– Куда?.. – растерялась Карина.
– Вам должны были объяснить, что во Мге есть запретное место. Ты там не была?
– Нет! – уверенно отозвалась Карина, и Егоровна облегченно выдохнула.
Уэнсдей же нахмурилась:
– А что там, в этом запретном месте?
– Граница.
– Между чем и чем?
– Мирами, явью и навью… Кто ж его знает… Но охраняется качественно. Сколько уж там людей сгинуло – не перечесть. А те, кто живы остались, таких заклятий отхватили, что, может, и не рады, что выжили.
Уэнсдей никак своих эмоций не показала, лишь чуть поджала губы, когда, строго глядя на Карину, скомандовала:
– Ты сиди тут! А ты, – повернулась она к Егоровне, – иди со мной и посторожи дверь. – Старуха подняла бровь. – Пожалуйста… – выдавила девушка.
Уэнсдей подхватила свой рюкзак, и две ведьмы отправились к туалету. Карина растерянно посмотрела им вслед, а потом с ужасом оглядела кончики своих пальцев – по-прежнему холодные, покрытые снежной изморозью. Она закрыла глаза и стала медленно дышать, чтобы не дать себе расплакаться.
– Так, – раздался несколько минут спустя голос вернувшейся Егоровны, – прекращай считать пауков и тараканов, дело есть!
– Тут есть тараканы?! – Карина подпрыгнула на полке, стукнулась о стенку и зашипела сквозь зубы.
– Нет, просто ты слишком задумалась, а нам надо поспешить, пока ваши вьюноши не продрали глазоньки.
– Чего?..
Уэнсдей вышла из-за спины старухи и протянула Карине вчерашний стакан в подстаканнике:
– Пей.
Карина заглянула внутрь и поморщилась от металлического запаха.
– Твоя кровь? Я что, вампир? Сами пробуйте эту гадо…
Она осеклась под двумя очень похожими взглядами. Вздохнула, зажмурилась и залпом проглотила содержимое.
– Уф… – С трудом подавив тошноту, Карина поставила стакан на стол: – Что теперь?
Егоровна провела руками вниз от Карининых плеч до пояса и покачала головой.
Уэнсдей недоверчиво протянула:
– Всегда срабатывало!..
– Подождем, может, еще не готово…
– Еда не готова? – раздался вдруг голос Антона с верхней полки. – А так есть хочется!
Старуха ободряюще сжала запястье Уэнсдей, от чего та снова поморщилась, и наигранно бодрым голосом обратилась к Антону:
– Сейчас-сейчас, накормлю тебя, касатик.
– А меня? – тут же высунул нос из-под одеяла Марк.
– И тебя вылечим, то есть накормим, я хотела сказать. – Егоровна уже шуршала сумками. На столе снова показались судочки и плошечки. – А ну марш умываться! – резко прикрикнула она, и мальчишек как ветром сдуло.
Еще два дня обе ведьмы пробовали все доступные средства, чтобы снять с Карины неизвестное колдовство. Старуха заговаривала воду, заваривала зелья из травок, что везла с собой, в кипятке из титана, нашептывала заклинания над спящей. Уэнсдей намешала три литра разных декоктов на собственной крови, которая прежде действительно лечила все болезни. Холод не двигался дальше. Ногти перестали покрываться инеем по утрам. Но Егоровна, проводя руками над Кариной, озабоченно хмурилась и поджимала губы.
– Удачи вам! – Старуха на прощание обняла Карину. Та всхлипнула и на пару секунд крепко прижалась к ней. – Не разводи сырость, – сказала Егоровна, но голос у нее при этом подозрительно дрожал. – Ладно, все, кыш. Ваша станция!
Друзья вышли и махали поезду, пока он не уехал. Все, кроме Уэнсдей, конечно. Но и она чуть заметно кивнула, когда вагон тронулся.
Глава № 4В Нововоздвиженске
– Так, улица Ленина, семьдесят пять «А», квартира двадцать два. – Антон сверился с квитанцией о бронировании. – Вон тот подъезд, – указал он на второй подъезд желтой пятиэтажки.
Домофона не было, так что друзья свободно зашли и поднялись на третий этаж. Антон позвонил. Дверь открылась, на пороге стоял парень лет двадцати.
– Здравствуйте, мы сегодня бронировали…
Парень кивнул. Он скользнул взглядом по компании, улыбнулся Карине – и тут увидел Крошку:
– Стопэ! В объявлении че было написано? Никаких животных! Тем более таких крокодилов!
– Крошка не крокодил – он алабай!
– Бабай, шайтан или дьявол – мне плевать! Всю хату разнесет. Разворачивайте булки и топайте с ним отсюда!
– Но где нам ночевать? На дворе минус тридцать!
– Не мои проблемы!
И парень с грохотом захлопнул дверь.
– Он ни разу на меня не посмотрел – без визуального контакта мне его зацепить не удалось. Дайте я одна попробую.
Уэнсдей снова позвонила. Но больше им дверь не открыли.
– И куда мы теперь? – посмотрел на Антона Марк.
Они все вместе сидели между этажами на довольно чистых ступеньках, и Крошка так мотал хвостом, будто понимал все и извинялся за причиненные трудности. Антон уже рылся в интернете, пролистывая страницы одну за другой.
– Ну не то чтобы у нас с вами… – Антон пристально посмотрел на пса, Крошка опустил голову и поскреб лапой по ступеньке, Карина хмыкнула. – Особо много вариантов. Сейчас свободны только два. Вот первый.
Он показал экран мобильника, на котором красовалась современная квартира, оформленная в стиле лофт.
– Я слышу сарказм в твоем голосе, – заметил Марк. – Классная же хата, в чем проблема?
– А вот это ее цена. – Антон пролистал страницу чуть ниже и показал цифры.
Друзья немного промолчали, мысленно переводя рубли в доллары.
– Я не поняла – это за квартиру навсегда? – уточнила Карина.
– За сутки, – поправил Антон.
– А второй вариант? – спросила Уэнсдей.
– Вот.
– Ну, – после долгой паузы прокомментировал Марк, – флигель в этой вашей Мге не лучше. Бронируй. И пошли уже.
Это был старый частный дом, окруженный покосившимся деревянным забором. Хозяева, пожилая семейная пара, жили с другой стороны. Они отдали Антону ключ, и Марк с Уэнсдей и Кариной с интересом протянули к нему руки, поскольку никогда такого не видели воочию.
– Что он открывает? – Карина первая выхватила ключ и побежала к двери. – Ух ты, глянь, Уэнсдей, как в сказке! – На двери висел потемневший навесной замок, и, когда О’Келли с некоторым трудом повернула ключ, дужка раскрылась. – И что теперь?
Антон вытащил замок из петли, распахнул дверь и приглашающе махнул:
– Заходите!
Крошка тут же вбежал и радостно гавкнул: мол, не бойтесь, никакой опасности.
Пройдя через небольшие сени, компания ввалилась в комнату.
– Бррр, а почему тут нисколько не теплее, чем на улице? – удивился Марк.
– Ну прям уж нисколько! На улице минус тридцать, а тут где-то плюс пятнадцать!
Уэнсдей, Карина и Марк так на него посмотрели, что Антон понял: юмор сейчас неуместен. Сначала согреть, накормить, а уж потом можно и шутить.
– Надо растопить. – Антон указал на стопку дров у подтопка простой белой русской печи: – Сейчас сделаю.
– А где здесь туалет? – Карина обошла весь небольшой домик, но удобств не обнаружила.
– На улице. Мы мимо него прошли, – отозвался Антон, складывая в топке газету поверх березовых поленьев. – Кто-нибудь видит спички?
Не дождавшись ответа, он обернулся и заметил три удивленных взгляда.
– В каком смысле на улице? – выразила общее недоумение Карина.
Антон решил, что проще показать.
Когда они вернулись и сели за стол, Марк озвучил то, что, пожалуй, думали все трое:
– Неудивительно, что у вас каждый второй к проклятиям и порчам устойчив. В таких условиях жить – черную магию и не заметишь. Но мне почему-то уже теплее, я что, привык?
Антон покачал головой и приоткрыл печной заслон, за которым плясало пламя.
– Скоро совсем тепло будет. – Он поставил на печку старый металлический чайник. – Чайку сейчас попьем – и спать. Я устал как собака!
Крошка гавкнул.
За ночь печка, конечно же, остыла. Но Антон встал первым и отправился ее растапливать. Карина проснулась, потянулась и едва сдержала вскрик: на ногтях снова расцвели снежные узоры.
– Нет-нет-нет, только не это! Не хочу их видеть, не хочу! – прошептала она и вздрогнула: ей показалось, что руки у нее стали прозрачными.
Но морок спал – и перед ней снова были льдистые рисунки поверх отчетливо проступивших под тонкой кожей вен. Карина быстро спрятала руки под тяжелое ватное одеяло и принялась тереть ладони друг о друга.
– Замерзла? – заметил ее действия Антон. – Чуть-чуть потерпи, скоро дом прогреется.
Девушка кивнула, но ничего не сказала: боялась, что голос сорвется.
К тому моменту, как Марк и Уэнсдей встали, следы инея уже исчезли с Карининых пальцев, и она радостно жарила сырники на старомодной электрической плитке. Крошка довольно облизывался под облезлым деревянным столом: ему уже досталась порция творога.
– Чего это тебя вдруг на кулинарию потянуло? – удивился Марк.
Карина пожала плечами. Она не хотела рассказывать Мраку, что от плитки и печки идет так нужное ей сейчас тепло.
– Какие у нас планы на сегодня? – перевела она тему.
– Предлагаю съездить в центр, там сейчас гулянья, сегодня к тому же старый Новый год.
– В каком смысле старый Новый год? – не понял Марк. – Это ж… Ну, какой-то литературный прикол, когда сочетается несочетаемое[1].
– В литературе, может, и прикол, а у нас все взаправду: повод еще раз отпраздновать. В тысяча девятьсот восемнадцатом году в России был введен григорианский календарь, по нему мы отмечаем Новый год в ночь с тридцать первого декабря на первое января, а день Нового года по прежнему, юлианскому, календарю, или, как иногда говорят, по старому стилю, приходится на четырнадцатое января. В итоге большинство людей веселятся и в декабре, и на Рождество седьмого января, и на старый Новый год. Мы вообще любим праздники.
– Ты чего-то сейчас очень умное выдал. Названия, даты. Специально, что ли, учил? – усмехнулась Уэнсдей.
Антон покраснел:
– Мне в школе поручили, объяснили, что я должен вам хоть немного про нашу культуру рассказывать, вводить вас, так сказать, в курс дела. А про календарь еще одна веселая байка есть: говорят, что Россия из-за разных календарей опоздала на Олимпиаду в тысяча девятьсот восьмом году – почти на две недели.