тисовый лук?
— Не знаю. Какой-то такой лук, особенный… И если Робин Гуд попадал не в середину монетки, а в край, он садился и плакал. И, конечно, ругался. Так вот мы будем играть в Робина Гуда. Это игра — первый сорт! Я тебя научу.
— Ладно.
Они до вечера играли в Робина Гуда, время от времени кидая жадные взгляды на заколдованный дом и обмениваясь мыслями о том, что будут они делать здесь завтра. Когда солнце начало опускаться к западу, они пошли домой, пересекая длинные тени деревьев, и скоро скрылись в лесу на Кардифской горе.
В субботу, вскоре после полудня, мальчики опять пришли к сухому дереву. Сперва они покурили и поболтали в тени, потом немного повозились в своей яме — без особой надежды на успех. Они были бы рады сейчас же уйти, но, по словам Тома, нередко бывает, что люди бросают копать, когда до клада остаётся всего пять-шесть дюймов, не больше, а затем приходит другой, копнёт разок лопатой — и готово: берёт себе всё сокровище. Но и на этот раз их усилия не увенчались успехом. Вскинув свои инструменты на плечо, мальчики ушли, сознавая, что они не шутили с судьбой, но добросовестно сделали всё, что требуется от искателей клада.
И вот наконец они подошли к дому, где живут привидения. Мёртвая тишина, царившая под палящим солнцем, показалась им зловещей и жуткой. Было что-то гнетущее в пустоте и заброшенности этого дома. Мальчики не сразу осмелились войти. Они тихонько подкрались к двери и, дрожа, заглянули внутрь. Перед ними была комната, заросшая густою травой, без пола, без штукатурки, с полуразвалившейся печью; окна без стёкол, разрушенная лестница; повсюду висели лохмотья старой паутины. Они бесшумно вошли, и сердца у них усиленно бились. Разговаривали они шёпотом, чутко прислушиваясь к малейшему шуму, напрягая мускулы, готовые, в случае чего, мгновенно обратиться в бегство.
Но мало-помалу они попривыкли, и страх сменился у них любопытством. С интересом осматривали они всё окружающее, восхищаясь своей собственной смелостью и в то же время удивляясь ей. Потом им захотелось заглянуть и наверх. Это означало некоторым образом отрезать себе отступление, но они стали подзадоривать друг друга, и, конечно, результат был один: они бросили в угол кирку и лопату и вскоре оказались на втором этаже. Там было такое же запустение. В одном углу они нашли чулан, суливший им какую-то тайну, но в чулане ничего не оказалось. Теперь они совсем приободрились и вполне овладели собой. Они уже хотели спуститься вниз и начать работу, как вдруг…
— Ш-ш! — произнёс Том.
— Что это? — прошептал Гек, бледнея от страха.
— Ш-ш!.. Там… ты слышишь?
— Да. Ой, давай убежим!
— Тише! Не дыши! Подходят к двери…
Мальчики растянулись на полу, стараясь разглядеть что-нибудь сквозь щели в половицах и замирая от страха.
— Вот остановились… Нет… идут… Пришли. Тише, Гек, ни звука! Ох, и зачем я пошёл сюда!
Вошли двое. Оба мальчика сразу подумали:
«Ага, это глухонемой старик, испанец. Его в последнее время видели в городке раза два или три, а другого мы никогда не видали».
«Другой» был нечёсаный, грязный, оборванный, с очень неприятным лицом. «Испанец» был закутан в плащ. Такие плащи обычно носят в Америке испанцы. У него были косматые седые бакенбарды: из-под его сомбреро[43] спускались длинные седые волосы, глаза были прикрыты зелёными очками. Когда они вошли, «другой» говорил что-то «испанцу» тихим голосом. Оба сели рядом на землю, лицом к двери, спиной к стене, и говоривший продолжал свой рассказ. Теперь он держался уже чуть посмелее и стал говорить более внятно.
— Нет, — сказал он, — я всё обдумал, и мне это дело не нравится. Опасное.
— Опасное! — проворчал «глухонемой испанец», к великому удивлению мальчиков. — Эх ты, размазня!
При звуке этого голоса они вздрогнули и разинули рты. То был голос Индейца Джо! Наступило молчание. Затем Джо сказал:
— Уж на что было опасно последнее дельце, однако сошло же с рук.
— Нет, тут большая разница. То — далеко, вверх по реке, и никакого другого жилья по соседству. А раз дело провалилось, никто даже не узнает, что там работали мы.
— Куда опаснее приходить сюда днём: стоит только глянуть на нас, чтобы заподозрить худое!
— Знаю, знаю! Но ведь не было другого подходящего места, где мы могли бы укрыться после того дурацкого дела. Мне вообще неохота оставаться в этой хибарке. Я ещё вчера хотел выбраться, да нечего было и думать уйти незаметно, пока эти проклятые мальчишки копошились там, на горе, и весь дом был у них на виду.
«Проклятые мальчишки» снова затрепетали от страха, услышав эти слова. Какое счастье, что они побоялись начинать своё дело в пятницу и решили отложить его на день! В глубине души они жалели, что не отложили его на целый год.
Бродяги достали что-то съестное и начали завтракать. После долгого раздумья Индеец Джо сказал:
— Слушай, малый, ступай-ка ты вверх по реке… назад в свои места, и жди от меня вестей. А я рискну — пойду ещё раз в городок поглядеть. «Опасное» дело мы сварганим потом, когда я хорошенько всё выведаю и дождусь более удобной минуты. А потом в Техас! Смоемся туда оба!
На том и порешили. Вскоре и тот и другой стали зевать во весь рот, и метис сказал:
— Смерть спать хочется! Теперь твой черёд сторожить.
Он улёгся в высокой траве на полу и вскоре захрапел. Товарищ раза два толкнул его; храп умолк. А затем и стороживший стал клевать носом: голова его опускалась всё ниже и ниже. Теперь уже храпели оба.
Мальчики с облегчением перевели дух.
— Ну, теперь или никогда! — шепнул Том. — Идём!
— Не могу, — сказал Гек. — Если проснутся, я прямо умру!
Том уговаривал, Гек упирался. Наконец Том медленно и осторожно поднялся с пола и пошёл один. Но при первом же его шаге расхлябанные половицы так страшно заскрипели, что он присел на месте, полумёртвый от страха. Пробовать ещё раз он не стал. Минуты ползли нестерпимо медленно; мальчики лежали на полу, и им казалось, что время кончилось и даже вечность успела уже поседеть. Поэтому они очень обрадовались, когда увидели, что солнце наконец-то садится.
Один из спящих перестал храпеть. Индеец Джо приподнялся, сел, Огляделся вокруг, посмотрел на товарища, который спал, свесив голову на колени, угрюмо усмехнулся, потом толкнул его ногой и сказал:
— Вставай! Вот так сторож!.. Впрочем, ладно… Ничего не случилось.
— Да неужто я уснул?
— Так, немножко. Ну, брат, пора нам в путь. А что мы сделаем с нашим добром?
— Уж и не знаю. Оставить разве тут, как всегда? Ведь пока мы не соберёмся на юг, оно нам не понадобится. А таскать на себе шестьсот пятьдесят серебром — дело нелёгкое.
— Ладно… можно будет прийти ещё раз…
— Лучше всего ночью… как ходили всё время… так будет вернее.
— Да, но вот что, дружище: ведь мне, может быть, ещё не скоро представится случай обделать то дельце… мало ли что может случиться… денежки же у нас припрятаны плохо. Давай-ка мы лучше закопаем их… да поглубже.
— Правильно, — отозвался товарищ Индейца Джо и, перейдя через всю комнату, встал на колени, приподнял одну из внутренних плит очага и вытащил оттуда мешок, в котором что-то приятно зазвенело. Он вынул из мешка долларов тридцать для себя и столько же для метиса и передал ему весь мешок; тот стоял на коленях в углу и копал землю кривым ножом.
Мальчики вмиг позабыли все свои страхи и горести. Они жадными глазами следили за каждым движением бродяг. Экая удача! Такого богатства они и вообразить не могли. Шестьсот долларов! Этого достаточно, чтобы сделать богачами полдюжины мальчиков! Клад сам давался в руки без всяких хлопот. Им уже не придётся копать наугад, не зная наверное, там ли они копают, где нужно. Мальчики поминутно подталкивали друг друга локтями, и каждый понимал, что эти толчки означают: «Теперь ты небось рад, что мы забрались сюда?»
Нож метиса ударился обо что-то твёрдое.
— Эге! — сказал он.
— Что там такое? — спросил товарищ.
— Прогнившая доска… Нет, кажется, сундучок. Иди-ка сюда, помоги вытащить! Посмотрим, какого чёрта он тут… Погоди, не надо, — я пробил в нём дыру.
Он сунул руку в ящик и, вытащив её, сказал:
— Слушай-ка, да тут деньги!
Оба наклонились над пригоршней монет. Золото! Мальчики наверху были потрясены не меньше, чем сами бродяги, и испытывали такую же радость.
Товарищ Индейца Джо сказал:
— Тут нечего мешкать. Скорей за работу! Я только что видел там в углу, в траве, за печкой, заржавленную старую кирку.
Он побежал и принёс инструменты, оставленные мальчиками. Индеец Джо взял кирку, критически осмотрел её, покачал головой, что-то пробормотал про себя и принялся за работу.
Скоро сундук был вытащен. Он оказался не очень большим, весь окован железом и когда-то, пока годы не подточили его, был, должно быть, замечательно прочен.
Несколько минут бродяги в блаженном безмолвии созерцали сокровище.
— Ого-го, да здесь тысячи долларов, дружище! — сказал Индеец Джо.
— Говорят, в этих местах одно лето работала шайка Маррела, — заметил незнакомец.
— Знаю, — сказал Индеец Джо. — Похоже, что они и запрятали.
— Теперь тебе незачем затевать то дело.
Метис нахмурился.
— Ты меня не знаешь, — сказал он. — Да и о деле тебе известно не всё. Тут суть не в грабеже, а в мести. — И в его глазах блеснуло злое пламя. — Мне будет нужна твоя помощь… А когда покончим это дело, тогда и в Техас! Ступай домой к своей Нэнси, к своим малышам и жди от меня вестей.
— Ладно, будь по-твоему. А с этим что мы сделаем? Опять закопаем?
— Да… (Наверху восторг и ликование.) Нет, клянусь великим Сахемом[44], нет! (Глубокая скорбь наверху.) Я и забыл: ведь на кирке была свежая земля. (Мальчикам чуть не сделалось дурно от ужаса.) Откуда тут взялись эти кирка и лопата? Откуда на них свежая земля? Какие люди принесли их сюда и куда они девались, эти люди? Слыхал ты что-нибудь? Видел ты кого-нибудь? Как! Зарыть эти деньги опять, чтобы кто-нибудь пришёл, увидел, что земля разрыта, и выкопал их? Нет, этого не будет, нет-нет! Мы перенесём их ко мне в берлогу.