– Слушай, собратка по разуму, отдай самогон, пока разум еще остался! В дифференцированных мирах, как твоя Земля, человечки бывают сильно разные. – Квазик замялся, подыскивая корректный ответ на претензию Веры. – Высшие и нейтральные расы оценивают индивидуумов по личным заслугам, а не месту рождения.
– Да-а-а? – с сарказмом протянула Вера, в которой приличная доза крепкого алкоголя разбередила прежнюю недоверчивость к мужскому полу. – Ик! Раз уж я теперь пьяная, (ик!) давай-ка расскажу тебе одну скверную историю, касающуюся проблемы личных заслуг и места рождения (ик!), а ты еще раз подумаешь над своим ответом.
И Вера рассказала.
В московской школе, где работала Вера, у нее на глазах развернулась современная трагедия. В школу пришел новый социальный педагог: сорокалетняя активная женщина, рьяно взявшаяся за социализацию, адаптацию, повышение самооценки и личностный рост детей из неблагополучных семей. Таких детей издавна принято называть «трудновоспитуемыми», «плохо обучаемыми», «неблагополучными», «асоциальными», и просто – трудными подростками. Новый социальный педагог – Алла Михайловна – оказалась человеком неуемной энергии и бьющей через край харизмы, она устраивала «трудным» детям походы и квесты, психологические тренинги и диспуты с детскими психологами, привлекала их к общественно-полезной работе и многократно повторяла, что их жизнь – в их руках, что люди будут относиться к ним так, как они заслужат (именно они, а не их родители-алкоголики, бездельники и наркоманы). И трудные дети, из нищих и неблагополучных семей, понемногу стали тянуться к Алле Михайловне, стали обращаться к ней со своими сложными проблемами и вопросами, они поверили, что люди могут оценивать их не по семье, в которой они родились, а по их собственным заслугам. Социальная работа в школе пошла на ура, отчеты о проделанной работе радовали глаз повышенными показателями ее успешности, и все бы хорошо, если бы одиннадцатиклассница Валя (дочь матери-алкоголички и отца-наркомана, по совместительству – вора-рецидивиста) не влюбилась в восемнадцатилетнего сына Аллы Михайловны. Сыну девушка тоже понравилась, он и жениться было собрался, а вот Алла Михайловна ужаснулась.
– Ты с ума сошел?! Она из какой семьи?! Мать – алкоголичка, как и ее родители, отец – наркоман и преступник, подумай – какой генофонд перейдет к твоим детям! С наследственностью бороться невозможно! Гены, Коленька, не исправишь! Ты хочешь, чтобы твои дети с рождения имели предрасположенность к алкогольной и наркотической зависимости?! Хочешь, чтобы у тебя дети-идиоты родились?! Гены, Коля, гены!!! Одумайся! Выбери девушку из приличной семьи!
Увы, внушение неразумному сыну Алла Михайловна делала в своем рабочем кабинете в школе, а в школе любопытных чутких ушек много – весть о материнском вопле души дошла до Вали. Валя не поверила злым слухам – как же так, ведь Алла Михайловна сама не один год говорила о том, что главное в человеке – это он сам, а не его родители! Что каждый сам – кузнец своей судьбы! Валя пошла к Алле Михайловне – объясниться. Социальный педагог замялась, но в итоге убедительно попросила оставить ее сына в покое, присмотреться к мальчикам «из своей социальной группы». Валя кивнула и ушла. Вечером того же дня она заперлась в ванне и вскрыла себе вены, оставив записку: «Зачем жить и мучиться, если все – напрасно? Выше своих ген не прыгнешь, в другую социальную группу не перейдешь». К счастью, ее мать в кои-то веки очнулась от алкогольного дурмана, вызвала скорую, и девочку спасли. В школу Валя больше не вернулась.
Конечно, тогда было много шума, конечно, школу замучили проверками, но главное, что было очевидно всем, – если бы девочку не обнадежили так сильно, то ее разочарование не было бы столь глубоким, чтобы шагнуть за черту.
– Вот так вот, Квазик. Я, конечно, человек взрослый и разумный (Ик! Ик!), все переживу, но не хотелось бы купиться на иллюзию востребованности, а потом злиться на собственную неуместную доверчивость. Или я строю равноправные отношения с ильмиром, или даже не пытаюсь их строить. Чувство собственного достоинства есть и у низших! Ик!
Вера взболтнула содержимое амфоры и глотнула еще. Посмотрела на отрезанные головы и сморщилась. М-да, барная стойка в этом заведении декорирована не ахти, а вот спиртное разливают неплохое…
– Отличный напиток вождям оставили, первая стадия охмеления наступила примечательно быстро, – пробормотала Вера.
– Что за первая стадия?
– О, она называется: «море по колено». Толковый словарь русского языка в твоем мозгу просто обязан содержать этот всенародный фразеологизм!
– Гм, да, действительно. А вторая стадия как называется?
– «На фиг море – оно мелкое, ныряем в океан!»
Вера встала, покачнувшись, закупорила ополовиненную амфору, сжала посильнее оба сосуда и с криком:
– Дикари, создайте мне угрозу для жизни, а не то я тут век куковать с черепами буду! – бросилась вон из склепа.
Дикари не подвели и побежали ей наперерез с длиннющими кинжалами в руках, а Квазик, сыпя теми же ругательствами на неизвестном лингве языке, бросился за Верой. Замелькало его крупное тело, расшвыривая вооруженные орды аборигенов. Вернее, аккуратненько так раскидывая их по сторонам, не причиняя серьезного вреда.
Бах! Трах! Слепящий сноп света бьет в глаза и Веру уносит от планетки с разозленными дикарями.
– Сумасшедшая человечка! – орёт держащий ее Квазик. – Мне еще не отменили первый вызов! Нас выкинет прямо на кронтов! Неужели час не подождать было?!
– Какие кронты? – возмутилась Вера и со всей полнотой женской логики заявила: – Сам виноват: нечего информацию в час по чайной ложке выдавать! Мне про кронтов ничего не говорилось. Но заметь – я не бьюсь в истерике, что нам нужно куда-то заехать по дороге домой! Если моему мужчине нужно к кронтам – поехали к кронтам. Я желаю посмотреть на кронтов! Я никогда их не видела!
– Увидишь, – обреченно вздохнул Квазик, – из трансгрессионного туннеля нам уже не выскочить.
– Замечательно! Счастье, Квазик, – это когда желаемое совпадает с неизбежным! – И Вера чмокнула ильмира в подбородок.
На нее потрясенно уставились длинные черные глаза, и тут их путь закончился: столб света высадил их на белый песок бескрайней пустыни и исчез.
Кронты ждать себя не заставили: не успела Вера осмотреть скудный пейзаж очередной планетки, как из песка полезли шестилапые чудовища, похожие на тараканов (если вы видели тараканов четырехметровой длины). Когда эти членистоногие встали на две задние лапы, Вере почудилось, что она попала на съемки фильма «Люди в черном». Обросший шипастой броней и огненной шевелюрой боевой трансформации, Квазик небрежным жестом «одел» Веру в радужный прозрачный шар и порывом ветра откатил подальше от места боя.
Кувыркнувшись по пути раз двадцать через голову и чуть не сломав себе при этом шею, Вера в сердцах высказала все, что думает о таких «хранителях», порадовалась компании двух прихваченных у дикарей сосудов и еще разок пригубила их содержимое. А как иначе – страшно было до ужаса! Кому из московских бухгалтеров доводилось узреть настоящую, не киношную битву космических монстров в непосредственной близости к месту действия? А сохранить при этом спокойствие и хладнокровие?!
Кронтов было шестеро. На двух лапах они передвигались так же молниеносно, как и на шести, и по юркости в самом деле напоминали тараканов, так же как и по цвету – кронты были коричневыми. Круглые головы с выпуклыми глазами легко вращались на триста шестьдесят градусов, а к четырем передним лапам были пристегнуты черные продолговатые палки, в которых Вера безошибочно опознала оружие – эти палки выстреливали синими шариками и когда один из шариков упал на землю рядом с Верой, то в песке образовалась воронка с краями из оплавленного песка, засверкавшем на белом солнце стеклянным блеском. Черт, эти чудовища еще и разумны и вооружены?!
Кронты целенаправленно окружали демона-хранителя. Целый рой синих шариков полетел в Квазика, но его боевая броня оказалась слишком прочной даже для таких зарядов. Кронты проверещали что-то друг другу и из их палок полетели голубые шарики. Квазик лихим перекатом ушел из окружения, но один из выстрелов задел его бок: голубой шарик соприкоснулся с шипастым выступом на теле Квазика, сверкнул белым и по броне потекла темная кровь.
«Его ранили!» – ужаснулась Вера, вскакивая на ноги в своем защитном шаре.
Дальнейшее слилось в вихри из вспышек, поднятых туч песка и мелькания тел. Картину боя Вера видела урывками: вот широкое желтое прозрачное лезвие в руках Квазика сносит голову одному чудовищу («это не лезвие, это энергетический меч», – всплывает «очень полезная» информация из лингвы), вот ему в спину стреляют трое других, но он перебрасывает через себя обезглавленное тело кронта и голубые заряды приходят к другому адресату, а Квазик успевает отсечь несколько лап второму кронту. Четыре невредимых противника вновь окружают демона-хранителя, выбрасывают блестящую паутину, Квазик бросается на песок, но дальнейшее Вера не видит, потому что картину боя ей перекрывает раненый кронт, заметивший радужный шар и подползающий к нему, припадая на оставшиеся лапы.
– Квазик! – заорала Вера, но шум боя и ей самой не дал отчетливо расслышать свой призыв.
Кронт приближался, Верин защитник был занят друзьями этого кронта, и рассчитывать можно было только на себя. Как бухгалтеру защититься от инопланетного разумного таракана размером с молодого бычка? Огреть его гроссбухом? Заразить компьютерным вирусом бухгалтерских программ? Пригрозить камеральной проверкой? То ли алкоголь замутнил разум, то ли вариантов самоспасения не было в принципе, но Вере в голову ничего не приходило.
Вдалеке мелькнул энергетический меч Квазика, привлекая внимание землянки: еще один кронт покинул мир живых, по телу демона-хранителя теперь потоком струилась темная кровь, а три оставшихся врага усиленно пробивали выставленный им прозрачный защитный щит.
– Клак! – Этот звук отвлек внимание Веры от ее демона и одновременно известил о том, что радужный защитный шар не выдержал прямого попадания синего снаряда кронта, лопнул и растаял без следа в жарком мареве чужой пустыни.