| There was finally a waiting pause, an expectant dumbness, and then Aunt Polly entered, followed by Sid and Mary, and they by the Harper family, all in deep black, and the whole congregation, the old minister as well, rose reverently and stood until the mourners were seated in the front pew. | Наступила наконец полная ожидания, напряженная тишина, и тут вошли тетя Полли с Сидом и Мэри, а за ними семейство Гарперов в глубоком трауре; и все прихожане, даже сам старенький проповедник, почтительно поднялись им навстречу и стояли все время, пока родственники погибших не заняли места на передней скамье. |
| There was another communing silence, broken at intervals by muffled sobs, and then the minister spread his hands abroad and prayed. | Снова наступила проникновенная тишина, прерываемая время от времени глухими рыданиями, а потом пастор начал читать молитву, простирая вперед руки. |
| A moving hymn was sung, and the text followed: | Пропели трогательный гимн, за которым последовал текст: |
| "I am the Resurrection and the Life." | "Я есмь Воскресение и Жизнь". |
| As the service proceeded, the clergyman drew such pictures of the graces, the winning ways, and the rare promise of the lost lads that every soul there, thinking he recognized these pictures, felt a pang in remembering that he had persistently blinded himself to them always before, and had as persistently seen only faults and flaws in the poor boys. | Затем началась проповедь, и пастор изобразил такими красками достоинства, привлекательные манеры и редкие дарования погибших, что каждый из прихожан, созерцая их портреты, ощутил угрызения совести при воспоминании о том, что всегда был несправедлив к бедным мальчикам и всегда видел в них одни только пороки и недостатки. |
| The minister related many a touching incident in the lives of the departed, too, which illustrated their sweet, generous natures, and the people could easily see, now, how noble and beautiful those episodes were, and remembered with grief that at the time they occurred they had seemed rank rascalities, well deserving of the cowhide. | Проповедник рассказал, кроме того, несколько трогательных случаев из жизни покойных, которые рисовали их кроткие, благородные характеры с самой лучшей стороны, и тут все увидели, какие это были замечательные, достойные восхищения поступки, и с прискорбием душевным припомнили, что в то время эти поступки всем казались просто возмутительным озорством, заслуживающим хорошего ремня. |
| The congregation became more and more moved, as the pathetic tale went on, till at last the whole company broke down and joined the weeping mourners in a chorus of anguished sobs, the preacher himself giving way to his feelings, and crying in the pulpit. | Прихожане проявляли все больше и больше волнения, по мере того как длился трогательный рассказ, и наконец вся паства не выдержала и присоединилась горько рыдающим хором к плачущим родственникам, и даже сам проповедник был не в силах сдержать своих чувств и прослезился на кафедре. |
| There was a rustle in the gallery, which nobody noticed; a moment later the church door creaked; the minister raised his streaming eyes above his handkerchief, and stood transfixed! | На хорах послышался какой-то шум, но никто не обратил на это внимания; минутой позже скрипнула входная дверь; проповедник отнял платок от мокрых глаз и словно окаменел. |
| First one and then another pair of eyes followed the minister's, and then almost with one impulse the congregation rose and stared while the three dead boys came marching up the aisle, Tom in the lead, Joe next, and Huck, a ruin of drooping rags, sneaking sheepishly in the rear! | Сначала одна пара глаз, потом другая последовала за взглядом проповедника, и вдруг чуть не все прихожане разом поднялись со своих мест, глядя в остолбенении на трех утопленников, шествовавших по проходу: Том шел впереди, за ним Джо, а сзади всех, видимо робея, плелся оборванец Гек, весь в лохмотьях. |
| They had been hid in the unused gallery listening to their own funeral sermon! | Они прятались на пустых хорах, слушая надгробную проповедь о самих себе. |
| Aunt Polly, Mary, and the Harpers threw themselves upon their restored ones, smothered them with kisses and poured out thanksgivings, while poor Huck stood abashed and uncomfortable, not knowing exactly what to do or where to hide from so many unwelcoming eyes. | Тетя Полли, Мэри и все Гарперы бросились обнимать своих спасенных и чуть не задушили их поцелуями, воссылая благодарение богу, а бедный Г ек стоял совсем растерявшись и чувствовал себя очень неловко, не зная, что делать и куда деваться от неприязненных взглядов. |
| He wavered, and started to slink away, but Tom seized him and said: | Он нерешительно двинулся к дверям, намереваясь улизнуть, но Том схватил его за руку и сказал: |
| "Aunt Polly, it ain't fair. | - Тетя Полли, это нехорошо. |
| Somebody's got to be glad to see Huck." | Надо, чтобы и Геку кто-нибудь обрадовался. |
| "And so they shall. | - Ну, само собой разумеется. |
| I'm glad to see him, poor motherless thing!" | Я-то ему рада, бедному сиротке! |
| And the loving attentions Aunt Polly lavished upon him were the one thing capable of making him more uncomfortable than he was before. | И если от чего-нибудь Г ек мог сконфузиться еще сильнее, чем до сих пор, то единственно от ласкового внимания тети Полли, которое она начала ему расточать. |
| Suddenly the minister shouted at the top of his voice: | Вдруг проповедник воскликнул громким голосом: |
| "Praise God from whom all blessings flow--SING!--and put your hearts in it!" | - Восхвалим господа, подателя всех благ. Пойте! И пойте от всей души! |
| And they did. | И все прихожане запели. |
| Old Hundred swelled up with a triumphant burst, and while it shook the rafters Tom Sawyer the Pirate looked around upon the envying juveniles about him and confessed in his heart that this was the proudest moment of his life. | Торжественно звучал старинный хорал, сотрясая своды церкви, а пират Том Сойер, оглядываясь на завидовавших ему юнцов, не мог не сознаться самому себе, что это лучшая минута его жизни. |
| As the "sold" congregation trooped out they said they would almost be willing to be made ridiculous again to hear Old Hundred sung like that once more. | Выходя толпой из церкви, "обманутые" прихожане говорили друг другу, что согласились бы, чтобы их провели еще раз, лишь бы опять услышать такое прочувствованное пение старого благодарственного гимна. |
| Tom got more cuffs and kisses that day--according to Aunt Polly's varying moods--than he had earned before in a year; and he hardly knew which expressed the most gratefulness to God and affection for himself. | Том получил столько подзатыльников и поцелуев за этот день, смотря по настроению тети Полли, сколько прежде не получал за целый год; он и сам бы не мог сказать, в чем больше выражалась любовь к нему и благодарность богу - в подзатыльниках или в поцелуях. |
| CHAPTER XVIII | ГЛАВА XVIII |
| THAT was Tom's great secret--the scheme to return home with his brother pirates and attend their own funerals. | Это и была великая тайна Тома - он задумал вернуться домой вместе с братьями пиратами и присутствовать на собственных похоронах. |
| They had paddled over to the Missouri shore on a log, at dusk on Saturday, landing five or six miles below the village; they had slept in the woods at the edge of the town till nearly daylight, and had then crept through back lanes and alleys and finished their sleep in the gallery of the church among a chaos of invalided benches. | В субботу, когда уже смеркалось, они переправились на бревне к миссурийскому берегу, выбрались на сушу в пяти-шести милях ниже городка, ночевали в лесу, а перед рассветом пробрались к церкви окольной дорогой по переулкам и легли досыпать на хорах среди хаоса поломанных скамеек. |
| At breakfast, Monday morning, Aunt Polly and Mary were very loving to Tom, and very attentive to his wants. | В понедельник утром, за завтраком, и тетя Полли и Мэри были очень ласковы с Томом и ухаживали за ним наперебой. |
| There was an unusual amount of talk. | Разговорам не было конца. |
| In the course of it Aunt Polly said: | Посреди разговора тетя Полли сказала: |
| "Well, I don't say it wasn't a fine joke, Tom, to keep everybody suffering 'most a week so you boys had a good time, but it is a pity you could be so hard-hearted as to let me suffer so. | - Ну хорошо, Том, я понимаю, вам было весело мучить всех чуть не целую неделю; но как у тебя хватило жестокости шутки ради мучить и меня? |
| If you could come over on a log to go to your funeral, you could have come over and give me a hint some way that you warn't dead, but only run off." | Если вы сумели приплыть на бревне на собственные похороны, то, наверно, можно было бы какнибудь хоть намекнуть мне, что ты не умер, а только сбежал из дому. |
| "Yes, you could have |