Уэнсдей постучала в комнату, но из-за шума ее, конечно, никто не услышал, и тогда она просто толкнула дверь. Антон стоял в центре комнаты, тряс головой в такт барабанам, играл на воображаемой гитаре и подпевал солисту. Хотя довольно сложно назвать пением рык на пределе голосовых связок.
– «И когда все подохнут, подохнут все-э-э-э, мы будем праздновать и танцевать на костяа-а-ах…» Уэнсдей?!
Антон бросился к ноутбуку, споткнулся о стопку книжек на полу, отчего они разъехались веером, уронил со стола кружку и, наконец, ткнул на паузу. Повисшая тишина показалась действительно оглушительной – словно звук в мире пропал вообще. Но постепенно вновь стали слышны и посапывание Крошки, и капающий где-то в глубине квартиры кран, и скрип половиц под шагами матери Антона, и тяжелое дыхание самого Антона, не очень привычного к физическим упражнениям.
– Прости, мы договаривались о встрече?
Он вновь повернулся к ноуту, чтобы понезаметнее стереть пот со лба.
– Какая хорошая музыка, – неожиданно произнесла Уэнсдей, не отвечая на вопрос.
– Э-э… Что?..
Антон не поверил своим ушам. Прежде его любовь к дэт-метал никто не разделял. Он сам начал его слушать, чтобы стать увереннее, почувствовать себя более крутым, что ли. И постепенно втянулся. Оказалось, если поорать под музыку, многие жизненные разочарования перестают казаться настолько уж страшными и справляться с ними становится проще.
– И одеты они стильненько. – Уэнсдей подошла ближе и внимательно посмотрела на экран, где группа застыла в тех позах, где их настигла кнопка «стоп»: солист с искаженным в крике лицом, гитарист с разметавшимися волосами, барабанщик, ожесточенно отбивающий ритм. Все в черном, на футболках скелеты, надгробия. – Мне нравится.
– У них через десять дней концерт… – начал Антон.
– Идем! – решительно кивнула Уэнсдей.
– …но он в Нововоздвиженске.
– М… Нвздж… Где?
– В другом городе.
– Значит, едем, в чем проблема? – пожала Уэнсдей одним плечом.
В дверь позвонили.
– Антон, снова к тебе!
В комнату влетела Карина: взъерошенная, раскрасневшаяся и запыхавшаяся. Даже сапоги забыла в коридоре снять.
– Вы Марка не видели? Его уже несколько часов нигде нет, сотовый не отвечает. Куда он мог деться-то?
Антон и Уэнсдей озабоченно переглянулись. М2 не отличался привычкой пропадать без предупреждения. К тому же он от души соглашался с известным поэтом, что выходить из комнаты лишний раз – крайне ошибочно, и обычно без особой необходимости дом не покидал.
– Надо искать.
Антон натянул толстовку и кивнул в направлении выхода. Девочки двинулись туда первые, поскольку стояли ближе к дверям. Крошка дернул ушами, открыл глаза, понял, что хозяин куда-то собирается, подскочил с коврика и завилял хвостом с готовностью следовать за ним хоть на край света. Антон прицепил поводок на ошейник, снял куртку с вешалки и закончил мысль:
– Если Марк заблудится – может и насмерть замерзнуть.
– Чур тебя, чего говоришь-то! – вздрогнула Карина.
– Ты не пробовала переместиться к нему? – Уэнсдей надела черные ботинки на толстой подошве и туго завязала шнурки.
– Ой, и правда, чего это я? – И Карина исчезла.
– Э… А мы? – Антон растерянно смотрел на пустое место, где только что была Карина О’Келли.
– Она сейчас за нами вернется, – уверенно ответила Уэнсдей. Но секунды проходили за секундами, а никто не возвращался. – Карина… – шептала Уэнсдей, но от ее шепота у Антона мурашки по спине побежали, а Крошка завыл – жалобно, тоскливо. – Ничего не понимаю. – Она кашлянула и попробовала еще раз: – Карина… – Тот же результат. Нулевой. – Всегда срабатывало! Мне кажется, – посмотрела Уэнсдей на Антона, – что теперь нам нужно искать уже двоих…
Марк закусил губу. Он боялся того, что было и не было частью его. Тьма всегда приходила по первому зову – обманчиво послушная, почти ручная. Ласково обволакивала, тыкалась в ладони, как собака мокрым носом. И, как дикий зверь, могла сожрать – только зазевайся и наивно посчитай себя ее хозяином. Марк наивным не был, поэтому, сколько бы раз он ни ощущал соблазн поддаться, решить какие-то свои проблемы, просто мысленно потянувшись к темным нитям на границе сознания, он этого не делал. Марк Мрак хотел избавиться от мрака. Он глубоко вздохнул и позвал. И тьма, конечно, пришла. Заклубилась у ног, обвила запястья.
– Ну, привет… – пробормотал под нос М2. – И, наверное, пока!
Он закрыл глаза, сосредоточился и постарался выпустить тьму целиком, каждый миллиметр, каждую ее клеточку.
У Марка было чувство, будто он выворачивает себя наизнанку. И черное страшное нечто – или ничто – сочится наружу. Льется, бьется, пульсирует. Марк открыл глаза и с трудом сдержал вскрик. Не было больше Мги: снега, деревьев, горизонта. Марк стоял в антрацитовой тьме, но все равно видел. Тысячи теней метались вокруг, словно огромные мотыльки. И когда они ощутили взгляд Марка, то бросились на него как на источник света. Призрачные ночные создания проходили насквозь или, может быть, оставались где-то внутри него – Марк не знал, он захлебывался ощущениями: страхи, несбывшиеся мечты, чьи-то беспочвенные надежды, ненависть. Страдание, отчаяние, гнев. Тени не делились радостью, они отдавали только боль. И Марк рухнул на колени, не в силах больше это выдержать.
Карина шла по незнакомой местности, снег скрипел под ее ботинками.
– Марк, Марк! – кричала она. – Да Эм Два, е-мое, где ты?
Куда бы ни падал взгляд, всюду было белым-бело. Именно такую белизну называют слепящей. У Карины действительно болели и слезились глаза, но она все равно упорно двигалась вперед. Не мог же дар подвести? Значит, Марк должен быть рядом.
– Что это?
Карина снова говорила вслух, потому что в бесконечных снегах закладывало уши, как в самолете, и казалось, будто в мире больше не осталось ни одного человека – только ты. Собственный голос немного разбивал иллюзию.
Карина огляделась: слышался легкий свист, и она никак не могла понять, где источник звука. Создавалось впечатление, что повсюду. Собственно, так оно и было.
– Ох!
Легкая дымка засверкала в воздухе: это ветер поднял верхний, еще не застывший налет снега и закружил его. Поземка завертелась у ног Карины, щекоча коленки и изыскивая способы пробраться под пуховик, коснуться кожи, ужалить холодом. Вокруг стремительно темнело.
– Не нравится мне это, совсем не нравится, нужно срочно убираться отсюда. – Она развернулась и поняла, что ей совершенно непонятно, куда идти. – Так-так-так, план Б!
Карина попыталась применить свою способность перемещаться, но для этого нужно было хоть немного сосредоточиться, а ветер усилился, и теперь он больше не щекотал ее, а толкал, царапал, больно хлестал по щекам.
– Упс… Вот это я попала!
– Вжух, вжу-у-ух, вжу-у-у-у-ух!
Карина больше не могла сама решать, в какую сторону идти, ее тащил ветер, она только беспомощно перебирала ногами и закрывала лицо от особенно сильных порывов.
Сколько продолжался этот вынужденный танец с вьюгой, Карина не знала: сквозь пургу было даже не разглядеть, день сейчас или вечер.
– А-а-а-а!
Под подошвами ботинок вдруг оказался голый лед, и Карина полетела куда-то вперед и вниз. Она почти сразу потеряла равновесие, рухнула, больно ударившись копчиком, и дальше мчалась уже полулежа.
«Вот они какие на самом деле, эти русские горки, мать их за ногу! – пронеслась у нее в голове мысль. – Либо я сейчас перемещусь, либо помру тут, на краю земли, в богом забытом городишке».
Карина сжала кулаки и… материализовалась во флигеле у себя на кровати.
– Фух… – Девушка тяжело дышала, голова гудела, ноги будто весили тонну, но главное – она была жива и в безопасности.
С трудом уговорив себя встать, Карина начала снимать мокрый пуховик и вдруг зашипела сквозь зубы: было больно. Она подняла руки, посмотрела на облепленные снегом, изорванные в клочья перчатки, аккуратно стянула их с пальцев и досадливо поморщилась: все ладони были изрезаны глубокими полосами, и теперь, когда их не прикрывала ткань, кровь капала на пол. Карина, приглушенно ругаясь, пошла к раковине, открыла воду и изумленно вскрикнула. У нее на глазах царапины зажили! Исчезли без следа! Только блестки, как искорки снега на свету, пробежали по коже и впитались в нее, но, может быть, Карине просто показалось.
– Это место меня с ума сведет… – вздохнула она, бросила пришедшие в негодность перчатки в мусорное ведро и достала телефон: – Уэнсдей, вы где? Вы нашли Марка?
Уэнсдей и Антон вошли во флигель. За ними Корнелий Иванович и Никита втащили Марка на чем-то вроде самодельных носилок. Переложили его на кровать.
– Что с ним?! – бросилась к другу Карина.
М2 смотрел куда-то в сторону и молчал. Он был бледен, под глазами легли такие тени, будто Марк пропустил пару ударов боксерской перчаткой прямо в лицо.
– Когда и ты пропала, мы всех подняли на поиски. И минут двадцать назад обнаружили Марка на дальнем краю Мги, – объяснил Артём.
Уэнсдей сосредоточенно возилась в углу, отведенном под кухню.
– Может, все же вызвать вертолет? – мялся у входа Корнелий Иванович.
Видимо, этот вопрос он задавал уже не в первый раз. Марк едва заметно качнул головой: «Нет».
Уэнсдей прошла через комнату с кружкой в руке. Сунула ее Марку под нос:
– Пей!
М2 предпринял слабую попытку к сопротивлению: открыл рот, чтобы сказать «да не надо». Он успел сказать только «да», и Уэнсдей тут же влила в него свое зелье. Марк закашлялся, но щеки у него почти сразу чуть порозовели.
– Мы справимся сами, спасибо за помощь.
Мужчины ушли, а Уэнсдей посмотрела на Марка:
– Ничего не хочешь нам рассказать?
– Заблудился, упал, очнулся – а там вы.
И он с головой укрылся одеялом, не собираясь ничего больше объяснять.
Уэнсдей переглянулась с Антоном, задумчиво постучала пальцем по губам и повернулась к Карине. Та тут же пожалела, что у нее под рукой нет одеяла.