– Так ты и вправду тот самый знаменитый разбойник? Что ж, буду рад сразиться с тобой, а заодно решим, кому быть хозяином дорог в этом развеселом лесу. Нападай же!
Схватившись за деревянные мечи и побросав прочие доспехи на землю, они заняли оборонительные позиции и повели поединок по всем правилам боевого искусства: выпад, удар, шаг назад – защита. С четверть часа оба рубились с таким усердием, что совсем запыхались и взмокли.
Наконец Том проскрежетал:
– Падай! Да падай же! Чего ж ты не падаешь?..
– А вот не стану! А ты сам чего не падаешь? Тебе-то побольше моего досталось.
– Ну и что такого, это ничего не значит. Не могу же я помереть, когда в книжке этого нету. Там ясно сказано: «И тогда одним могучим ударом в спину он сразил злокозненного Гая Гисборна». Так что давай поворачивайся, а я тресну тебя по спине.
С книгой спорить не приходилось, поэтому Джо Харпер развернулся, подставил спину, получил по лопаткам и рухнул.
– А теперь, – сказал Джо, поднимаясь и отряхивая пыль, – давай-ка и я тебя убью. Иначе будет не по справедливости.
– Не пойдет, в книжке об этом ни слова.
– Ну знаешь, тогда это просто свинство, и весь тебе сказ.
– Да ладно, Джо, давай ты станешь братом Туком или сыном мельника и отлупишь меня дубиной; или я теперь буду шерифом Ноттингемским, а ты Робином Гудом. Убьешь меня – и дело с концом.
Удовлетворенные таким решением, оба последовательно совершили перечисленные подвиги, после чего Том снова сделался Робином Гудом и монахиня-предательница оставила его рану неперевязанной, чтобы он истек кровью. Под конец Джо, изображая целую шайку осиротевших разбойников, с горькими рыданиями оттащил его в сторону, вложил лук и стрелы в слабеющие руки предводителя, и Том проговорил: «Куда попадет эта стрела, там и похороните бедного Робина Гуда». Затем он выпустил стрелу, откинулся навзничь, и все бы шло как положено, если бы он не угодил в крапиву, из-за чего вскочил на ноги с резвостью, не приличествующей покойнику.
Одевшись и рассовав оружие по тайникам, мальчишки отправились домой, сокрушаясь об одном – о том, что на свете больше нет разбойников и едва ли современная цивилизация способна восполнить эту потерю. В конце концов Том заявил, что скорее согласился бы прожить год с разбойниками в Шервудском лесу, чем провести весь остаток жизни на посту президента Соединенных Штатов.
Глава 9
В этот вечер, как и было заведено, Тома и Сида отправили в постель в половине десятого. Оба мальчика прочли молитву, и Сид вскоре уснул. Том же лежал с открытыми глазами, ерзая от нетерпения в ожидании условного сигнала. Ему уже начало казаться, что вот-вот забрезжит рассвет, но тут часы в гостиной пробили десять раз. Всего лишь десять!
Том завертелся в отчаянии, но тут же спохватился, как бы Сид не проснулся. Страшным усилием воли он заставил себя лежать смирно, глядя в темноту. Вокруг царила гнетущая тишина, но постепенно из этой тишины начали выделяться какие-то незначительные, порой едва различимые звуки. Внизу тикали часы. Старые балки на чердаке таинственно потрескивали. Поскрипывала лестница, – должно быть, по ее ступеням бродили духи. Размеренный храп доносился из комнаты тети Полли. А тут еще подал голос сверчок, которого ни за что не найти, будь ты хоть семи пядей во лбу. Спустя несколько минут Тома пробрала дрожь от зловещей возни жука-древоточца в стене, совсем рядом с изголовьем. Этих жуков мальчишки называли могильщиками, а издаваемые ими звуки, похожие на хриплое тиканье часов, означали, что в доме кто-то скоро умрет. Потом ветер донес издалека вой собаки, а на него едва слышно отозвалась другая.
Том весь взмок от нетерпения. К этому моменту он был уверен, что время окончательно остановилось, и, когда часы пробили одиннадцать, уже понемногу задремывал. Как раз тогда, когда ему начало что-то сниться, в его сон проникло заунывное мяуканье. В доме напротив стукнула оконная рама, и это разбудило Тома. Яростный вопль: «Брысь, проклятая!» – и звон осколков пустой бутылки, разбившейся о доски сарая, окончательно прогнали сон. Он мигом оделся, вылез в открытое окно и на четвереньках пополз по кровле пристройки. Перед тем как спрыгнуть на крышу сарая, а оттуда на землю, он пару раз негромко мяукнул.
Гекльберри Финн с дохлой кошкой поджидал внизу. Не прошло и минуты, как мальчишки уже мчались по темным переулкам, а спустя полчаса под их ногами зашелестела высокая трава, росшая за кладбищенской оградой.
Кладбище было старое – таких немало в западных штатах. Расположенное на холме в полутора милях от городка, оно было обнесено ветхой деревянной оградой, которая кое-где наклонилась внутрь, кое-где – наружу, а местами просто рассыпалась. Само кладбище сплошь заросло травой и сорняками, старые могилы осели, и ни один могильный камень не стоял как положено – надгробия клонились во все стороны, словно ища опоры и не находя ее. Почти ни одной надписи нельзя было разобрать даже при дневном свете.
Едва заметный ветерок перебирал в вышине ветви деревьев, и Тому временами чудилось, что это души умерших жалуются на то, что их потревожили. Место, время и торжественная тишина, разлитая над кладбищем, действовали на мальчиков гнетуще, они почти не разговаривали, а если приходилось обменяться словами, переходили на шепот. Вскоре они отыскали холмик земли, покрытый увядшими цветами, и спрятались за стволами трех старых вязов в нескольких шагах от свежей могилы.
Ждать пришлось довольно долго – так им, во всяком случае, показалось. Вдалеке ухал филин, но, кроме этого, ни один звук не нарушал покоя мертвых. Мрачные мысли одна за другой лезли в голову Тому, и, чтобы отделаться от них, он прошептал:
– Как ты думаешь, Гек, мертвецы не в обиде, что мы сюда притащились?
– Мне почем знать? А жутко тут, скажи?
– Еще бы не жутко!
На некоторое время повисло молчание: оба размышляли. Наконец Том произнес свистящим шепотом:
– Гек, ты как думаешь, старый греховодник слышит, что мы тут говорим?
– Еще бы! То есть не сам он, а его душа.
Том еще поразмыслил и сказал:
– Лучше б я сказал «мистер Уильямс». Я правда не хотел его обидеть. Только в городе его все звали «старый греховодник».
– Уж коли говоришь про мертвецов, так надо быть поосторожнее, Том.
Тому тут же перехотелось разговаривать, и оба опять умолкли. Внезапно Том вцепился в плечо Гека:
– Тихо!..
– Ты чего, Том?
Оба, похолодев, прижались друг к другу.
– Т-с-с! Опять! Ты разве не слышишь?
– Я…
– Вот оно! А теперь?
– Господи, Том, это ж они! Точно! Что делать-то?
– Я почем знаю? Думаешь, заметят?
– Ох, Том, да ведь они в темноте видят как кошки. Лучше б нам дома остаться.
– Да не бойся ты! Не должны они нас тронуть. Мы ж им ничего такого не сделали. Будем сидеть здесь, может, и не заметят.
– Ладно, Том, только, знаешь, чего-то я весь дрожу.
– Тихо!
Мальчишки затаили дыхание. И в самом деле – с дальнего конца кладбища донеслись приглушенные голоса.
– Смотри! Вон там! – прошептал Том. – Это что?
– Адский огонь, ясное дело. Ох, Том, до чего же жутко!
Неясные темные фигуры приближались во мраке. В руке одной из них раскачивался старый жестяной фонарь, от которого на землю падали дрожащие блики света. Гек прошептал, стуча зубами:
– Это черти, тут не ошибешься. Целых трое! Ну, Том, крышка нам с тобой! Ты какую-нибудь молитву помнишь?
– Помню. Только перестань трястись, мы им ни к чему. «Сон мирный и безмятежный даруй нам, Господи…»
– Т-с-с!
– Ты чего, Гек?
– Это люди! По крайней мере, один – у него голос, как у Мэфа Поттера.
– Да ты что?
– Уж это точно. Только не шевелись. Накачался небось, старый пропойца, где ему нас заметить!
– Ладно, будем сидеть тихо. Что это они там застряли? Должно быть, никак не найдут. О, идут, уже близко! Слышь, Гек, я и другой голос узнал – это индеец Джо.
– Верно, он самый, чертов краснокожий! Это похуже нечистой силы! Что они там затевают?
Оба разом умолкли, потому что трое мужчин наконец добрались до могилы и теперь стояли всего в нескольких шагах от того места, где прятались Том и Гек.
– Здесь, – произнес третий голос.
Его обладатель поднял фонарь повыше, и мальчики тотчас узнали молодого доктора Робинсона.
Мэф Поттер и индеец Джо толкали тачку, нагруженную веревками и лопатами. Свалив инструмент в траву, оба принялись торопливо раскапывать могильный холм. Доктор оставил фонарь в изголовье могилы, а сам прошел к трем вязам и уселся у корней, прислонившись к одному из стволов. Сейчас он был так близко от мальчиков, что до его сюртука они могли дотронуться рукой.
– Пошевеливайтесь! – проговорил он вполголоса. – С минуты на минуту взойдет луна.
Пробурчав что-то невразумительное, Мэф Поттер с индейцем Джо продолжали делать свое дело. Некоторое время не было слышно ничего, кроме звяканья лопат, отбрасывавших землю и мелкие камни. Наконец чья-то лопата с глухим стуком ударилась о доски гроба, еще минута-другая – и Поттер с индейцем выворотили гроб из могилы. Сорвав лопатами крышку, они вытащили оттуда мертвое тело и без всяких церемоний бросили его на землю. Тут луна вышла из-за облаков и озарила синее лицо покойника. Труп взвалили на тачку, закутали попоной и накрепко привязали веревками. Поттер достал из кармана здоровенный складной нож, обрезал оставшийся конец веревки и, не убирая нож, проговорил:
– Готово, мистер Живодер. А теперь выкладывайте еще пятерку, не то бросим эту чертову падаль прямо здесь.
– Вот это дело! Так и надо с ними разговаривать! – оживился индеец Джо.
– Это еще что такое? – возмутился доктор. – Вы просили заплатить вперед и все получили сполна.
– Да, только за вами еще должок водится, – угрожающе проговорил индеец, подступая к доктору, который поднялся на ноги. – Лет пять назад вы самолично выгнали меня из кухни вашего папаши, как паршивого пса. А когда я поклялся, что отплачу за такую доброту хоть бы и через сто лет, папаша ваш упек меня в кутузку за бродяжниче