым они прикладывали силу, или переход от толкания к подтягиванию, были идентичны изменениям, которые они вносили, когда тащили еду поодиночке, и эти изменения приводили, как и у одиночного муравья, к перемещению еды. Другими словами, британские рабочие преуспели в групповом транспорте, ведя себя каждый так, как будто никого другого там не было.
Запрограммированная на воспроизведение этого вида координации группа простых роботов способна переместить крупный предмет. Европейские ученые даже использовали эти так называемые роевые боты для постановки «спасения» ребенка путем перетаскивания его по полу. Другая группа использовала маленьких роевых ботов, пахнущих тараканами, чтобы повлиять на коллективное решение тараканов о том, куда им прятаться от света[137].
В отличие от муравьев Садда и простых роевых ботов, муравьи-мародеры однозначно сотрудничают. Более того, поведение, которое они демонстрируют, перемещая еду группой, наблюдается только во время возвращения группой же. Рабочий, несущий груз в одиночку, идет на всех шести ногах, зажав ношу в челюстях. Если же он присоединяется к группе, то помещает передние ноги на ношу, затем надавливает головой на поверхность ноши, при этом челюсти раскрыты, но муравей использует их, только если может ухватиться за что-то выступающее, скажем за конечность. На оставшихся четырех ногах муравей идет, транспортируя свой груз вместе с собратьями.
Что же в этой технике такого, что привело муравьев-мародеров к преуспеянию в групповой транспортировке? Представьте, что несколько человек поднимают ящик, толкая его не только ладонями, но и лбом. При толкании груза вверх, вперед и в противоходе друг к другу сцепившиеся муравьи эффективно распределяют вес между собой. Муравьи-кочевники используют другую технику, выстраиваясь в линию так, чтобы поднять груз под телом, а не окружать его. Так или иначе, группы сводят на нет вращательные силы, которые действуют на одиночных носильщиков, когда они поднимают груз перед собой. Каждый, кто чувствовал, как тяжелый ящик выворачивается у него из рук, ощущал, как эта проблема исчезает, когда кто-то подхватывает предмет с другой стороны[138].
Участвуя в операции по поднятию и переноске, каждый из носильщиков-мародеров выполняет немного отличающуюся задачу. Как и в случае, когда несколько человек несут рояль, движения муравьев зависят от того, где рабочий находится относительно направления движения. Рабочие на переднем крае двигаются спиной вперед, то есть тянут ношу. Те, кто на заднем конце, идут вперед, явно толкая ее. Муравьи по бокам переставляют ноги вбок и наклоняют тела в направлении движения. Муравьи распределяют свои роли в течение нескольких минут беспорядка, а затем уносят объект с легкостью и изяществом. Когда спереди или сзади большого груза пристраивается рабочий среднего размера, то кажется, что он направляет группу вокруг препятствий или при поворотах тропы, исполняя иную важную роль в транспортировочной команде.
Муравьи Daceton в Венесуэле со скромными колониями всего по несколько тысяч особей развили только рудиментарное сотрудничество для транспортировки еды. Здесь двое рабочих так настойчиво тянули в разные стороны, что из гусеницы полилась жидкость. Мухи подбираются, чтобы выпить сок
Но команда ли это?
Стоит ли считать эти группы командами? Словари определяют «команду» как группу, организованную для совместной работы, что применимо ко многим общественным ситуациям у муравьев. Несмотря на то что во многих командных видах спорта есть списочный состав команды, муравьи в большинстве случаев сменны и взаимозаменяемы[139]. Мы видели это в рейдах: муравьи-мародеры приходят и уходят, пока обездвиживают жертву, и так же точно направляются в рейд и из рейда в целом. Для сравнения: транспортировочные группы более стабильны, хотя муравьи могут покинуть группу или присоединиться к ней, когда, например, от объекта отрывается часть и участникам приходится разбираться с передвижениями относительно друг друга заново.
Часто между членами человеческих команд наблюдается разделение труда путем одновременного выполнения разных задач, чтобы справиться с общим делом. Хотя рабочие муравьи не умеют опознавать друг друга, как люди узнают товарищей по команде, многие занятия муравьев-мародеров – в том числе убой добычи, нападение на чужих муравьев, поддержание дорог, – возможно, укладываются в модель американского футбола[140]. В некоторых случаях разные субкасты рабочих играют в особых «позициях» и сосредоточиваются на отдельных задачах, – например, когда мелкие рабочие удерживают добычу, пока рабочие среднего размера и солдаты отделяют жертве конечности. В других ситуациях все участники принадлежат к одной рабочей касте и проявляют гибкость, выполняя свои обязанности, – например, мелкие рабочие действуют по-разному в группе транспортировки в зависимости от того, где они расположены относительно добычи.
Один вид лесных муравьев показывает полнейшее разделение труда в транспортировочной команде, со степенью лидерства, исключительной для муравьев. У муравья Formica incerta, обычного для полей Новой Англии, когда успешный фуражир не может сдвинуть кусок еды сам, он привлекает муравьев, оказавшихся поблизости, или мобилизует некоторое количество из гнезда. Неспособный оценить размер находки, он может не собрать достаточное количество помощников. Если на место прибыло недостаточно муравьев и нужно пойти и найти еще, то те, кто уже на сцене – даже если они уже взялись нести находку первого муравья, – убредут прочь, как будто там и не было еды. Только тот, кто исходно нашел еду, может удерживать команду мотивированной, и только он может сходить за дополнительной помощью. Он должен присутствовать на месте от начала до конца, чтобы направлять транспортировочную команду. Помимо этой роли, относительно данной конкретной еды в этом муравье нет ничего особенного. Если позже его завербует другой разведчик, он пойдет на работу как обычный рабочий, а та особь, которая нашла еду, станет надзирать за отправкой куска[141].
Несколько лет назад в Эль-Сальвадоре я наблюдал рабочих муравьев-кочевников Eciton burchellii, раздирающих на части скорпиона. Я заметил, что, когда собирается группа для транспортировки, рабочие занимают разные положения, но они не адаптируют свое поведение специально для командной работы. Так случилось, что рабочие среднего размера не смогли поднять неудобный кусок хвоста жертвы. Тогда прибыл один из менее обычных, но более крупный и сильный «почти-солдат», смог оседлать кусок добычи в классическом стиле муравьев-кочевников и начать движение. И тут же один из средних помельче, толпившихся вокруг, смог поместиться в узком пространстве под брюшком большего муравья, где ухватился за скорпионье жало, волочащееся по земле. В дальнейшем эти двое действовали, как часто у этого вида, словно команда, когда первый муравей выполняет поднятие тяжести и рулит, а второй маленький поддерживает добычу сзади, чтобы она не волочилась. Тем временем тело скорпиона несли четыре муравья: такая же пара из «почти-солдата» и среднего держала основную ось тела, а еще два средних рабочих по бокам помогали приподнимать выступающие части скорпиона.
Солдат небольшого размера муравьев-кочевников Eciton burchellii поднимает кусок сороконожки, а среднего размера рабочий позади него приподнимает волочащийся конец. Мелкого размера рабочий, лежащий между ними в колдобине дороги, служит «живым дорожным покрытием»
Рабочие небольших муравьиных семей редко проявляют такое сотрудничество, даже такого случайного рода, как у муравьев-кочевников. Поскольку выполнение задачи зависит от индивидуальной инициативы, каждый рабочий скорее будет стараться все сделать хорошо самостоятельно, часто с помощью специальных инструментов, таких как челюсти-капканы. Муравьи-мародеры служат хорошим примером крупного общества, в котором рабочие более склонны выполнять задачи, трудясь вместе или делясь информацией с другими специалистами посредством химической коммуникации, этого языка сложных муравьиных сообществ.
Люди в некоторых отношениях похожи. Антропологические исследования показали, что маленькие группы охотников-собирателей, как правило, в смысле разделения труда состоят из универсалов, там каждый способен к полной или почти полной самостоятельности и тянет свою долю разнообразной работы (не считая некоторых половых различий). В более крупных человеческих обществах и при нарастающей урбанизации начинает превалировать сложное разделение труда, при котором индивиды имеют ограниченные трудовые умения – как и у рабочих многих видов муравьев с большими семьями. Эта закономерность стала понятной для людей с 1776 года, когда шотландец Адам Смит изложил основы современной экономической теории в своей книге «Богатство народов» (Wealth of Nations). Смит рассматривал специализацию как необходимость для роста и развития обществ из-за повышения производительности труда, возникающего в результате искусности каждого работника, и ввиду сокращения времени, затрачиваемого на переключение между занятиями[142]. Но Смит также видел в этой специализации трагедию «умственного увечья» работников – снижение интеллекта из-за повторяющихся черных работ, – которой, как он утверждал, должно противостоять руководство государства.
Этот недостаток можно наблюдать и в крупных муравьиных семьях, в которых специализированные работники не могут достичь многого без сотрудничества с собратьями по гнезду[143]. Одинокий муравей-мародер так же безнадежен, как утонченный горожанин, который, как в фильмах «Городские пижоны» и «Роман с камнем», заброшен в незнакомую среду, неспособный о себе позаботиться. В отличие от простых взаимодействий между муравьями из небольших семей, муравьи-мародеры демонстрируют избыточную синергию – не только на эмерджентном уровне в виде целых рейдов, но также и более тесно, в координации небольших локальных групп. Групповая транспортировка еды может быть самым ярким примером.
Синергия и верность целому – а не независимость – неотъемлемые части функционирования самых хорошо интегрированных организмов, и так же дело обстоит с их общественным аналогом – сверхорганизмом. Губка, например, хотя это явный организм, так проста, что ее клетки часто живут день-другой, если их отделить от целого, и могут заново объединиться и сформировать новую губку, в то время как клетки пролитой человеческой крови или несколько отдельных пальцев, отделенные от руки, погибнут – и весьма скоро.
Другие животные научились обходить тонкости групповой транспортировки мародеров, как я сам видел на Филиппинах. Переведя вдохновенный разговор моего гида о политике на чудеса поведения животных, я показал на мясную муху, сидевшую на листе сбоку от открытой части тропы. Большая и плотно сложенная, в серую и черную полоску, муха Bengalia вертелась на своем насесте, провожая большими карими глазами команды муравьев-мародеров, переносящие еду по тропе в нескольких сантиметрах внизу. Муха слетела вниз, чтобы тронуть один из объектов, зерно, затем взлетела обратно на насест, оставив в покое растительный объект. Следующим она выбрала жука; на этот раз плотоядная муха отобрала добычу у носильщиков и унеслась, обеспечив себя обедом[144].
У муравьев-мародеров, однако, есть система противомушиной обороны. Мелкие рабочие с раскрытыми челюстями едут на каждом крупном транспортируемом куске добычи. Они не заинтересованы в том, чтобы съесть эту еду. Но, когда снижается муха, эти наездники, поднятые вместе с грузом в воздух, нападают и сильно кусаются. Это вынуждает муху бросить еду и громко жужжать, зависнув в воздухе, – если повезет, это поможет ей сбросить мучителей. Однако у мухи есть дополнительный тактический прием, чтобы спастись от столь неясной судьбы. Схватив кусок пищи, она немедленно бросает его в нескольких дюймах от тропы, прежде чем наездники успеют напасть. Затем она садится на ближайшее растение и ждет, пока муравьи-наездники сбегут с еды на землю, изготовившись действовать. Муха теперь может слететь и удалиться с незащищенным куском.
Когда Хосе ближе к вечеру вывел меня с горы, я решил, что наблюдение за взаимодействием муравья и мухи было прекрасной нотой, на которой нужно закончить мои путешествия в поисках муравья-мародера. Прелесть этого спектакля, столь же элегантного в своей хореографии, как и танец павлина, заключалась в том, что и у муравьев, и у мухи мозг был достаточно маленьким, чтобы поместиться на острие булавки.