На лицах присутствующих, не исключая и самого Мэфа Поттера, отразилось крайнее изумление. Все с любопытством воззрились на Тома, который в этот день находился в зале. Том встал и занял место на скамье для свидетелей, при этом вид у него был растерянный, а на самом деле он трясся от страха. Мальчика привели к присяге, и адвокат приступил к допросу.
– Томас Сойер, где вы находились в ночь с шестнадцатого на семнадцатое июня?
Том быстро взглянул на индейца Джо, и язык у него отнялся. Лицо индейца было неподвижным, словно высеченным из грубого камня. Ни единое чувство не отражалось на нем. Зал затаил дыхание, но Том не мог выговорить ни слова. Только через минуту-другую он собрался с силами и произнес так тихо, что первые ряды едва могли разобрать:
– На кладбище…
– Погромче, пожалуйста! Итак, вы были…
– На кладбище!
Презрительная ухмылка змеей скользнула по губам индейца Джо.
– Как далеко вы находились от могилы Уильямса?
– Близко, сэр.
– Нельзя ли погромче? Насколько близко?
– Примерно как от вас до меня.
– Вы прятались или стояли открыто?
– Да, я спрятался.
– Где?
– За тремя вязами, рядом с могилой.
Веки индейца Джо едва заметно дрогнули и опустились.
– Вы были там один?
– Нет, сэр. Мы пошли на кладбище вместе с…
– Погодите! Не трудитесь сейчас называть имя вашего спутника. Мы вызовем его, когда придет время. Вы что-нибудь принесли с собой?
Том заколебался, он явно был смущен.
– Говорите же, здесь нечего стесняться. Истина всегда заслуживает уважения. Что вы с собой принесли?
– Эту… гм… дохлую кошку.
В зале раздался смех, но судья осадил весельчаков.
– Мы представим суду скелет этой кошки, – заявил адвокат. – А теперь расскажите нам, мистер Сойер, все, что видели, не пропуская ни одной, даже самой незначительной подробности. И ничего не бойтесь.
И Том начал рассказывать. Поначалу он робел и запинался, но мало-помалу оживился, и его речь полилась совершенно свободно. Взгляды всех сидящих в зале теперь были устремлены на него, слушатели ловили каждое его слово, затаив дыхание, словно завороженные страшным рассказом. Волнение публики достигло предела, когда Том произнес:
– …а когда доктор хватил Мэфа Поттера могильной доской и тот упал, Джо взмахнул этим самым ножом и…
В ту же секунду раздался грохот – индеец с молниеносной быстротой бросился к окну, рванул раму, расшвырял тех, кто пытался его схватить, и через окно покинул здание суда.
Глава 24
Итак, Том снова ходил в героях – на зависть ровесникам и в утешение старшим. Его имя было увековечено даже на страницах прессы: городская газетенка всячески превозносила его на протяжении недели. Некоторые даже высказывали предположение, что он станет президентом страны, если до того не угодит на виселицу.
Переменчивые в своих пристрастиях и легковерные обыватели, как это обычно и бывает, теперь носились с Мэфом Поттером как с писаной торбой и расточали ему похвалы и ласки так же обильно, как прежде – хулу и проклятия.
Дни Тома проходили в радости, зато по ночам он потел и трясся от страха. Индеец Джо заполнил собой все его сны и глядел оттуда на мальчика мрачно и угрожающе. С наступлением темноты Тома невозможно было выманить на улицу ни за какие коврижки.
Несчастный Гек, которому и спрятаться-то было негде, тоже едва дышал с перепугу, потому что вечером накануне заседания суда Том рассказал всю историю от начала до конца адвокату, и теперь Гек смертельно боялся, как бы не открылось его участие в деле – и это несмотря на то, что побег индейца Джо избавил его от необходимости выступить свидетелем в суде. Адвокат обещал держать все в тайне, но разве в наши дни кому-нибудь можно верить? После того как истерзанная совесть привела Тома к защитнику Мэфа Поттера и заставила его нарушить самую мрачную и нерушимую клятву, вера Гека в человечество здорово пошатнулась.
Так оно и пошло: выслушивая чуть ли не каждый день благодарные речи Мэфа Поттера, Том радовался, что открыл правду, а с наступлением ночи жестоко раскаивался, что не сумел удержать язык на привязи. С одной стороны, Том боялся, что индейца Джо никогда не поймают, а с другой – что поймают. Одно он знал твердо: только тогда он сможет вздохнуть свободно, когда этот человек умрет – неважно как – и он своими глазами увидит его труп.
За поимку беглого негодяя была назначена награда, добровольцы во главе с шерифом обшарили всю округу, но Джо так и не нашли. Из Сент-Луиса прибыл знаменитый полицейский сыщик, повертелся в городе и окрестностях, потолковал с Мэфом и некоторыми другими горожанами и в итоге заявил, что «напал на след». Однако «след» не вздернешь на виселицу за убийство, и после того, как сыщик убрался восвояси, состояние Тома не изменилось: он чувствовал себя в такой же опасности, как и раньше.
Но время шло, один день сменял другой, и постепенно оба мальчика начали забывать о нависшей над ними угрозе.
Глава 25
В жизни каждого мальчишки рано или поздно наступает такой момент, когда его одолевает невыносимое желание отыскать какой-нибудь – неважно какой – клад.
В один из дней второй половины лета такое желание посетило и Тома. Для начала он отправился разыскивать Джо Харпера, однако нигде его не нашел. Тогда он побежал к Бену Роджерсу, но тот как раз смылся на рыбалку. И тут ему попался навстречу Гек Финн Кровавая Рука, который тоже мог поучаствовать в этом непростом деле.
Том отвел его в глухой закоулок и посвятил в свой план. Гек тут же согласился, так как всегда был не прочь поучаствовать в любой затее, лишь бы она обещала развлечение и не требовала вложений капитала. Хоть некоторые и говорят, что время – деньги, времени у Гека было сколько угодно, а денег – наоборот.
– Так где будем копать? – деловито поинтересовался Кровавая Рука.
– Да где придется.
– Это что же получается – клады везде зарыты?
– В том-то и дело, что нет. Обычно это какое-нибудь тайное место – то ли остров, то ли засохшее дерево, а чаще всего клады находят под полом в старых домах, где водится нечистая сила.
– А кто ж их там зарывает?
– Разбойники, ясное дело. Не училки же из воскресной школы!
– А мне почем знать, – может, и они. Если б у меня водились какие сокровища, я б их ни за что зарывать не стал, а тратил бы денежки да жил себе припеваючи.
– Положим, и я тоже. Только у разбойников другое в голове. Вечно они зароют клад, да и бросят.
– Что ж они его не забирают?
– Ну мало ли… Собираются, собираются, а потом приметы забудут или сами помрут. Вот сундук и лежит себе лет триста, а потом кто-нибудь найдет пожелтевшую бумагу с планом и со всеми приметами, и надо эту бумагу целую неделю расшифровывать, потому что в ней одни цифры, значки да иероглифы.
– Еро… что?
– Иероглифы! Это вроде как картинки и разные закорючки к ним, с виду как будто ничего не значат, а на самом деле в них-то самая суть и есть.
– У тебя, что ли, есть такая бумага, Том?
– Нету.
– А как же тогда приметы?
– А на кой они мне? Тут и без примет все ясно. Сказано: клад всегда зарыт под старым домом, или на острове, или под сухим деревом, у которого ветка торчит так, чтоб тень в нужное место падала. Мы же копали на острове Джексона, можно и еще попробовать. А вот за ручьем есть заброшенный дом, и сухих деревьев там хоть пруд пруди.
– И под каждым клад?
– Скажешь тоже! Конечно нет.
– А как же ты узнаешь, где копать?
– Придется под всеми по очереди!
– Да ведь этак и лето кончится!
– Ну и что с того? А ну как мы найдем медный котелок, весь позеленевший, с сотней долларов? Или трухлявый сундук, набитый брильянтами и рубинами? Что ты на это скажешь?
У Гека алчно загорелись глаза.
– Сила! Ты знаешь, Том, ты мне дай сотню долларов, а брильянтов не надо. Ну их, одна возня с ними.
– Как скажешь. Но ты не думай, брильянтами тоже нечего разбрасываться. Говорят, есть такие, что стоят долларов по двадцать за штуку, а уж дешевле чем по доллару и не бывает.
– Ну? Быть того не может!
– Что я, врать стану? Это тебе любой скажет. Ты что, никогда не видал брильянтов, Гек?
– Что-то не припомню.
– У всех королей их целые кучи.
– Да у меня и королей знакомых нету.
– Ну это здесь. А вот если бы ты поехал в Европу, так их там – на каждом шагу. Так и скачут.
– Скачут? Это как же?
– Ох ты, господи! Да нет, не скачут, конечно!
– А чего же ты сказал, что скачут?
– Да ну тебя, Гек, это я к слову. В том смысле, что их там много. Куда ни плюнь, в короля какого-нибудь угодишь. Вроде старого горбуна Ричарда.
– Ричарда? А фамилия его как?
– Нету у него никакой фамилии. У королей вообще не бывает фамилии.
– Быть такого не может!
– Очень даже может.
– Ну если им так нравится, то пускай. Только не хотел бы я быть королем, раз у них даже фамилии нету. Прямо как у негров. Ты мне вот что лучше скажи: где ты собираешься начинать копать?
– Я еще не думал. Давай под тем сухим деревом, что на горе за ручьем.
– Годится.
Раздобыв ржавую мотыгу и лопату, они отправились к находившемуся за три мили от городка холму, у подножия которого протекал ручей, впадавший в Миссисипи. На место они прибыли разгоряченные, запыхавшиеся и первым делом растянулись в тени раскидистого вяза – отдохнуть и покурить.
– Вот это жизнь! – воскликнул Том.
– Да уж!
– А вот скажи, Гек, если мы разыщем клад, ты что будешь делать со своей долей?
– Ну мало ли. Каждый день буду покупать пирожок и стакан содовой и в цирк тоже буду ходить всякий раз, как он приедет. Да уж не волнуйся, жизнь будет что надо.
– А не собираешься прикопить деньжонок?
– Прикопить? Это еще зачем?
– Ну как же – на черный день.
– Вот уж это ни к чему. Объявится мой родитель, запустит спьяну лапу в мои сокровища, если я их не потрачу, – вот и весь черный день. А ты что сделаешь со своей долей, Том?