Карнаро скрылся в дверях соседнего дома, а путешественники вернулись к первому дубу. Двор по–прежнему пестрел народом; около чудотворной статуи шла суета; здоровенные детины бережно подымали ее, ставили на длинные, прочные носилки и укрепляли вызолоченными распорками: статую ежедневно обносили кругом монастыря.
Наши путники вышли в ворота, чтобы со стороны посмотреть на шествие и только что остановились на облюбованном буторке, как вдруг вся толпа калек, жавшаяся у ворот, шарахнулась прочь и что горох врассыпную покатилась по полю; впереди бежали люди с обвязанными головами и руками, за ними ковыляли хромые, позади всех, извиваясь, ползли совсем безногие.
— В чем дело?.. — спросил Ян поравнявшегося с ним сухорукого беглеца.
Тот остановился перевести дух и кивнул головой на ворота: из них показались склоненные черные кресты на длинных древках, зачервонили красные одежды духовенства; в темном пролете над головами людского потока, словно живая, чуть поколыхивалась статуя Богоматери.
— От нее надо подальше!.. — выговорил остановленный.
— Это почему?! — изумился Ян.
— А вдруг исцелишься? Тогда что делать? кто тебя даром кормить станет?
И калека, помахивая черной сведенной рукой, как птица подстреленным крылом, пустился дальше.
ГЛАВА XV
Ночью не спалось Марку — слишком уж много дум и впечатлений собралось за недолгое время его странствований. Делиться ими с товарищами не хотелось: Луиджи не понял бы его и только посмеялся бы, а Ян — хоть и добрый малый — жил своим особым миром.
Марк приподнял с подушки голову.
Луиджи подхрапывал и что–то невразумительно болтал; Ян дышал ровно. В окно глядел полный месяц, доносился звон к полунощнице.
Марк свесил ноги с постели и встал.
— Ты куда?.. — неожиданно спросил Ян.
— Не спится; в церковь пройти хочу… — отозвался Марк.
— Что там делать?
— Как что — молиться!
— И я с тобой!.. — Ян зашевелился и через минуту оба они тихо, чтобы не разбудить товарища, выбрались на лестницу; в руках Марк нес лютню; во дворе их охватило запахом конского пота; под черными навесами слышался хруст; чуть проржала какая–то лошадь.
Ворота и калитка были заперты; в углу около них, на соломе, спал сторож, закутанный в одеяло.
Ян толкнул его.
Сторож зашевелился и открыл лицо.
— Кто такие?.. Что надо?.. — пробормотал он, садясь.
— Свои… в церковь хотим пройти!.. — ответил Марк.
— Куда?!.. — изумился сторож.
— В церковь…
— Да вы в уме, или нет? Кто же вас пустит туда ночью?
— Звонят к полунощнице: значит, зовут; церковь должна быть открыта!..
Сторож покрутил головой и отпер калитку.
— Как же, ждут вас там!.. Помолитесь, помолитесь… — насмешливо произнес он, выпуская приятелей.
Луг, река и монастырь серебрились; по сине–пепельному небу плыл яркий месяц… мягкий звон колокола нарушал безмолвие.
Марк и Ян подошли к башне и толкнулись в калитку — она была заперта; Марк постучал в нее, но отзыва не было; он подождал и опять ударил железным молотком.
Кто–то наверху зевнул и выглянул в бойницу.
— Какой дьявол стучит?.. — спросил грубый голос.
— Богомольцы!.. — отозвался Марк.
— Ступайте спать, дурачье!.. — был ответ со стены. — Завтра намолитесь!
— Мы хотим сейчас!.. — настойчиво возразил Марк. — Звонят к полунощнице!
— Мало бы что звонят!.. звонят, а службы нет!
— Служба должна быть!..
— Учи еще, осел! День и ночь вам служи — обалдеешь! Все теперь отдыхают — пьяные лежат!
— Зачем же звонят тогда?
— А чтоб ты знал, болван, что время молиться вам! Встань к стеночке и помолись. А ты беспокоить людей лезешь, дубина!
— Да ты больно не лайся! — вскипел Ян. — Ишь, пьяная морда, даже сюда с башни вином разит.
— Проваливайте, проваливайте, пока бока вам не наломали, идиоты несчастные!
Ян схватил камень и запустил им в сторожа. Наверху послышался хруст, посыпались черепки и раздалась отчаянная ругань: гостинец угодил в глиняный кувшин, стоявший в бойнице, и расшиб его; вино потекло по стене, оставляя на ней черный след.
Ян хотел еще раз повторить свое приветствие, но Марк удержал его.
— Оставь!.. — сказал он. — И впрямь лучше у стенки помолиться!..
Провожаемые неистовыми проклятиями, друзья дошли до следующей башни и завернули за угол: темный шатер дуба над стеной указал место, где стояла чудотворная статуя. Звон стих.
— Отслужим полунощницу?.. — предложил Марк.
— Я не умею… — отозвался Ян.
— Ничего, вторь мне без слов!..
Пальцы Марка коснулись струн; звуки, будто серебряные жучки, взобрались по неровной стене и стекли к подножию дуба; во дворе прозвенело чуткое эхо. Сдерживая голос, Марк запел молитву; баритон его рос и звучнел, Ян вторил бархатным басом, обоих охватило вдохновение…
Певцы кончили и, еще полные возвышенного настроения, медленно направились к гостинице; тишина настала зачарованная; серебряный монастырь спал среди черных и серебряных гор.
На другое утро, когда трое наших путников уже шагали за осликом, Марк обернулся к неаполитанцу.
— Луиджи?.. — проговорил он. — Я в эту ночь много передумал и решил идти в Болонью…
— Вот как?.. — протянул Луиджи. — Что, слова синьора Карнаро так на тебя подействовали?
— Он прав: надо сперва поучиться, а потом заниматься искусством! Я как в лесу — ничего не знаю и не понимаю!
— Да плюнь! Мало ли что набрешет тебе всякое дурачье?
Марк отрицательно и упрямо мотнул головой.
— И ты, Ян, собираешься в университет поступать? — сердито осведомился Луиджи.
— Я?.. нет… — отозвался тот. — Где мне! Я только своему мастерству подучиться хочу!
— Значит — расставаться нам надо?
Марк молчал.
— А почему вместе не идти? — спросил Ян.
— Да черт же вас всех раздери с проклятым Карнаро! — закричал взбешенный Луиджи. Он сорвал с себя шляпу и швырнул ее об землю. — Сегодня в Неаполь идем, завтра в Болонью, послезавтра в Париж, провались они с вами в тартарары к дьяволу! Убирайтесь одни куда хотите, а я назад ухожу!
Он бросился к ослику и стал заворачивать его обратно.
— Да постой, ну чего обозлился?.. — остановил его Ян. — Ведь ты же сам говорил, что тебе все равно, куда ни идти?
— Говорил!
— Ну, вот видишь?.. и пойдем опять все вместе, если ему понадобилось!
Луиджи стих.
— Черти эдакие! зарезал бы вас, так огорчили! Ну, да пожалуй… Э!!.. — Луиджи махнул рукой. — Валим в Болонью, когда так! Мастера и дураки имеются всюду!
Лицо Марка прояснилось. Он с благодарностью взглянул на своих товарищей.
— Только путь на Болонью другой!.. — уже совсем весело продолжал Луиджи. — Скоро будет развилок!.. Сами на себя пеняйте — Болонья ваша прескучная! Одно в ней хорошо — сосиски из ослиного мяса. Объеденье! — Луиджи щелкнул языком.
Выступ скал скрыл от путников монастырь и долину реки. Местность потянулась суровая и пустынная; к полудню они завидели справа на бугре полуразрушенную четырехугольную башню; ее окружали остатки стен. На одной из осыпей неподвижно стоял одетый в серую рясу человек с большой темной бородой; Марк первый завидел его.
— Смотрите?.. — сказал он. — Монах, что ли, какой–то?
— Это отшельник… — равнодушно отозвался Луиджи. — Здесь много будет их попадаться!..
— Кто же они такие?
— Да всякие… Больше всего нобили, есть даже герцоги и комтуры… напроказят — и марш спасаться: здесь безопасно!
— Где же они живут?
— Да в пещерах, в развалинах. Эта дорога полна ими! Как влюбится кто неудачно — тоже в отшельники идет; проболтается сколько–нибудь времени — рясу долой и опять за прежнее! Иные из–за дуэлей и драк с убийством отсиживаются, ждут, когда позабудется…
— И здесь, значит, обман?.. — проронил Марк.
— Какой же обман?.. — удивился Луиджи. — Всласть живут люди — так и надо! Век им, что ли, в самом деле хныкать? Жить–то один раз! Наплевать на все и кончено!
— А чем они питаются?.. — полюбопытствовал Ян.
— Друзья им привозят и присылают; другие сами покупают где–нибудь… с голоду не умирают!
Луиджи направил ослика к башне; отшельник завидел, что к нему идут гости, сошел с каменного бугра и стал ждать у входа.
Он был высокого роста, представительный; сразу было видно, что этот человек не из простого звания.
Луиджи вполголоса высказал это предположение.
— Почему ты так думаешь?.. — усомнился Ян.
— А поди, дай ему в морду — узнаешь, благородный он или нет!
Путники поравнялись с пещерой и маленький караван остановился.
Луиджи снял шляпу и поклонился пустыннику.
— Мы певцы!.. — сказал Луиджи. — Если угодно, мы споем вашей святости что–нибудь из божественного?
— Добро пожаловать!.. — был ответ. — Заходите в мою обитель!..
Ян расседлал и пустил на траву ослика, Марк достал лютню, и трое путников вошли вслед за хозяином в полутемную башню. Она была довольно обширна; свет в нее падал из двери и четырех узких, как щели, окон, находившихся очень высоко. Посреди земляного пола белел простой стол; около него размещались три табурета; у задней стены на козлах были настланы доски, заменявшие постель.
— Рад вас послушать!.. — продолжал хозяин. — Садитесь, а я поищу, не найдется ли у бедного отшельника, чем промочить вам горло!
Яну и Марку показалось, будто он скрылся прямо в стену; Луиджи приметил, что в том месте имелся замаскированный ход в подземное помещение. Неаполитанец приподнял крышку с кастрюльки, стоявшей на другом конце стола, и подмигнул товарищам.
— Постник!.. — шепнул он. — Курочка тут у него жареная!.. — И сейчас же откашлялся и принял строгий вид: возвратился отшельник; в руках он держал глиняный кувшин, несколько ломтей хлеба и четыре кружки. Он поставил принесенное на стол, налил вина и сел на чинаровый толстый чурбан.
— Теперь послушаем!.. — произнес он, отхлебывая вино. — Божественное хорошо для души!
Луиджи запел церковный гимн; Марк и Ян вторили; после третьего песнопения отшельник снова наполнил им кружки