– Подумаешь! – Том хмыкнул. – Переживем. Беги домой, пусть тебя там поднимут на смех. Нечего сказать, хорош пират! Вот мы с Геком из другого теста. Верно, Гек? А кое у кого для этих дел кишка тонка.
Однако и ему вдруг стало не по себе. Джо одевался с самым решительным видом. Вдобавок и Гек пристально следил за сборами Джо, храня зловещее молчание. Запахло мятежом. Минутой позже Джо, не обронив ни слова на прощание, двинулся вброд к иллинойскому берегу. Сердце у Тома заныло, и он взглянул на Гека. Кровавая Рука отвел глаза, а потом смущенно пробормотал:
– Знаешь, что-то и меня тянет домой, Том. Тут все одно и то же, а теперь, без Джо, будет еще хуже. Давай и мы вернемся.
– Нет! Можешь идти, можете все катиться к дьяволу, если угодно. Я остаюсь – и на этом точка.
– Тогда, Том, я, наверно, пошел.
– Иди! Кто тебя держит?
Гек начал собирать разбросанные по песку лохмотья. Покончив со сборами, он сказал:
– Том, лучше бы нам вернуться всем вместе. Ты малость подумай. Мы тебя подождем на том берегу.
– Ждите хоть до второго пришествия!
Гек понуро поплелся прочь, а Том стоял и глядел ему вслед, чувствуя сильнейшее искушение плюнуть на пиратскую гордость и податься домой вместе с ними. У него еще теплилась слабая надежда, что они передумают и вернутся, но Джо и присоединившийся к нему Гек продолжали брести по мелководью протоки.
Одиночество навалилось на Тома, словно могильная плита. Еще мгновение – и гордость его была сломлена, он бросился бежать за приятелями, отчаянно вопя:
– Погодите! Послушайте, что я вам скажу!
Те сразу же остановились и обернулись, выжидая. Еще на бегу Том открыл им свою тайну, а они слушали, хмурясь и переминаясь с ноги на ногу, пока не сообразили, в чем соль, а когда до них окончательно дошло, стали с восторгом орать, что это здорово, и, если б он сразу сказал, они бы и не подумали куда-то там уходить.
Том наскоро придумал что-то в свое оправдание. На самом деле он боялся, что даже тайна не удержит их надолго, потому и приберегал ее на самый крайний случай.
Они вернулись на остров в совершенно другом расположении духа и снова принялись за игры, то и дело возвращаясь в разговорах к удивительной выдумке Тома и восхищаясь его изобретательностью. После обеда, состоявшего из черепашьей яичницы и рыбы, Том заявил, что теперь, пожалуй, самое время поучиться курить, а Джо поддержал его, сказав, что ему давно не терпится отведать этого зелья. Гек в два счета соорудил им трубки и набил их табаком. До этого момента оба новообращаемых не курили ничего, кроме сухих виноградных листьев, от которых только щипало язык да слезились глаза.
Они развалились в тени и начали попыхивать трубками – поначалу с осторожностью и оглядкой. Дым оказался неприятным на вкус и драл горло, но Том тут же заявил:
– Да это же проще простого! Когда б я знал, что это так легко, я бы уже давно выучился.
– Ну, – подтвердил Джо. – Ничего такого особенного.
– Я сколько раз видел, как другие курят. Эх, думал я, и мне бы тоже! – сказал Том. – Только я не знал, выйдет ли.
– И я то же самое. Сколько раз я тебе это говорил, – верно, Гек? Вот Гек скажет, говорил я или нет.
– Ну да, раз, наверно, тыщу, – подтвердил Гек.
– И я тоже, – сказал Том. – Один раз возле бойни. Помнишь, Гек? С нами еще были Боб Таннер, Джо Миллер и Джеф Тэтчер.
– Ну да, – отозвался Гек. – Это было в тот самый день, когда я потерял белый шарик. Или не в тот, а накануне.
– А что я тебе говорил! – воскликнул Том. – Вот и Гек помнит.
– Знаете, я, наверно, целый день мог бы курить, – задумчиво произнес Джо. – Нисколько не мутит.
– И меня тоже, – сказал Том. – Ни капли. А вот Джеф Тэтчер точно не смог бы.
– Джеф! Да он от пары затяжек слетит с копыт. Пусть попробует хотя бы разок. Куда ему!
– Ясное дело. И Джо Миллеру тоже. Хотел бы я поглядеть, как он с этим справится!
– Да уж! – веско сказал Джо. – Этот Миллер слабак! Его от одной затяжки в бараний рог свернет.
– Как пить дать! А хотелось бы мне, чтобы ребята нас видели сейчас.
– И мне бы тоже.
– Вот что, Джо, мы пока никому ничего говорить не станем, а при случае, когда они все соберутся, я подойду к тебе и скажу как бы между прочим: «Джо, ты трубку захватил? Что-то покурить захотелось». А ты ответишь так, будто это само собой разумеется: «Ну да, старая всегда со мной, и запасная тоже имеется, только табачок неважнецкий». А я на это: «Ничего, лишь бы покрепче был». Тут ты достаешь обе трубки, и мы с тобой закуриваем как ни в чем не бывало – то-то они вытаращат глаза!
– Ей-богу, здорово! Жаль только, что они нас прямо сейчас не видят!
– Еще бы! А когда узнают, что мы выучились курить, когда были пиратами, небось позавидуют.
– А то!..
Постепенно разговор сделался вялым и бессвязным. Паузы становились все дольше, и курильщики что-то уж очень часто стали сплевывать. Во рту у них словно забили какие-то фонтаны, только успевай откачивать, и время от времени подкатывала тошнота. Оба мальчика побледнели. Наконец трубка выпала из дрожащих пальцев Джо Харпера, то же самое случилось и с Томом.
Джо сказал слабым голосом:
– Кажется, я потерял ножик. Пойти, что ли, поискать?
Том, запинаясь, едва выговорил:
– Я т-тебе пом-могу. Ты с-ступай в ту сторону, а я поищу около ручья. Сиди, Гек, мы с-сами.
Геку пришлось прождать около часа. Потом он соскучился и отправился разыскивать приятелей. Он нашел их в чаще, довольно далеко друг от друга. И тот и другой крепко спали, их лица заливала зеленоватая бледность. Впрочем, Гек быстро сообразил, что если с ними и случилась какая-то неприятность, то теперь уже все позади.
В тот вечер за ужином Том и Джо не отличались разговорчивостью и вели себя на редкость смирно. Когда же Гек, плотно подзакусив, набил себе трубку и собрался набить и для них, оба в один голос отказались: мол, что-то они неважно себя чувствуют – видно, за обедом съели лишнее.
Ближе к полуночи Джо проснулся сам и разбудил остальных. Казалось, что воздух стал густым и давящим, и эта гнетущая тяжесть не предвещала ничего хорошего. Мальчики придвинулись поближе к огню, хотя от духоты нечем было дышать. Не обмениваясь ни словом, они сидели в мучительном ожидании. За пределами светлого круга, очерченного огнем, все было погружено в непроницаемую тьму. Вдруг трепещущая вспышка на мгновение озарила листву. За ней полыхнула другая, уже ярче, и еще одна. И тут разом вздохнули, а затем застонали верхушки деревьев; щек мальчиков коснулось мимолетное дыхание – и они вздрогнули, решив, что это пронесся мимо мрачный дух ночи.
На мгновение воцарилась мертвая тишина. Внезапно сверхъестественно яркая вспышка озарила их перепуганные лица и превратила ночь в день. Стала видна каждая песчинка под ногами. Глухо зарокотал гром, прокатился по всему небу и затих вдали, сердито ворча. Поток холодного воздуха окатил мальчиков, взъерошил листву и взвихрил хлопья пепла над костром. Еще одна короткая, рвущая тьму вспышка молнии осветила лес, и тотчас рухнул такой грохот, словно вершины деревьев раскалывались прямо у них над головами. В страхе мальчишки прижались друг к другу. И тут первые капли дождя зашлепали по листьям.
– Живо, парни, под навес! – выкрикнул Том.
Вскочив, они бросились наутек, спотыкаясь в темноте о торчащие корни и путаясь в виноградных лозах. Теперь молнии сверкали почти безостановочно, а раскаты грома не умолкали ни на миг. В следующую минуту на остров обрушился проливной дождь, а налетевший следом шквал подхватывал водяные струи, свивал их в жгуты и нес почти горизонтально над землей. Мальчики кричали, но рев ветра и грохот грома заглушали их голоса. Наконец они добрались до навеса и забились под него – замерзшие, перепуганные и насквозь мокрые. Старый парус рвался и хлопал на ветру с таким неистовством, что нельзя было разобрать ни слова, даже если бы им удалось перекричать рев непогоды.
Ветер бушевал все сильней и сильней, и следующий шквал сорвал парус и унес его в ночь. Схватившись за руки, мальчишки бросились бежать, то и дело спотыкаясь и падая, чтобы спрятаться под большим дубом, стоявшим на самом берегу реки. К этому времени гроза достигла вершины своей мощи. Молнии полосовали небо во всех направлениях, и в их пронзительном голубом сиянии высвечивались гнущиеся, как тростник, деревья, кипящая река, белые гребешки волн и летящие по ветру клочья пены. Сквозь стремительно несущиеся потоки дождя едва проступали смутные очертания утесов на противоположном берегу. То и дело какое-нибудь огромное дерево в лесу, не выдержав напора бури, с треском рушилось, сминая подлесок, а гром гремел и гремел без остановки так оглушительно и страшно, что, казалось, сердце вот-вот разорвется. Сила грозы была так велика, будто она собиралась разнести остров вдребезги, сжечь его, затопить до самых верхушек деревьев, истребить каждое живое существо на нем, а потом развеять пепел и обломки по ветру. Не позавидуешь тому, кому пришлось в такую ночь оказаться под открытым небом.
Но все битвы рано или поздно заканчиваются, пришел конец и этой неистовой схватке сил природы. Небесные полчища отступили, угрюмо ворча и громыхая в отдалении доспехами, и на земле вновь воцарился мир. Перепуганные пираты вернулись в лагерь и обнаружили, что большой платан, под которым они обычно спали, лежит расколотый молнией. Оставалось только порадоваться, что их не было под могучим деревом в тот момент, когда оно рухнуло.
Лагерь был сплошь залит водой, а костер погас, потому что мальчишки не додумались чем-нибудь прикрыть угли. Было от чего прийти в отчаяние: они промокли до нитки и дрожали от холода, а обогреться и обсушиться было нечем. Однако, погоревав, они обнаружили, что не все потеряно: под большим обугленным бревном, в том месте, где оно не касалось мокрой земли, уцелела тлеющая полоска в ладонь шириной. Понадобились нечеловеческое терпение и осторожность, чтобы не дать ей погаснуть окончательно. В течение получаса мальчишки терпеливо раздували огонек, подкладывали сухие щепки и кору, отыскивая их в укромных местах, куда не проникла дождевая вода, и наконец костер запылал снова. Они навалили сверху толстых сучьев, пламя загудело, как в кузнечном горне, и пираты заметно повеселели. Обсушив над огнем плававший в луже свиной окорок, они поели, а потом до рассвета просидели у костра, вспоминая события этой ночи и хвастая своими геройскими подвигами. Спать все равно было негде – на всем острове не нашлось бы н