Дикарь озадаченно поскреб нечесаную голову, подтянул на поясе тряпку, служившую набедренной повязкой, и сам шагнул вперед, прорычав что-то на незнакомом Вере языке.
Местные не знают универсального языка?! И как она с ними общаться будет? Они-то ее поймут, а она их – нет! Это высшие по-крупному прокололись, что знание языка ей не закачали или не наложили заклинание, дающее временную способность понимать кого угодно. Когда она планировала с демонятами на Землю лететь, то побеспокоилась о подобной проблеме и Ири выдала всем приборы-переводчики, а сегодня она не задумалась об этом, полагая, что у такого количества ученых мужей все под контролем! Верна поговорка, что у семи нянек дитё без глаза, а в ее случае – без языка. Наверное, стоит притвориться немой.
Полуголый дикарь опять требовательно порычал ей в лицо, а Вера в ответ развела руками, постаралась мило улыбнуться и сокрушенно покачала головой, стараясь жестами показать, что ничего не понимает и сказать в ответ ничего не может. К первому аборигену присоединилась группа его сотоварищей, что-то рычащих, тыкающих в Веру пальцами, осматривающих ее, как товар на прилавке. Чьи-то бесцеремонные руки стащили с женской головки цветастый платок, и белокурые локоны рассыпались по плечам, вызвав серию восторженных вздохов. Мужик, держащий Веру на веревке, горделиво выпятил грудь, стукнул по ней кулаком и радостно что-то пророкотал.
«Ой, кажется, я их как-то не так заинтересовала, – заволновалась Вера, верно оценивая сальные взгляды со всех сторон и похотливый блеск в глазках бугая, держащего ее на привязи, – высшие явно имели в виду несколько иной интерес!»
Разговоры аборигенов она по-прежнему не понимала, но смысл их речей и без переводчика был ясен: первый удачливый охотник планировал забрать непутёвую лазутчицу себе со вполне определенными намерениями. «Пустота» за спиной Веры буквально пульсировала яростью (Квазик-то все слова понимал!), но ощущала это скапливающееся напряжение только она, поняв, что восемь дополнительных телохранителей были отправлены с ней исключительно для того, чтобы удерживать первого и основного защитника от необдуманных поступков. Поступков, способных сорвать тщательную конспирацию.
«Да, неудобно быть высшим, – рассуждала про себя Вера, быстро двигая ногами, пока ее волокли на веревке в сторону села. Ну, волокли – это сильно сказано, Вера не ощущала ни давления, ни рывков, которые гасились сразу, не достигая тела, чем вызывали удивление у тащившего ее на буксире дикаря. – У нас на Земле взяли бы десяток «языков» из местных и «раскололи» бы их на все явки и пароли для связи с командованием, а вот высшие обязаны действовать гуманно и осторожно. И охранять меня бережно».
Женщины, работавшие в поле, подошли было посмотреть на чужачку, но мужики зло прикрикнули, и все покорно вернулись к серпам и снопам. Батрачил в поле только слабый пол под присмотром нескольких стариков: в процессе деградации в мир Сайкора явно вернулся дремучий патриархат.
Поселение аборигенов раскинулось вдоль берега большого озера: соломенные лачуги, очаги на улице с кипящими над огнем котлами, и ярким диссонансом – металлическая стрела какой-то вышки на краю леса, уходящая в голубое небо, мотки проволоки и ржавый остов крылатого аппарата, похожего на небольшой самолет. И бункер (другое название для этого приземистого здания из кирпича, стали и бетона подобрать было сложно) посреди села, к которому и подтащили Веру.
Изнутри бункер больше походил на шатер турецкого султана: море ковров на полу и стенах, мягкие лежанки, столы с закусками и бутылями, содержавшими явно не сок и воду. У дальней стены было сооружено что-то вроде кафедры: тумба с ведущими к ней тремя ступенями и большим креслом для оратора. Оратором, по-видимому, обычно выступал толстый, обрюзгший дикарь, наряженный в длинный халат из блестящего материала – это был единственный обитатель бункера, встретивший их, лежа на широкой оттоманке. Все набившиеся в бункер дикари низко поклонились толстяку, что-то пролопотали и выставили вперед Веру.
Щелочки узеньких глаз лениво оглядели «засланную казачку», рыхлое тело неохотно сползло со спального места и потопало к «кафедре». Порылось за тумбой, вылезло назад с железной цепью в руках и гаркнуло что-то в полный голос. В ответ на его крик с левой стены зашевелился один из ковров, отодвинулся в сторону и в центральный зал бункера выскочили шесть женщин, пав ниц перед своим хозяином. Повелительный жест пухлой руки – и забитые, худые, запуганные женщины с тяжелыми цепями на шеях выстроились вдоль дальней стены и уныло затянули протяжную песню. У Веры возникло неприятное ощущение, что ее решили отпеть перед казнью, так тихо и плаксиво голосили женщины, опустив головы и сложив руки в молитвенном жесте. Поймавший Веру дикарь снял с нее веревку и дернул за руку в центр помещения.
За спиной заискрило. Муж заскрежетал зубами?
В этот момент заговорил толстяк:
– Верные слуги бога, сегодня мы собрались в святом доме, дабы вручить жизнь этой женщины нашему собрату по вере, Хасиилу. Каким именем ты желаешь наречь эту немую чужачку, Хасиил?
– Аариша, – отозвался дикарь, оглядываясь на Веру и облизываясь.
Вера возмутилась про себя: «Что за новая мода: запрещать мне называться собственным именем?! То высшие, то дикари усердно меня переименовывают в «сопровождаемое лицо», «ильмиру рода», Ааришу».
– Аариша вступит в твой дом… А какой по счету женой она вступит, Хасиил?
Дикарь произнес очередное слово на своем тарабарском наречии, и жрец продолжил речь:
– Аариша вступит в твой дом пятой женой и подарит тебе здоровых детей и будет заботиться о потребностях твоих и выполнять все пожелания твои, – без тени сомнения бубнил толстяк, видимо – местный жрец.
«Он реально так плохо знает женщин или круто свою паству в заблуждение вводит? – поразилась Вера заверениям жреца. – Да от меня даже Квазик не требовал все его пожелания исполнять! Кстати, это еще раз доказывает несомненный ум моего супруга».
Тут до ошарашенной Веры с запозданием дошел тот факт, что она понимает всё, что говорит местный священнослужитель, поскольку лопочет он на универсальном языке. Ура!
Следом нагрянуло осознание, что ее не отпевают, а замуж выдают! Ну уж нет, пусть лучше отпевают, мужа ей и одного за глаза хватает! Боженьки, то двадцать лет ни одного супруга не найти, то за короткий срок двое объявились. И что характерно: сразу под венец тащат! Похоже, только на Земле приняты длинные церемонии ухаживания и вступления в брак, во всех прочих мирах и междумирьях не утруждаются долгими ритуалами: Квазик ей тоже предложения не делал, а свадьбу и вовсе за одну секунду с молчаливого согласия при попустительстве Мими провернул.
Подоспело третье озарение: мамочки, Квазик-то слышит, как ее вторично замуж выдают! Ой, что сейчас будет!!! Надо срочно спасать положение, а то и восемь супербойцов её джигита не удержат!
Жрец двинулся к Вере с цепью в руках, планируя надеть ей на шею эти вериги, игравшие здесь роль брачных оков в самом прямом смысле. Неудачливая разведчица рванулась прочь от него, выдернула руку из захвата бородатого дикаря и завопила во все горло:
– Я не согласна быть женой!
Вокруг нее вновь раздался треск статических разрядов. «Пустота» за спиной закрутилась невидимой воронкой: похоже, там образовалась куча мала из хранителей и высших. Высшие пока побеждали, поскольку дикари кроме треска ничего не услышали. Ах, нет – они услышали ее слова!
– Ты говоришь на языке бога! – завопил жрец на универсальном, а дикари отшатнулись и бросились перед Верой на колени, стуча лбами об пол.
– Да, типа того, – облегченно выдохнула Вера. – Хорошо, что и вы на нём говорите.
Вертевшийся на кончике языка логичный вопрос: «А кто у нас бог, не напомните? Может, и адресок проживания черкнёте?», она задавила в зародыше и стала ждать развития событий.
Но события вновь развернулись не фасадной стороной!
– Значит, ты прислана богом для меня! – сделал вывод толстый жрец и его сальные глазки аж засверкали от возбуждения.
За спиной Веры опять заискрило и закрутило «пустоту» воронкой.
Дикарь, честно поймавший себе женщину, также попробовал пискнуть что-то перечащее постановлению жреца, но его мигом задавили авторитетом и Веру начали выдавать замуж в третий раз за неделю. Утомили, честное слово!
– А у вас что, жён мало? – невежливо перебила Вера новую брачную церемонию.
– Седьмой будешь, – махнул жрец в сторону шестерых монотонно подвывающих у стены женщин (так это его жёны!) и решил «подсластить пилюлю»: – но ты станешь главной!
– Не стану, – раздраженно ответила Вера. Её с миссией спасения Вселенной сюда прислали, а она глупости всякие выслушивать должна! И не удержалась от поучений: – Жена вообще одна должна быть, ясно, темень дикарская? Приятно ли твоим женщинам постоянно своих соперниц в доме видеть? Может, ты и за свадебный стол всех жён пригласишь?
Реакция на ее отповедь последовала странная: жрец довольно закудахтал, дикари радостно заулюлюкали и захлопали в ладоши. Их так восхитила женская солидарность? А почему женщины у стены взвыли, залились слезами и рухнули на пол, заламывая руки?
– Приглашу, приглашу, тигрица моя ревнивая, – расплылся в мерзкой улыбочке толстяк. – Рад, что моя новая главная жена чтит обычаи племени и сама требует прежних жён к столу. Ты в каком виде предпочитаешь моих старых жен на нашем свадебном столе увидеть: в жареном, вареном, запечённом в травах?
Как?!!
Пока Веру мутило от представшей перед ее мысленным взором картины, этот жрец-маньяк-каннибал протянул к ней пухлые ручки с тяжеленной цепью, приговаривая:
– Но пир будет только после брачной ночи. Все вон, а ты раздевайся, красотулечка моя страстная!
«Всё, каюк толстяку, – флегматично подумала Вера, смотря на то, как невидимая сила подняла жреца к бетонному потолку, крепко сдавливая за горло. Жрец хрипел, синел и задыхался, вокруг него закручивались воздушные вихри, тряся и кидая из стороны в сторону. – Про «раздевайся» он зря заикнулся. Не удержали высшие товарищи моего Отелло, сорвался муженёк. Да-а, вот что мне точно в жизни не грозит, так это многомужие…»