Травка уже давно выпустил папину руку. Он спокойно осматривался по сторонам, будто ему каждый день по нескольку раз приходилось ездить на метро. Ему хотелось показать папе и всем пассажирам, что он ни капельки не испугался. Он даже отошел немножко в сторону, чтобы не мешать пассажирам,-они все очень спешили.
Прямо над Травкой склонилась громадная фигура матроса-партизана. В руке у матроса был револьвер. Травка заметил, что курок у револьвера чуточку обломался, и было видно, что статуя сделана не из меди, а из какого-то белого камня вроде мела.
- Поскорее, поскорее, граждане! - раздался громкий голос.
Травка обернулся к поезду. Папа уже стоял в вагоне и испуганно звал его. Травка бросился к папе, протянул ему руку, но в это время дверцы вагона сами собой затворились и зажали Травкину руку. Травке не было больно, но он по-настоящему испугался и дернул руку изо всей силы. Щель между дверцами была обложена мягкой резиной и сразу выпустила Травку.
Поезд тронулся.
Травка видел, что папа пытается открыть дверь с той стороны. Но дверь не поддавалась. Тогда папа стал что-то кричать Травке, тыкать себя пальцем в грудь и указывать в окно вагона. Но поезд шел все быстрее и быстрее. Вот он скрылся в тоннеле, и на стене тоннеля зажегся красный огонек.
- Оставайся здесь, он сейчас вернется,- сказал Травке милиционер, который наблюдал за посадкой пассажиров. - Минут через десять будет здесь обязательно.
Травка и сам надеялся, что папа действительно скоро вернется.
Папа, верно, это и старался объяснить ему при помощи пальцев, когда стоял в вагоне. Однако Травка растерялся. Уж очень все неожиданно случилось. Он спросил у милиционера:
- А почему же все-таки дверь затворилась сама собой?
- Это воздух работает, - ответил милиционер.-Самый обыкновенный воздух, только крепко накачанный машиной. Воздух идет по трубкам и держит дверь так, что ее и не откроешь. Я сам пробовал, да и то не открыл.
Травка посмотрел на силача-милиционера и понял, почему папа не выбежал из вагона, - просто не смог открыть дверь.
КЕМ БЫТЬ?
Папа должен был вернуться через десять минут. Это значит-нужно было десять раз медленно считать до шестидесяти. Как до шестидесяти досчитаешь, так загибать один палец. Когда все пальцы на обеих руках будут загнуты, тогда и пройдет десять минут.
Травка начал было считать, но вспомнил, что не осмотрел еще все статуи, которые были на станции. Меньше всего ему понравились фигуры мужчины с мальчишкой и женщины с ребеночком.
«Таким-то я и сам был и уже давно,- подумал Травка.- Неинтересно! Папа тогда меня с собой никуда не брал, а от мамы просто нельзя было отойти ни на шаг. Она всё боялась, что я ушибусь… А вот пионером-авиамоделистом стать хорошо. Или чертежником, чертить разные машины. Впрочем, плавать в бассейне зимой, как эта физкультурница, и всех обгонять-тоже здорово! И, конечно, хорошо почитать интересную книгу, как та девушка. А всего лучше быть партизаном. Правда, гражданская война у нас уже давно кончилась, но можно будет поехать куда-нибудь еще. Только вот когда еще борода вырастет! (Травка смотрел на фигуру крестьянина-партизана с курчавой бородой.)
Но все-таки лучше всего быть пограничником. Стоять с собакой на заставе и высматривать врагов. А собака, хоть и не настоящая, сделана из камня, но с виду очень умная! Уши подняты - прислушивается. Собаку будут звать Джек. Или лучше - Трезор.
Вот в лесу хрустнула ветка. Трезор насторожился. Пограничник (Травка будет пограничником) покрепче сжал тяжелую холодную винтовку. Чужие шаги слышны все ближе и ближе…»
- Что, испугался?-неожиданно спрашивает его кто-то.
Травка вздрогнул и поднял голову. Перед ним стоял папа.
Травка даже рассердился. Он ответил папе коротко и довольно сурово:
- Ничуть!
- Ну, конечно, не испугался! -весело заговорил папа. - Главное, не теряй присутствия духа. Будь всегда самостоятельным. Действуй решительно и быстро. И никогда не пропадешь. Пойдем скорее. Вон подходит еще поезд.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПОД ЗЕМЛЕЙ
Руки у папы были заняты Травкиными лыжами. Он приспособил их под одну руку, а другой крепко схватил Травку. На этот раз он сначала поставил сына в вагон метро, а потом уже вошел туда сам.
- Готов! - послышался чей-то отрывистый возглас.
Дверцы с шипением сдвинулись, и поезд помчался. В тоннеле было неинтересно. Быстро мелькали белые стены, на которых кое-где горели не очень светлые электрические фонари. По стенам ползли толстые серые провода.
Травка стал осматривать вагон. В вагоне было очень светло. Блестели стекла, металлические стойки и ручки.
Пассажиры сидели на кожаных диванах. Во время остановок сами собой отворялись и затворялись двери.
Травка не успел еще всего осмотреть, а папа уже сказал:
- Сейчас нам сходить. Готовься.
Вдруг в вагоне стало светло, как днем. Электрические лампочки пожелтели и словно перестали светить. Травка взглянул в окно и увидел, что поезд мчится уже не под землей, а скорее над землей. Внизу, почти под поездом, были видны крыши домов. Поезд шел по мосту. Под мостом расстилалась белая, покрытая снегом река.
Травка не успел опомниться, как поезд опять нырнул под землю. За окнами снова сделалось темно, а лампочки в вагоне засветили ярче прежнего.
Поезд остановился.
- Папа,- сказал Травка, - хочешь, я покажу тебе фокус?
- Ну?
- Дверь, отворись! - скомандовал Травка и по командирски махнул рукой.
Дверь послушно зашипела, и половинки ее расползлись в разные стороны.
- Ну, это что за фокус! - сказал папа.- Вот если мы с тобой не опоздаем на поезд, это будет фокус!
Травка и папа вышли из вагона и очутились на другой станции метро. Здесь было тоже очень красиво. Даже, пожалуй, еще красивее, чем на той станции. Но только здесь не было статуй и не было эскалатора.
Травка и папа пешком пошли на вокзал.
НА ВОКЗАЛЕ
На вокзале была суета. Люди вбегали в вокзал. Какая-то старушка всё хотела пройти в левую дверь, на которой было написано
«ВЫХОД», а ее не пускали. Заграничная гражданка смотрела в маленькую книжечку и спрашивала о чем-то встречных. Она с трудом говорила по-русски. Сзади нее шли два носильщика и несли одиннадцать чемоданов, а может быть, и еще больше.
Травка хотел спросить у папы, почему все так спешат, но папа посмотрел на вокзальные часы и тоже заспешил. Маленькая стрелка на часах показывала 12, а большая -9.
Папа поставил лыжи к стенке и сказал Травке:
- Стой здесь и жди меня. Никуда не уходи. Я пойду брать билеты.
ПАПА БЕРЕТ БИЛЕТЫ
Травка стал около лыж и начал смотреть на часы.
Большая стрелка скакнула, как на пружинке, с одной черточки на другую. Потом постояла минутку на месте и опять -скок! Травка никогда не видал таких часов, у которых стрелки скачут. Он решил обязательно спросить у папы про это, а потом рассказать ребятам в детском саду.
Тут заработало радио, и отчетливо послышались слова:
- ПРОДОЛЖАЕТСЯ ПОСАДКА НА ПОЕЗД НОМЕР ПЯТЬДЕСЯТ СЕМЬ ДО СТАНЦИИ ПРОЛЕТАРСКАЯ. ОТПРАВЛЕНИЕ В ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ ПЯТЬДЕСЯТ ТРИ МИНУТЫ.
Народу стало еще больше. Травка увидал папину меховую лыжную куртку и бросился за ней. Папа шел под руку с незнакомой тетей и о чем-то с ней разговаривал. Они спешили. Травка сказал:
- Папа, а как же лыжи?
Папина спина что-то буркнула в ответ, и папа еще быстрее зашагал вместе с тетей на перрон, где садятся на поезд. Травка уцепился за папину куртку и побежал за ним.
РЫЖИЙ ДЯДЯ
Когда дошли до свободного вагона, папа сказал не своим голосом:
- Ну, Петька, лезь!
Он взял Травку за руку и хотел подсадить на ступеньку. Но тут Травка увидел, что это вовсе не папа, а какой-то чужой дядя, с рыжей бородой п без очков. Дядя сказал довольно сердито:
- Откуда ты, мальчик? И где же Петька?
Сзади стояла женщина, похожая на няню.
У нее на руках сидел мальчик ростом чуть-чуть поменьше Травки. Няня закричала:
- Петя вот он! А я смотрю -вы мальчика ведете, думаю: знакомый, что ли, какой?
Мальчик, который сидел на руках, почему-то заплакал.
Травка не успел ничего сказать и, конечно, не стал плакать. Он только подумал, что очень стыдно таким большим мальчикам сидеть на руках.
В это время раздался свисток, паровоз загудел. Поезд двинулся и ушел. На поезде уехали рыжий дядя, его знакомая, Петя с няней и все остальные пассажиры. На перроне остался только начальник станции в красной фуражке и Травка.
ТРАВКА ПОТЕРЯЛСЯ
Папа взял билеты и вернулся на то место, где оставил Травку. Лыжи валялись под лавкой, а мальчика не было. У папы сразу упало сердце. Он посмотрел под лавку, потом залез на нее, чтобы ему лучше было видно сверху, и крикнул громко:
- Травка! Травка!
Некоторые пассажиры обернулись и засмеялись. Толстый швейцар в синем костюме с золотым воротником подошел к папе и сказал:
- Гражданин, ногами становиться не полагается. А ну, слазьте с ореховой мебели!
- Я мальчика потерял. Понимаете, сына! Маленький такой, на ладошке родинка, и рот испачкан чернильным карандашом. Вы его не видали ?
- Нет, не видал, - ответил швейцар.- А кричать на вокзале всё же не полагается.
Он повернулся и пошел к дверям. Папа бросился за ним.
На площади перед вокзалом всё так же спешили люди. Пришел поезд, и толпа пассажиров с мешками, кульками, чемоданами, сундуками и желтыми деревянными коробками выходила из вокзала. Папа спрашивал пассажиров, милиционеров, трамвайных кондукторов. Он догонял мальчиков и даже девочек и засматривал им в лица. Травки нигде не было. Папа вернулся на вокзал.
На том месте, где он оставил Травку, не было ни Травки, ни лыж.
ПАПА И КОНТРОЛЕР
«Уж не уехал ли он один?» подумал папа и побежал на перрон.