| "That's it! | - Вот так! |
| That's a good boy. | Вот молодец. |
| Fine boy. | Славный мальчик. |
| Fine, manly little fellow. | Славный маленький человечек. |
| Two thousand verses is a great many--very, very great many. | Две тысячи стихов - это очень много, очень, очень много. |
| And you never can be sorry for the trouble you took to learn them; for knowledge is worth more than anything there is in the world; it's what makes great men and good men; you'll be a great man and a good man yourself, some day, Thomas, and then you'll look back and say, It's all owing to the precious Sunday-school privileges of my boyhood--it's all owing to my dear teachers that taught me to learn--it's all owing to the good superintendent, who encouraged me, and watched over me, and gave me a beautiful Bible--a splendid elegant Bible--to keep and have it all for my own, always--it's all owing to right bringing up! | И никогда не жалей, что потратил на это столько трудов: знание дороже всего на свете - это оно делает нас хорошими людьми и даже великими людьми; ты и сам когда-нибудь станешь хорошим человеком, большим человеком, Томас, и тогда ты оглянешься на пройденный путь и скажешь: "Всем этим я обязан тому, что в детстве имел счастье учиться в воскресной школе, - моим дорогим учителям, которые показали мне дорогу к знанию, моему доброму директору, который поощрял меня, следил за мной и подарил мне прекрасную Библию - роскошную, изящную Библию, которая станет моей собственностью и будет храниться у меня всю жизнь, - и все это благодаря тому, что меня правильно воспитывали!" |
| That is what you will say, Thomas--and you wouldn't take any money for those two thousand verses--no indeed you wouldn't. | Вот что ты скажешь, Томас, и эти две тысячи стихов станут тебе дороже всяких денег, - да, да, дороже. |
| And now you wouldn't mind telling me and this lady some of the things you've learned--no, I know you wouldn't--for we are proud of little boys that learn. | А теперь не расскажешь ли ты мне и вот этой леди что-нибудь из того, что ты выучил? Конечно, расскажешь, потому что мы гордимся мальчиками, которые так хорошо учатся. |
| Now, no doubt you know the names of all the twelve disciples. | Без сомнения, тебе известны имена всех двенадцати апостолов? |
| Won't you tell us the names of the first two that were appointed?" | Может быть, ты скажешь нам, как звали тех двоих, которые были призваны первыми? |
| Tom was tugging at a button-hole and looking sheepish. | Том все это время теребил пуговицу и застенчиво глядел на судью. |
| He blushed, now, and his eyes fell. | Теперь он покраснел и опустил глаза. |
| Mr. Walters' heart sank within him. | Душа мистера Уолтерса ушла в пятки. |
| He said to himself, it is not possible that the boy can answer the simplest question--why DID the Judge ask him? | Про себя он подумал: ведь мальчишка не может ответить даже на самый простой вопрос, и чего это судье вздумалось его спрашивать? |
| Yet he felt obliged to speak up and say: | Однако он чувствовал, что обязан что-то сказать. |
| "Answer the gentleman, Thomas--don't be afraid." | - Отвечай джентльмену, Томас, не бойся. |
| Tom still hung fire. | Том все молчал. |
| "Now I know you'll tell me," said the lady. | - Я знаю, мне он скажет, - вмешалась дама. |
| "The names of the first two disciples were--" | - Первых двух апостолов звали... |
| "DAVID AND GOLIAH!" | - Давид и Голиаф2! |
| Let us draw the curtain of charity over the rest of the scene. | Опустим же завесу милосердия над концом этой сцены. |
| CHAPTER V | ГЛАВА V |
| ABOUT half-past ten the cracked bell of the small church began to ring, and presently the people began to gather for the morning sermon. | Около половины одиннадцатого зазвонил надтреснутый колокол маленький церкви, а скоро начал собираться и народ к утренней проповеди. |
| The Sunday-school children distributed themselves about the house and occupied pews with their parents, so as to be under supervision. | Ученики воскресной школы разбрелись по всей церкви и расселись по скамейкам вместе с родителями, чтобы быть все время у них на глазах. |
| Aunt Polly came, and Tom and Sid and Mary sat with her--Tom being placed next the aisle, in order that he might be as far away from the open window and the seductive outside summer scenes as possible. | Пришла и тетя Полли. Сид и Мэри сели рядом с ней, а Тома посадили поближе к проходу, как можно дальше от раскрытого окна и соблазнительных летних видов. |
| The crowd filed up the aisles: the aged and needy postmaster, who had seen better days; the mayor and his wife--for they had a mayor there, among other unnecessaries; the justice of the peace; the widow Douglass, fair, smart, and forty, a generous, good-hearted soul and well-to-do, her hill mansion the only palace in the town, and the most hospitable and much the most lavish in the matter of festivities that St. Petersburg could boast; the bent and venerable Major and Mrs. Ward; lawyer Riverson, the new notable from a distance; next the belle of the village, followed by a troop of lawn-clad and ribbon-decked young heart-breakers; then all the young clerks in town in a body--for they had stood in the vestibule sucking their cane-heads, a circling wall of oiled and simpering admirers, till the last girl had run their gantlet; and last of all came the Model Boy, Willie Mufferson, taking as heedful care of his mother as if she were cut glass. | Прихожане заполнили оба придела: престарелый и неимущий почтмейстер, знавший лучшие дни; мэр со своей супругой - ибо в городишке имелся и мэр, вместе с прочими ненужностями; судья; вдова Дуглас - красивая, нарядная женщина лет сорока, добрая душа, всем известная своей щедростью и богатством, владелица единственного барского дома во всем городе, гостеприимная хозяйка и устроительница самых блестящих праздников, какими мог похвастать Сент-Питерсберг; почтенный согнутый в дугу майор Уорд со своей супругой; адвокат Риверсон, новоявленная знаменитость, приехавшая откуда-то издалека; местная красавица в сопровождении стайки юных покорительниц сердец, разряженных в батист и ленты. Вслед за девицами ввалились целой гурьбой молодые люди, городские чиновники, - полукруг напомаженных вздыхателей стоял на паперти, посасывая набалдашники своих тросточек, пока девицы не вошли в церковь; и, наконец, после всех явился Примерный Мальчик Вилли Мафферсон со своей мамашей, с которой он обращался так бережно, как будто она была хрустальная. |
| He always brought his mother to church, and was the pride of all the matrons. | Он всегда сопровождал свою мамашу в церковь и был любимчиком городских дам. |
| The boys all hated him, he was so good. And besides, he had been "thrown up to them" so much. | Зато все мальчишки его терпеть не могли, до того он был хороший; кроме того, Вилли постоянно ставили им в пример. |
| His white handkerchief was hanging out of his pocket behind, as usual on Sundays--accidentally. | Как и всегда по воскресеньям, белоснежный платочек торчал у него из заднего кармана -будто бы случайно. |
| Tom had no handkerchief, and he looked upon boys who had as snobs. | У Тома платка и в заводе не было, поэтому всех мальчиков, у которых были платки, он считал франтами. |
| The congregation being fully assembled, now, the bell rang once more, to warn laggards and stragglers, and then a solemn hush fell upon the church which was only broken by the tittering and whispering of the choir in the gallery. | После того как собралась вся паства, колокол прозвонил еще один раз, подгоняя лентяев и зевак, и в церкви водворилось торжественное молчание, нарушаемое только хихиканьем и перешептыванием певчих на хорах. |