— Правда упросишь, Том? Правда?.. Вот хорошо! Если она не будет притеснять меня в главном, я буду курить потихоньку и ругаться тоже потихоньку и как-нибудь перетерплю… Когда же ты соберёшь свою шайку и начнёшь заниматься разбоем?
— Скоро. Мы, может быть, сегодня же вечером соберёмся все вместе и устроим посвящение.
— Устроим что?
— Посвящение.
— Это ещё что за штука?
— Это значит, что мы все поклянёмся стоять друг за дружку и никогда не выдавать секретов шайки, даже если нас будут резать на куски; что мы убьём всякого, кто обидит кого-нибудь из нашей шайки, и не только его, но и всех его родичей.
— Вот это здорово, Том!
— Ещё бы не здорово! А клятву нужно приносить непременно в полночь, в самом глухом, в самом страшном месте, какое только можно отыскать. Лучше всего в доме, где водится нечистая сила. Впрочем, нынче все такие дома разворочены…
— Это не беда, лишь бы в полночь.
— Да. А клятву мы будем приносить на гробу и расписываться кровью.
— Вот это дело! В миллион раз шикарнее, чем быть пиратам. Уж так и быть, Том, я буду жить у вдовы, хоть бы мне пришлось околеть! А если сделаюсь знаменитым разбойником и все заговорят обо мне, она сама будет гордиться и чваниться, что в своё время пригрела меня.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Наша летопись окончена. Так как в ней изложена биография мальчика, она должна остановиться именно здесь; если бы она двинулась дальше, она превратилась бы в биографию мужчины. Когда пишешь роман о взрослых, точно знаешь, где остановиться, — на свадьбе; но когда пишешь о детях, приходится ставить последнюю точку там, где тебе удобнее.
Большинство героев этой книги здравствуют и посейчас; они преуспевают и счастливы. Может быть, когда-нибудь после я сочту небесполезным снова заняться историей изображённых в этой книге детей и погляжу, какие вышли из них мужчины и женщины; поэтому я поступил бы весьма неразумно, если бы сообщил вам теперь об их нынешней жизни.