Взглянув в честные глаза старика, Гек наклонился к его уху и прошептал:
– Никакой он не испанец. Это индеец Джо!
Валлиец даже подпрыгнул на скамье. Помолчав недолго, он сказал:
– Вот теперь-то все ясно. Ты как заговорил про вырванные ноздри да отрезанные уши, я было решил, что это ты для красного словца. Уж очень не похоже на то, как белые мстят. Ну а коль индеец – тогда другое дело!
За завтраком, продолжая беседу, старик среди прочего рассказал и о том, что после неудачной погони, перед тем как улечься спать, он взял фонарь и вместе с сыновьями сходил взглянуть на изгородь – нет ли следов крови на ней самой или поблизости. Крови не оказалось, зато они подобрали большой узел с…
– С чем?!
Эти слова сорвались с губ Гека быстрее молнии. Он широко распахнул глаза и замер в ожидании ответа. Валлиец изумленно уставился на него, а потом ответил:
– С воровским инструментом. Да что это с тобой такое?
Гек откинулся на спинку стула, переводя дух и испытывая неописуемую радость. Старик взглянул на него с насмешливым любопытством и проговорил:
– Именно так – с отмычками, фомками, «козьими ножками». Тебе такого и видеть не приходилось. А с чего бы это ты так встревожился? Что, скажи на милость, мы должны были там найти?
Гека снова загнали в угол. Старик так и сверлил его взглядом, и мальчик отдал бы что угодно, лишь бы подвернулся подходящий ответ, но в голову ему ничего такого не приходило. На языке вертелась всякая бессмыслица, а времени на раздумье не было, поэтому он ляпнул первое попавшееся:
– Может, там были учебники для воскресной школы?
Его не хватило даже на то, чтобы улыбнуться, зато старик расхохотался от души. Он смеялся и смеялся, пока наконец не перевел дух и не сказал, что такой здоровый смех – чистая прибыль, потому что доктору придется меньше платить. А потом добавил:
– Бедняга ты бедняга – вон как побледнел и осунулся. Сразу видать, что со здоровьем нелады, – вот и мозги у тебя набекрень. Ну, глядишь, и обойдется. Отдохнешь, выспишься, и все как рукой снимет.
Гека взяла досада, что он вел себя как последний простофиля. И в самом деле, ведь еще у изгороди, подслушав разговор бродяг, он понял, что в узле вовсе не сокровища. Понять-то он понял, но все-таки сомневался, и поэтому упоминание о потерянном злодеями узле так встревожило его. Но зато теперь он знал наверняка, что клад в другом месте, и душа его успокоилась. Все сходилось: клад, должно быть, все еще в трактире, в номере втором, бродяг сегодня же схватят и посадят под замок, и они с Томом, едва стемнеет, завладеют золотом без особых хлопот.
Не успели Гек и старик валлиец покончить с завтраком, как раздался стук в дверь. Гека будто ветром сдуло – он вскочил и бросился прятаться, не желая, чтобы кто-нибудь еще пронюхал, что он имеет отношение к событиям прошлой ночи. Валлиец открыл: перед порогом стояли несколько дам и джентльменов, среди которых была и вдова Дуглас, а по склону к дому поднималась вереница горожан – поглазеть на место происшествия. Новость уже облетела весь город, и старику валлийцу пришлось рассказать гостям обо всем, что случилось ночью. Вдова принялась сердечно благодарить его за то, что он спас ей жизнь, но тот возразил:
– Вы ошибаетесь, сударыня. Этим вы обязаны не мне и моим ребятам, а одному человеку, который не хотел бы, чтобы его имя называли. Кабы не он, мы бы и не подумали в полночь отправиться к вашей ограде.
Эти слова вызвали такое любопытство, что оно затмило само происшествие, но валлиец ни в какую не желал расставаться со своей тайной. После того как старик выложил все подробности, вдова сказала:
– Я уснула с книгой в руках и ничего не слышала. Почему же вы не постучали и не разбудили меня?
– А зачем? Бродяги и не подумали бы вернуться – без инструмента у них все равно ничего не вышло бы. Зачем же пугать вас до полусмерти? Трое моих негров сторожили ваш дом всю ночь напролет и только недавно вернулись.
Затем явились новые посетители, и валлийцу пришлось два часа кряду пересказывать всю историю. Едва он доходил до конца, как приходилось начинать заново.
По случаю каникул занятий в воскресной школе не было, но прихожане собрались в церкви задолго до начала службы. Событие, взбудоражившее весь город, обсуждалось на все лады. Особенно тревожило горожан то, что ни шерифу, ни полиции не удалось напасть на след преступников. После проповеди жена судьи Тэтчера поравнялась с миссис Харпер, которая вместе с толпой продвигалась к выходу, и с улыбкой обратилась к ней:
– Неужели Бекки так и проваляется весь день в постели? Ну не беда – я была уверена, что она устанет до полусмерти.
– Ваша Бекки?
– Ну да. Ведь она заночевала у вас?
– Нет, Господь с вами!
Миссис Тэтчер побледнела и обессиленно опустилась на скамью как раз в ту минуту, когда мимо проходила тетя Полли, оживленно беседуя с приятельницей. Тетя Полли сказала:
– Доброе утро, миссис Тэтчер! Доброе утро, миссис Харпер! А мой мальчишка снова где-то запропастился. Должно быть, вчера заночевал у кого-нибудь из вас, а теперь боится показываться в церкви. Ох и задам же я ему!
Миссис Тэтчер, белая как мел, едва заметно покачала головой.
– Ничего подобного, он не ночевал у нас, – с беспокойством произнесла миссис Харпер.
Тетя Полли изменилась в лице.
– Джо Харпер, ты видел моего Тома нынче утром?
– Нет.
– А где и когда ты его видел в последний раз?
Джо начал припоминать, но наверняка ничего сказать не мог.
Толпа прихожан остановилась на полпути к выходу из церкви. Стали расспрашивать детей и молодежь, побывавших на пикнике, и оказалось, что никто из них не видел Тома и Бекки на палубе парохода, возвращавшегося в город. Было уже темно, и никому не пришло в голову проверить, все ли налицо. И тут один из молодых людей высказал предположение – не заблудились ли эти двое в пещере?
Миссис Тэтчер тут же упала в обморок, а тетя Полли разрыдалась и принялась ломать руки. Тревожная весть полетела из уст в уста, из улицы в улицу, и уже через пять минут в церкви забили в колокол, поднимая весь город на ноги. Происшествие на Кардиффской горе теперь казалось совершенно незначительным, о бродягах тут же забыли. Седлали лошадей, снаряжали лодки, пароход разводил пары – и спустя полчаса две сотни горожан уже двигались к пещере по суше и по воде.
На весь долгий день городок словно вымер, только знакомые женщины навещали тетушку Полли и миссис Тэтчер, стараясь их хоть немного утешить. Но и к ночи не было никаких известий, а когда забрезжило утро, явился посыльный с запиской, в которой стояло всего несколько слов: «Пришлите еще несколько пачек свечей и провизию». Миссис Тэтчер была на грани безумия, как и тетя Полли.
Старик валлиец вернулся домой на рассвете, едва держась на ногах, весь перемазанный пещерной глиной. Гек лежал в постели, куда его уложили еще с вечера – у мальчишки начался сильнейший жар. Доктора в городе не было – он тоже участвовал в спасательной экспедиции, – поэтому ухаживать за больным взялась вдова Дуглас, заявив, что сделает все возможное, потому что, каков бы ни был Гекльберри Финн, он все-таки дитя Божье. Валлиец, уже уходя, со значением заметил, что у Гека немало и хороших черт, на что вдова сказала:
– А я и не сомневаюсь в этом. Бог не забывает ни одного творения, выходящего из его рук.
Еще до полудня небольшие группы вконец измученных людей начали возвращаться в городок, но те, у кого оставались силы, по-прежнему продолжали поиски. Были обшарены самые отдаленные закоулки пещеры, куда прежде никто не забирался. Спасатели прочесывали коридор за коридором и галерею за галереей, не пропуская ни одной расщелины или самого узкого хода; при этом они пытались дать знать заблудившимся, что их ищут, криками и пистолетными выстрелами, которые далеко разносило подземное эхо. В одном месте, вдали от тех галерей, которые обычно посещают туристы, на известняковой стене были обнаружены имена пропавших: «Бекки и Том» было выведено копотью, а неподалеку валялась шелковая ленточка, закапанная свечным салом.
Миссис Тэтчер, опознав ленточку, пролила над ней немало слез, твердя, что это последняя память о ее бедной девочке, которая наверняка погибла ужасной смертью.
Так миновали три дня и три ночи, полные отчаяния и несбыточных надежд, и в конце концов у горожан опустились руки. Уныние было так велико, что когда в те же дни открылось, что в трактире «Общества трезвости» из-под прилавка торгуют виски и джином, это почти никого не заинтересовало, хотя такое событие было настоящей сенсацией.
Тем временем Гек, едва очнувшись от лихорадочного забытья и еще плохо ворочая языком, завел разговор о трактирах и между прочим поинтересовался, опасаясь в душе самого худшего, не случилось ли чего-нибудь в трактире «Общества трезвости», пока он тут хворает.
– Еще бы не случилось! – ответила вдова, уже знавшая о происшествии.
Гека словно подбросило на постели. Он сел, с ужасом таращась на вдову, и спросил:
– Что? Что там случилось, миссис Дуглас?
– Там обнаружили незаконное спиртное, и теперь трактир закрыт. Ложись-ка, милый, ну и напугал же ты меня!
– Скажите мне только одно, умоляю! Кто его обнаружил – Том Сойер?
И тут вдова ни с того ни с сего залилась слезами и стала увещевать Гека, что он еще слишком слаб, чтобы так долго разговаривать.
«Значит, кроме виски, не нашли ничего, – подумал Гек. – Небось, если б там оказалось золото, шуму было бы на весь город. Вот и выходит, что клад пропал, и, скорее всего, навсегда! Но с какой это стати вдова точит слезы? С чего бы это ей надо мной плакать?»
Подобные мысли смутно блуждали в затуманенной жаром голове Гека, пока от напряжения у него не начали слипаться глаза. Вдова сказала себе: «Ну вот и уснул, бедолага. Смотри-ка, что ему не дает покоя: кто обнаружил виски в трактире – Том Сойер или кто другой! Хорошо бы, если б кто-нибудь обнаружил самого Тома Сойера! А между тем в городе все меньше остается тех, кто еще надеетс